Из книги:
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи.
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."
Никанор, архиепископ. Воспоминания архиепископа Никанора. Переезд из Новочеркасска в Уфу. Киевский собор 1884 года. М., синодальная Типография, 1908 стр.47-49
Весьма любопытный источник в котором автор делиться воспоминаниями, в числе прочего, о известном елабужском купце — миллионере И.И. Стахееве. Не встречая данный источник в позднейших переизданиях я решил поместить фрагмент, относящийся к предмету нашего исследования практически в полном объеме
Фрагмент (из главы «Киевский собор»):
«Вечером накануне 5-го сентября стоял я в Великой церкви. Расположился спать пораньше, чтобы в 1 ½ утра встать на утреню в той же церкви, и с вечера заснул было; но скоро же проснулся. Природа вообразила, что это я прилег заснуть после обеда; а мне случалось прилегать заснуть вечером часов и в семь. Так случилось и здесь. Сон улетел, и я зная по опыту, что до 1 ½ часа ночи он и не воротиться. Поднялся и сел писать поучение, которое озаглавлено в печати: «В честь и память в Бозе почившего святителя Филофея, митрополита Киевского». Я уже давно навешивался поднять свой голос в защиту его чести; навешивался потому, что живущая около меня в Одессе известная мать Митрофания тогда же, как только возникли газетные молвы о деле Булах, рассказала мне, что почившему митрополиту Филофею эти злосчастные 30 000 рублей вручил знаменитый богач и благотворитель Иван Иванович Стахеев, купец-миллионер г.Елабуги, строитель церквей, монастырей и разных благотворительных учреждений. Желая, по заповеди Христа, роздать свои имения и последовать Христу всесовершенно, Иван Иванович, старец уже под 80 лет, задумал было скончать век свой на Афоне, которому много благотворил на своем веку. Собираясь теперь положить там и кости свои, Иван Иванович захватил с собою туда 100 000. но этому крайне своенравному старцу, который, ворочая миллионами, весь век свой проходил в изорванном зипуне, в засаленном картузе и смазанных сапогах, весьма не понравилось на Афоне, что там его встретили с великим подобострастием. Конечно, сюда привзошли и другие причины. Зная этого великого чудака, весь век свой юродствовавшего и Христа ради и честолюбия ради, крайне своеобычного и избалованного всеобщею угодливостью людей, всегда применявшихся к его своенравию, я еще в Уфе, где слава Стахеевых громка и все известно, что делается около них в Елабуге (этой купеческой столице, орудующей Сибирскою торговлею), я пророчил, что Иван Иванович на Афоне не уживется; не достанет у него полного самоотвержения от своей воли, необходимого для Афонской жизни. Наконец где-же 80-летнему старцу, привыкшему во всю свою жизнь к своеобычной роскоши, есть и переваривать своим старческим желудком Афнскую редьку? Как отстаивать своими старческими ногами 14- часовые Афонские всенощные и т.п.? Ттак оно и вышло. Обидевшись подобострастным приемом и ухаживанием за эти золотым мешком, этим великим жертвователем и своеобычным подвижником Афонских старцев, он поворотил назад в свое любезное отечество, в свою дорогую Елабугу, где уже знают все его приемы; знают, что подобострастное ухаживание за ним должно быть облечено внешним видом Российской простоты и даже грубоватости. Рассказывали за достоверное об одном архимандрите в его вкусе, что в доме Ивана Ивановича тот развешивал по бархатной мебели свои действительно нечистые онучи, и Ивана Ивановича это умиляло, и великие пожертвования шли через руки сего о. архимандрита. Рассказывали об архимандрите же в другом роде, высшего пошиба. Вот сей муж, погостив у Ивана Ивановича и усладив его сердце, отправляется в дальнейший путь. Сам Иван Иванович провожает гостя на пароходную Елабужскую пристань. В Елабуге Иван Иванович велик… На берегу у пристани расстилают заблаговременно ковер, знают наперед что будет и готовятся. О. архимандрит став на ковер, всенародно кланяется Ивану Ивановичу в ноги. Иван Иванович встав на ковер, всенародно кланяется о. архимандриту в ноги. Поднявшегося Ивана Ивановича о. архимандрит благословляет большим крестом и принимает в свои объятия. Иван Иванович и архимандрит лобызаются по русски, по христиански и разлучаются. Так Ивану Ивановичу все, начиная с архимандритов и игумений, непременно кланяются в ноги. Об архиереях не слышал. Некоторым и сам Иван Иванович ответит доземным же поклонением. но со стороны других, если требуется выпросить что нибудь, земное поклонение требуется неотложно. Так один из неведомых Ивану Ивановичу игуменов выкланялся у него пожертвования в 3000 десятин земли на беднейший, только что основанный в Самарской губернии в глуши монастырь. Вот сей-то Иван Иванович, прогневавшись на Афон, в который прежде перевел много своих денег, на сей раз оставил Афону всего только 10 000 рублей. Остальные, конечно, роздал где либо; но он-то именно завез по пути в Киев и вручил святителю Филофею, зная его высокую подвижническую жизнь, известные по делу Булах 30 000 рублей на благотворения. Иван Иванович и жертвовать мог только по разбору лиц. Если кто, то конечно святитель Филофей достоин был его усердия. К святителю Антонию Казанскому отнесся он же, Иван Иванович, как-то шерховато: вручил ему 60 000 р., но с специальною целью на постройку женского монастыря там-то. Владыка Антоний так и поступил, но часть направил на какое то другое благое дело. Иван Иванович изволил гневаться на святителя Антония Казанского. Все что я говорю об Иване Ивановиче Стахееве, все подробности знаю я, конечно, только по слухам; лично я не зрел его никогда. Письменно просил у него его фотографию, но получить не удостоился. Тем не менее изображаемый мною тип верен оригинальному оригиналу. Этот своеобразнейший продукт исчезающей, наиболее типичной Русской старины, с ее великими достоинствами и некоторыми недостатками. А святитель Филофей, получив эти 30000, невнимательно к презренному металлу, по своему всегдашнему обычаю, сунул в какую-то этажерку, да и забыл, а тут подоспел и недуг, поражение мозга.»