Из книги: "Белов В.Н. «Кавалерист-девица» глазами современников. Библиографическое исследование печатных источников XIX – начала ХХ вв. о Надежде Андреевне Дуровой./ В.Н.Белов, Елабуга, Издание Елабужского Отделения Русского Географического Общества, 2014. – 311 с."
Д.К.З. К портрету Н.А.Дуровой. Исторический вестник. Историко-литературный журнал. Том LXXXV. Сентябрь 1901. СПб., Типография А.С.Суворина, 1901 стр. 1036-1041
К портрету Н.А.Дуровой
Modo vir, modo femina[1]
В марте текущего года исполнится 35 лет со дня смерти некогда известной всей России под именем «кавалерист-девицы», героини и писательницы, теперь уже давно всеми забытой, Надежды Андреевны Дуровой.
Довольно многочисленные сочинения Дуровой давно сделались библиографической редкостью. Ни в одной, из существующих у нас историй литературы имя ее не упоминается. Могилу Дуровой (в г.Елабуге) мы могли отыскать нынешним летом лишь с большим трудом; но еще печальнее было нам видеть эту могилу, затерявшуюся среди бесчисленных крестов и памятников плиту, когда-то поновленную неким Фадихиным, начертавшим по этому поводу на ней свое имя… Неужели это все, — спрашивал я себя, — что осталось от знаменитой героини и писательницы, чьи воинские подвиги, заставляя своею необычайностью трепетать сердца наших прабабушек, тем самым указывали им на возможность высшего призвания женщины? Чьи произведения, сочувственно встреченные Пушкиным и Белинским, приводили в восторг читающую публику того времени, и опять таки указывали ей, что и на литературном поприще женщина может завоевать такое же положение, какое занимает мужчина?
Есть лица, отрицающие всякое значение Н.А.Дуровой в истории женского движения в России в начале истекшего века. Такое мнение высказано, между прочим, и биографом Н.А.Дуровой, Е.С.Некрасовою (см. «Ист. Вестн», 1890 г., сентябрь). «В поступке Дуровой, — говорит Некрасова, — не было ничего теоретического, тенденциозного, из чего исходили стремления современной женщины, доведенной до тех или иных теорий экономическим положением жизни» (стр. 594). Все это совершенно верно. Дурова не была русскою Жорж-Занд, да и не могла быть ею: не такое тогда было время. Дурова не проповедовала теорий, даже не имела их; но самая ее жизнь была лучше и красноречивее всякой теории, и блестящим примером своей жизни она сделала, конечно, для своего времени гораздо больше, чем могла бы сделать развитием теорий.
Светлая заря XIX века только что загоралась. Русская жизнь текла еще по старому руслу; в ней сильны были, особенно в провинции, струи еще допетровского времени, веяния «Домостроя». Да и в столице того времени процветали Фамусовы и Скалозубы. Жизнь самой Дуровой, быть может, лучше всего доказывает, как прочно еще сидели в умах ее современников домостроевские заветы. Она родилась в семье, отвергнутой, чуть не проклятой родителями, и отвергнутой только за то, что мать нашей героини, дочь богатого полтавского помещика, обвенчалась против родительской воли с «москалем». Надежда Андреевна была первым плодом этого брака; и что же? – мать ее почти ненавидит свою дочь, и опять таки только потому, что это была дочь, а не желанный сын. Все природные наклонности девушки, выросшей к тому же среди бивуачной жизни, на руках ротмистра-отца и бравого денщика, гусара Ахматова, подавлялись матерью. Последней хотелось подогнать свою дочь под общий тип барышень своего времени, барышень-белоручек, проводивших все свое время за шитьем и вязанием. Излишне говорить, какие педагогические средства употреблялись для этого матерью; это были: крик, брань, даже побои. Потому девушку стали «вывозить» в свет, в чем и состояло, в сущности, все ее воспитание и образование. Наконец, когда барышне минуло 18 лет, и когда подвернулся подходящий жених, сарапульский заседатель земского суда, В.С. Чернов, ее без всяких разговоров «сдали с рук», — выдали замуж.
Казалось, песенка была спета, жизнь с ее пылкими мечтами прожита. Но энергичная Дурова не могла примириться с таким прозаическим исходом своей жизни, с каким мирились тысячи женщин прежде и после нее. Осенью 1806 года она бежит от своего постылого мужа и скоро поступает под мужским именем Соколова в уланский полк, находившийся в то время в действующей армии.
Род Дуровых вообще отличался своими странностями и эксцентричностями. Странности брата нашей героини, В.А. Дурова, обессмертил, как известно, гениальный Пушкин (См. Соч., изд. лит. фонда, т.V, стр. 198-199), который, между прочим, пишет: «нельзя было придумать несообразности и нелепости, о которой бы Дуров уже не подумал». Если еще принять во внимание впечатления раннего детства Дуровой, то и ее побег, и е поступление в армию покажутся нам вполне понятными. Но это, конечно, совсем не исключает возможности влияния ее судьбы на умы современников.
И тогда, и еще долгое время после, воинские подвиги считались в русском обществе самым высшим и блестящим призванием человека. Военная слава вообще более понятна полуобразованному обществу и более прельщает его; а тут еще у всех на памяти был блеск счастливых войн екатерининского времени, надвигалась Отечественная война, вызвавшая еще более сильное и всеобщее одушевление… Женщина в рядах войск, храбро сражавшаяся за отечество, участвовавшая в нескольких сражениях, между прочим, под Бородином, и получившая награды, — это должно было произвести гораздо более сильное впечатление на умы современников, нежели скромный подвиг Параши-сибирячки, около того же времени (1804 г.) пешком пришедшей из Тобольска в Петербург просить государя о помиловании отца. Такие мирные подвиги были совсем не в духе, были слишком прозаичны для того воинственного века.
Н.А.Дурова была бедною провинциалкой, дочерью разорившегося помещика, служившего потом городничим в Сарапуле. Это обстоятельство, бесспорно, содействовало силе влияния ее эксцентрической судьбы на массу, на толпу, в среде которой (а не в высших сословиях) и зарождаются всегда новые веяния. Жизнь высших сословий представляется обычно толпе чем-то исключительным, недосягаемым. Россия еще в XVII веке имела царевну Софью, а в XVIII – ряд императриц, и среди них великую Екатерину, но все это едва ли имело какое либо отношение к женскому вопросу. Дурова была для массы «свой брат», а таким именно «героям» и подражает всегда «толпа». Нужно только было, чтобы потспок Дуровой получил как можно более широкую известность, а не заглох среди незначительного круга знающих лиц. В этом судьба благоприятствовала Дуровой. О поступке ее узнает сам император (из всеподданнейшего прошения отца нашей героини). Дурову вызывают в Петербург, она является к государю, который, по ее просьбе, позволяет ей остаться на военной службе и назначает ей казенное вспомоществование. Все это, особенно же общее одушевление во время Отечественной войны, в которой Дурова участвовала, окружило имя нашей героини ореолом славы и сделало из рассказов об ее подвигах легенду.
Конечно, указать на прямые и фактические последствия деятельности Дуровой в развитии у нас женского вопроса нет никакой возможности, эти последствия незаметно тлели в общем настроении умов и, чтобы раздуть их, нужно было еще много таких же примеров и несколько десятилетий. Поступок Дуровой представляется крайностью даже и для нашего времени, тем более он поражал своею резкостью, когда кругом царили заветы Домостроя. Для того времени нужен был такой резкий и такой энергичный протест.
Н.А.Дурова провела в военной службе около одиннадцати лет, после чего (в 1817 г.), в Георгием в петлице и с чином ротмистра, она вышла в отставку и поселилась в г.Елабуге.
Если бы Н.А. Дурова не совершила более ничего замечательного в своей жизни, кроме своих военных подвигов, то и тогда ее имя заслуживало бы быть занесенным на страницы истории русской жизни. Но наша героиня приобрела еще не меньшую славу и на другом совсем поприще, — на поприще литературы.
И здесь это была одна из первых русских писательниц. Начало литературной деятельности Дуровой было как нельзя более счастливо. Сам Пушкин напечатал в своем «Современнике» отрывок из ее «Записок» и с восторгом отзывался о новой писательнице (см. Соч., изд. лит. фонда, т.V, стр. 297-298). Следующие произведения Дуровой печатались в лучших журналах того времени – «Отечественных Записках», «Библиотеке для чтения», и дружелюбно встречались такими корифеями тогдашней критики, как Белинский и Плетнев. Бесспорно, Дурова не была лишена литературного таланта. Но она не получила не только систематического, но и никакого образования; выступление ее на литературное поприще относится к тому времени, когда она прожила уже половину своей жизни (ей тогда было за 50). Неудивительно, что ее талант оказался односторонним. Сочинения автобиографического характера, где она изображала свои излюбленные мечты, свои самые дорогие чувства, удавались ей вполне; в них она стоит на реальной почве и является достойной современницей пушкинской эпохи. Ее «Записки» прочтутся с интересом и в наше время. Напртив, большая часть ее романов и повестей проникнута духом еще старого, романтического направления в литературе; в них слишком много бьющего на эффект, трагических ужасов, и по своей внешней форме многие из них отличаются запутанностью фабулы, многословностью и растянутостью. Но наряду со всем этим и здесь мы встречаем немало в высшей степени ярких и художественных сцен, прекрасных, глубоко прочувствованных картин. Как бы то ни было, но большая часть произведений Дуровой были встречены тогдашним читающим обществом с восторгом. Время ее литературной деятельности было временем апогея ее славы. И этого для нас достаточно, чтобы убедится в том, что пример этой, одной из первых русских писательниц не мог пройти бесследным для своего века…
Литературная деятельность Н.А. Дуровой продолжалась всего четыре года (1836-1840); но для столь непродолжительного времени она была в высшей степени плодовитой. Кроме «Записок» Дуровой принадлежат четыре крупных романа и несколько повестей. После 1840 года, издав в этом году сразу три романа, Дурова круто покончила с своей писательской деятельностью и окончательно поселилась в Елабуге, где ей суждено было и умереть. Здесь она жила в полной неизвестности, не расставаясь с свои мужским костюмом и целою сворою собак, своих любимиц.
21-го марта 1866 года, Н.А.Дурова, в глубокой старости, мирно скончалась, и была похоронена на приходском кладбище в г.Елабуге. Русское войско, в лице местного батальона, почтило своего редкого сочлена почетными проводами до могилы.
Н.А.Кутше еще в 1894 году сообщал (см. «Ист. Вестн.», № 3), что один из граждан г.Елабуги «намерен поставить на могиле Дуровой ее мраморный бюст». К сожалению, ничего подобного не сделано до настоящей минуты.
Здесь мы воспроизводим могильную плиту над прахом Дуровой в том виде, в каком она находится в настоящее время на Елабужском кладбище. Кроме того, прилагаем до сих пор неизвестный портрет ее, снятый незадолго до кончины фотографией, который она подарила елабужскому купцу Н.И. Ушкову.
Д.К.З.
[1] Под этим эпиграфом из Овидия Назона А.С.Пушкин напечатал в 1836 году во втором томе своего «Современника» отрывок из «Записок» Н.А.Дуровой