Шпилевский С.М. Древние города и другие булгарско-татарские памятники в Казанской губернии

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Шпилевский С.М. Древние города и другие булгарско-татарские памятники в Казанской губернии. Казань, в Университетской типографии, 1877 стр.32, 38, 120-122

стр.32.

  1. Елабужская рукопись. Невоструев приводит отрывок из татарской летописи, составленной в 992 г. (1584) и найденной у Татар Елабужского уезда; перевод этого отрывка сделан Невоструеву одним из елабужских мулл. Этот отрывок особенно замечателен тем, что указывает, как в разных списках и переделах татары переиначивали и перепутывали исторические факты и показания своих предшественников. Елабужская рукопись рассказанное Шериф-эддином и Ферхег Наме о Булгаре относит к Елабуге: Айдар, при котором принят ислам, называется ханом в Елабуге, при чем поясняется, что Айдар был из Черемис; 520 домов приписаны Елабуге. трое проповедников ислама называются посланными не от пророка Мухаммеда, а от завоевателя Константинополя, султана Мухаммеда II.

стр.38.

  1. Мамадышская рукопись. Невоструев передает о сообщении ему из г. Мамадыш Д.В. Хлебниковым, хорошо знающим татарский язык, что у одного тамошнего знакомого ему муллы есть какая-то дорогая летопись «Эль-борак тауйарих» (История об ослице Бораке). Здесь повествуется о начале Иерусалима, о происхождении ослицы Борак, на которой Мухаммед возносился в одну ночь из Иерусалима на седьмое небо, об Александре Македонском и построении им разных городов, о взятии Тамерланом Юнан Адрионовых городов – Сюдумма и Буляра (.т.е. Булгара) (Под Сюддумом, как видно из Шериф-эддина, разумели г.Елабугу, а относительно Буляра должно заметить, что в других источниках, при описании похода Тимура, упоминаются отдельно Буляр и Булгар), и об этом Адрионе, побросавшем несметные богатства в озеро, находящееся недалеко от означенного Булгара в Спасском у. Казанск. губ. и т.п.

 

стр.120-122

Рассуждая о местоположении летописного города Бряхимова, автор пишет:

…Также невозможно указывать этот город так далеко на восток, как указывает его г.Невоструев, который принимает Бряхимов за так называемое Чортово городище, находящееся близ Елабуги[1].

Основанием этому представляется упоминание в «Казан. истории неизвестного сочинителя» малого городка на Каме, бывшего жертвенным мольбищем старых Булгар и называемого русскими «Бесовским городищем». Это последнее городище г.Невоструев отождествляет с находящимся возле Елабуги, возможность такого отождествления подтверждается преданиями окрестных жителей. которые еще в прошлом столетии сообщили Рычкову об этом городище подобное тому, что в Казанской Истории говорится о Бесовском городище, именно: бес-прорицатель, живший в этом городище, оставляет его, по Рычкову, перед завоеванием Булгар Татарами, а, по Казанской истории, перед завоеванием Казани Русскими. Но считать Чертово городище за г.Бряхимов нет никаких оснований, кроме только того, что г. Бряхимов, городок, упоминаемый в Казанской истории, и ныне существующее Чортово городище полагаются на Каме. Казанская история, как выше указано, упоминает в другом месте о г.Бряхимове на Каме; но, упоминая о малом городище, она не отождествляет его с г.Бряховым. Сам г.невоструев видит, на основании Казанской истории, несообразность для отождествления этих двух местностей, поэтому считает необходимым представить следующее объяснение: «Хотя же повествователь (Казанск. истории) это Чортово городище и во времена старых Болгар называет только жертвенным мольбищем, но слова его, относясь к более или менее близкому для него времени, не исключают того, что в отдаленной древности был здесь знатный и большой город, от которого превратностями судьбы остался теперь только «градец малый и пустый» с знаменитым капищем».

Но отчего же, спрашивается, именно от этого города не осталось никаких признаком его прежнего величия, когда от других городов сохранились, по крайней мере, валы и рвы, указывающие на обширность этих городов. Эрдман в «Замечаниях во время путешествия по берегу камы и Оренб. губ» заметил, что «место сие, где стоит Чертово городище, слишком мало, чтобы вместить город». Впрочем Невоструев доказательством бывшего здесь большого города считает  и то, что говорится о г.Елабуге в некоторых татарских рукописях; но эти известия, как выше объяснено, смешивают г.Елабугу с г.Булгаром и относят к первому то, что собственно относиться к последнему.

Наконец опровержением предположения Невоструева и других о возможности предполагать Бряхимов около Елабуги представляется самое положение последней местности на крайнем восточном пределе булгарских владений, как видно из расположения доныне сохранившихся булгарских укреплений; трудно предположить столь отдаленное движение русских на восток, после взятия г.Булгарра, как предполагает Невоструев: г.Елабуга находиться от г.Булгара на расстоянии более 200 верст…

Далее Шпилевский продолжает анализ предположений других авторов, — переводчика Стрейса, Невоструева, Фукса, Арцыбашева, Голикова, Языкова и других, о местоположении города Бряхимова.

 

[1] «О городищах» в Труд. I Арх. Съезда. стр. 576-592. г.Невоструев объясняет, что автор Вятской истории Вештомов (Казанск. Вестник 1824-1827 г.) под Бряхимовым определительно указал Чертово Елабужское городище, что приняли и некоторые другие, например в Вятск. Губ. Ведомо. 1847 г. № 1-3 статья священника Кулыгинского «О месте чудесного явления, празнуемого церковью 1 августа.

указываемого г.Невоструевым места у Вештомова я не нашел, а в XIII т. Казанского Вестн. 1825 г. (стр.17,18) Вештомов указывает Бряхимов близ устья Камы.

Читать оригинал (фрагмент)

Шестаков П.Д. Попытка объяснения одного места из булгарской летописи Хисам Эддина Ибн Шараф Эддина

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Шестаков П.Д. Попытка объяснения одного места из булгарской летописи Хисам Эддина Ибн Шараф Эддина. Известия Общества Археологии, Истории и Этнографии при Императорском Казанском Университете. Том II. 1879 год. Казань, 1880 стр.147-154

Статья председателя Казанского Общества Археологии, Истории и Этнографии П.Д. Шестакова, представляющая собой анализ отрывков из древне-татарской рукописи, применительно к происхождению названия города Елабуги.

 

ПОПЫТКА ОБЪЯСНЕНИЯ ОДНОГО МЕСТА ИЗ БУЛГАРСКОЙ ЛЕТОПИСИ ХИСАМ ЭДДИНА ИБН ШАРАФ ЭДДИНА

С северной стороны от реки Белой (Белой татары называют не только Белую, но и Каму), пишет Хисам-Эддин ибн Шараф Эддин, на устье речки Туймы вышел из Сюдума или Алабуги Акбаш Ходжа (Сюдум на юнанском языке значит Алабуга), т. е. рыба окунь: это был большой город, его основал Искандер Зуль-Карнейн (двурогий). По поводу этого места летописи Хисам Эддина К.И. Невоструев заме­чает: В другой редакции той же татарской летописи (Шереф-Эддина Булгарского) говорится: «Сафиулла происходил из Касура. Это племя Касур называлося тогда Юнанами. А на юнанском языке Сюддум означает рыбу окуня, которая на татар­ском называется Алабуга. Первый царь в Алабуге был Алдар-хан из черемис», у ко­торого была больная дочь Туйбика. Невоструев возбуждает вопрос прежде всего о племени Касур, называвшемся тогда Юнанами, что это было за племя? Во всяком случае, видно, что это были не Греки (Юнанами восточные народы называли Гре­ков, но на греческом языке окунь не называется Сюддум). Далее из летописи вид­но, что первоначальное название Елабуги Сюддум взято из этого языка Юнанского племени и означало в нем рыбу окуня. Думая, что это слово из финского или чудского языка, мы, продолжает Невоструев, спрашивали о сем г. Тизенгаузена и, чрез одолжительное посредство его, г. Европеуса и других наших филологов, но по­лучили отрицательный ответ, что там нет такого слова». Сначала я тоже держался мысли К.И. Невоструева и тоже наводил справку о слове Сюддум, но также убе­дился, что ни в одном из финских наречий восточного края этого слова в смысле рыбы окуня нет. Тогда я задал себе вопрос: не спутал ли автор летописи, на что указал и Невоструев, можно ли доверять ему, как историку?

Хисам-Эддин ибн Шараф Эддин писал свою Булгарскую летопись (Таварихи Булгария) в 992 году гиджры, т. е. в 1584 году по Р. X., следовательно спустя 32 года после завоевания Казани русскими. Хисам Эддин не столько историк, сколько му­сульманский миссионер. Цель его летописи, по справедливому замечанию Г.С. Саблукова, показать достоинство веры, исповедуемой его единоплеменниками, и ох­ранить их от перехода в христианство, которое деятельно распространялось тогда русским правительством. Поэтому в его летописи мало достоинств исторических, но она достаточна для того, чтобы укрепить в татарах преданность вере предков. Этого Хисам Эддин достигает во 1-х перечислением лиц, признаваемых деятель­ными споспешниками исламизма, в числе которых он называет некоторых даже посланниками самого Магомета; 2) указанием места их подвигов и гробниц, где лежал прах тех из них, которые считались угодниками Божьими; 3) рассказом о чуде, обратившем Булгарского царя от идолопоклонства к исламизму, именно об исцелении дочери Булгарского царя Айдар хана, княжны Туй (Туйбикэ), которую исцелили асхабы (посланники) Магомета. Вообще предания, сообщаемые Хисам Эддином, возбуждают недоверие и обличают или легковерие рассказчика, или, что, вернее, задние мысли. Для миссионера-мусульманина Хисам-Эддина безраз­лично было, так или иначе назывался тот или другой город, в Алабуге или Булга­ре царствовал Айдар хан, племя ли Касур или шах Самаркандский. Увлеченный своею предвзятою мыслью, летописец легко мог спутать и переиначить название города. Такая судьба, по моему мнению, и постигла Елабугу. Постараемся же вос­становить истину, хотя и извращенную, но все же лежащую в основе рассказа Хи­сам Эддина об Алабуге.

На основании сведений, собранных нами в самой Елабуге, с достоверностью можно предположить, что Елабуг было туземное финское название урочища, а за­тем может быть и поселения, и составлено из двух слов: Ела (название озера близ нынешнего почтового дома) и Буг (названия ручья и оврага, проходящего мимо Никольской церкви и теперь слывущего под именем Безыменного). В архивных делах еще сохраняются эти древние названия озера и ручья, сохраняются и в па­мяти немногих стариков. Ела значит молочный; быг или буг, пена. Замечательно, что название соответствует цвету воды озера и ручья, особенно ручей Буг течет скорее пеною, чем водою. Что действительно эти урочища давали название мест­ности, это видно из официальных документов, в которых село Тресвятское, из ко­торого образовался город Елабуга, именовалось «Тресвятское, что на Елабуге», и древний город, если таковой был на этом месте, мог носить название Елабуга. Та­тары же, поселившись в этих местах, по созвучию назвали город по своему Алабуга, а их ученые, вроде Хисам Эддина, услышавши, что город называют так, как назывался он прежде, стали объяснять, что и прежнее название города означало то же, что татарское Алабуга, — рыбу окуня. На каком же языке было это преж­нее название? Этот вопрос ученый татарин решил в пользу юнанского, греческо­го языка, так как с греками у болгар были частые сношения.

Что болгарский город Алабуга существовал, это едва ли подлежит сомнению: Хисам Эддин мог спутать название города на незнакомом ему языке, но трудно предположить, чтобы он выдумал небывалый город с татарским названием Ала­буга. Но отчего же, спрашивается, именно от этого города не осталось никаких признаков его прежнего величия, когда от других городов сохранились, по край­ней мере, валы и рвы, указывающие на обширность этих городов? Такой вопрос задает известный автор замечательного сочинения «Древние города и другие булгарско-татарские памятники в Казанской губернии». На этот вопрос мы позволим себе ответить тем, — что видели другие и что видели мы сами. На месте, называе­мом ныне Чертово городище, в 1 ½ версте от Елабуги, еще в 1769 году Рычков ви­дел следы каменной стены, в 13 сажен длины и 2 вышины, с тремя башнями, что он и признавал за остатки древнего города. Кроме каменной стены, говорит Рыч­ков, от юго-восточной стороны укрепляет еще оное городище довольно глубокий ров с изрядными на нем валами. Профессор Эрдман в 1834 году также видел следы этих башен, но заметил, что «место, где стоит Чертово городище, слишком мало, чтобы вместить город». Теперь нет и следа каменной стены и двух башен, оста­лась одна третья башни, возобновленная в 1867 году усердием Елабужских граж­дан. Но стоит посмотреть на эту башню, чтобы убедиться, что способ ее построй­ки такой же, как и построек в Болгарах. Кроме того тройной вал (из которого один за 1 ½  версты от Чертова городища) и три рва, видимые до сих пор, убеждают нас в том, что здесь была крепость, которая представляла все удобства для стойкой защиты: с восточной стороны утес, с южной река Кама и также утес; с запада лес; только с северо-востока место ровное и сухое, по которому протекает речка Тойма и ручей Буг. Сопоставляя сказание Хисам Эддина и положение Чертова горо­дища и Елабуги, мы имеем основание полагать, что на месте теперешней Елабуги был болгарский город, крепость которого находилась на том укрепленном приро­дою возвышенном плато, что носит теперь название Чертова городища. Этот го­род, как видно из слов Хисам Эддина, назывался татарами Алабуга. Но под этим именем мы не встречаем Булгарского города ни в русских летописях, ни в других источниках, следовательно есть основание предполагать, что город Алабуга был известен под другим именем.

На основании указаний Лаврентьевской, Никоновской и Тверской летопи­сей и Степенной книги, на основании убедительных на наш взгляд доказательств К.И. Невоструева и недостаточности доводов contra, мы не сделаем, кажется боль­шой ошибки, признав Елабугу городом Бряхимовым, тем городом, о котором в Казанской истории неизвестного сочинителя говорится: «был на Каме град ста­рый Бряхов болгарский, ныне же ту городище пусто, его ж первое взял князь ве­ликий Андрей Юрьевич Владимирский рекомый Боголюбский и в конечное за­пустение предаде и болгары те под себя покори». Об этом же Бряхимове на Каме говорится и во многих изданиях и списках пролога и в четь-минеи, в сказании на празднество 1 августа. Для решения вопроса об особом городе Бряхове или Бря­химове — капитальное место представляет Лаврентьевская летопись под 1164: «Иде князь Андрей на Болгары, с сыном своим Изяславом и с братом своим Яро­славом и с Муромским князем Гюргем; и поможе им Бог и святая Богородица на болгары, самех исекоша множество, а стягы их поимаша и едва в мале дружине утече князь болгарский до Великого города; князь же Андрей воротился с по­бедою, видев поганые Болгары избиты, а свою дружину всю сдраву. Стояху же пешци с святою Богородицею на полчище под стягы; и приехав до святое Бого­родицы и до пешец князь Андрей с Гюргем и со Изяславом, и с Ярославом, и со всею дружиною, удариша челом перед святою Богородицею, и почаша целовати святу Богородицю с радостью великою, со слезами, хвалы и песни въздавающе ей, и шедше взяша град их славный Бряхимов, а переди 3 городы их пожгоша. Сеже бысть чюдо новое святое Богородицы Володимирское». На это место об­ратил внимание еще Кеппен: он на основании этого места противополагает Бул­гар Бряхимову на Каме и говорит, что булгарский князь ушел в великий город, т. е. Булгар, а русские взяли г. Бряхимов на Каме. Таково действительно значение приведенного места Лаврентьевской летописи. Что под великим городом в этом месте разумеется Бюлар, а не Болгар, это мнение еще требует доказательства: по­тому что следует указать, какие три, а по степенной книге четыре города пред Буляром взяло войско Андрея Боголюбского. Затем, если и признать, что Буляр назывался великим городом, — то нельзя не признать и того, что и Булгар так­же носил это имя: следовательно, нужны новые данные для решения мнения о том, что в походе 1164 года под великим городом разумелся Буляр (ныне Билярск), а не Булгар. Нельзя, наконец, не обратить внимания и на то, что Буляр (при­город Билярск) стоит не на самой Каме и, следовательно, к нему едва ли можно отнести то, что говорится о г. Бряхове, о котором прямо и во многих летописных сказаниях говорится, что он лежит на Каме. И так, нам кажется, нельзя не при­знать справедливым мнение Кеппена, что Булгар и Бряхимов на Каме не одно и тоже, и мы признаем, что Бряхов на Каме — отдельный город и стоял он на том месте, где Чертово Городище и Елабуга; в нем царем был тот же Алдар-хан, ко­торый был и в Булгарах, т. е. иначе сказать, город Бряхов был Булгарский город, подчиненный Булгарским царям, и особого царя не имел. Замечательно, что на­звание речки, протекающей близ Елабуги, Тойма или Туйма — напоминает пер вою своею частию имя дочери Айдар-хана княжны Туй (Туй-бикэ), и что у Во­тяков язычников до сих пор в числе женских имен есть Туй-бикэ.

Название Бряхо может быть несколько видоизмененное греческое слово Перхн, что значит окунь, следовательно, дословный перевод татарского Алабуга. Так мог­ли прозвать этот город Греки, переводя по-своему татарское имя Алабуги. Перхн, путем столь часто встречающейся перестановки гласной, стоящей перед плавною согласною, за плавную…, — могло обратиться в прекы, пракы, а посредством пе­рехода о , и в х — в брехы, брахы, брехов, бряхов. При таком предположении подтвердится показание Хисам Эддина, что название города Алабуги по-юнански, т. е. по-гречески, значит то же, что татарское алабуга — рыбу окуня. Он не выду­мал того, что писал, а только смешал название Бряхова с Сюдумом, потому что Бряхов — слово для него чужое, непонятное.

Откуда же взял Хисам Эддин слово Сюдум и почему он отнес его к Алабуге? Сюдум не переиначенное съундуръ-палати? Так могла называться поставленная на высоком утесе, на берегу Тоймы сторожевая крепость города Бряхова. Вот назва­ние этой-то крепости татарский писатель смешал с именем самого города; от чего и вышло, что, по его словам, юнанское слово Сюдум означает рыбу окуня, что по-татарски Алабуга.

 

Россия. Полное географическое описание нашего отечества — фрагмент

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Настольная и дорожная книга. Под редакцией В.П. Семенова-Тян-Шанского и под общим руководством П.П. Семенова-Тян-Шанского и акад. В.И.Ламанского. Том V. Урал и Приуралье. СПб., Издание А.Ф. Девриена, 1914 стр. 527-545

Не видя необходимости «изобретать велосипед», считаю вполне достаточной характеристику данного библиографического источника по истории Елабужского края данную А.Куклиным – автором и руководителем историко-краеведческого сайта «Елабуга в фотографиях» (elabuga-foto.ru), которую и позволю себе процитировать, практически в полном объеме:

В начале ХХ века один за другим выходили в свет тома капитального издания «Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей». Издавались эти роскошные книги большого формата под редакцией Вениамина Петровича Семёнова (1870-1942) и под общим руководством Петра Петровича Семёнова-Тян-Шанского (1827-1914; вице-председатель Императорского Географического Общества, отец Вениамина Петровича Семёнова), а также профессора Владимира Ивановича Ламанского (1833-1914; председатель отделения этнографии Императорского Русского Географического Общества).

В предисловии ко всему изданию В.П.Семёнов писал: «Желая… дать в одной, строго-научной, общедоступно изложенной и недорогой книжке, как общие, по возможности широко представленные географические понятия о каждой части России, так и более или менее полные частные географические сведения о каждом сколько-нибудь замечательном ее населенном пункте, я и задумал настоящее сочинение, издаваемое А.Ф.Девриеном. Питаю надежду, что оно послужит на пользу не только путешествующим по России с общеобразовательными, промышленными и иными целями, но и будет также пособием всем тем любознательным людям, которые пожелают познакомиться с той или другой частью России не по одним только сухим данным учебника или путеводителя, а по более живому изложению, помогающему легче вдуматься в современное состояние и культурное значение того или другого уголка в общей массе нашего государства».

Первая книга «Полного географического описания нашего отечества» была опубликована в 1899 году, последняя — в 1914 году. Всего вышло 11 томов, но издание, к сожалению, не было закончено. Началась Первая мировая война, затем последовала революция. Кроме того, в 1914 году умерли двое из основных руководителей издания — П.П.Семёнов-Тян-Шанский и В.И.Ламанский. Некоторые тома первого издания переиздавались в последующие годы (до революции). Но так никогда и не были изданы тома 4, 8, 10-13, 15, 17, 20-22. Иными словами, вышла только половина задуманного капитального труда: 11 книг из запланированных 22.

Так как тома «России» издавались не по порядковым номерам, а по мере их готовности, то последним вышедшим был «Том пятый. Урал и Приуралье», где и содержалось описание Елабуги. Словом, в отношении этого очень богатого фактическими материалами издания нам просто повезло — Прикамье и Елабуга успели-таки выйти в свет.

Каждый том «Полного географического описания нашего отечества» состоял из трёх разделов: «Природа», «Население», «Замечательные населённые места и местности». Для елабужан непосредственный интерес представляет третий раздел пятого тома. Он, в свою очередь построен следующим образом: сначала следует историческая справка о населённом пункте, а затем — описание его современного состояния.

Отрывки различного объёма из этого тома, касающиеся описания Елабуги, достаточно давно в ходу в нашем городе, но их авторство почему-то приписывается знаменитому путешественнику и географу П.П.Семёнову–Тян–Шанскому, хотя он был только одним из трёх общих руководителей издания «Настольной и дорожной книги для русских людей». Автором главы «Ceвepo-Западное Приуралье», в которой описаны прикамские города и селения, в том числе и Елабуга, является Иван Николаевич Сырнев.

С сожалением должен признать, что мне не удалось найти практически никаких сведений о нём. Фамилия Сырнев одна из самых распространённых в дореволюционной Вятской губернии и современной Кировской области. Кем именно был в данном случае «наш» Сырнев, я не знаю, — ни подробностей биографии, ни даже даты рождения и смерти.

Единственное, что удалось обнаружить, это очень краткое упоминание о нём во втором томе воспоминаний Вениамина Петровича Семёнова-Тян-Шанского «То, что прошло» (изданном в Москве в 2007 г.): «В 1914 году вышел в свет V том девриеновской «России», посвященный описанию Урала, составленный несколькими сотрудниками, среди которых были Иван Николаевич Сырнев, статистик департамента окладных сборов министерства финансов, однофамилец пресловутого Александра Александровича Сырнева, о котором я писал в предыдущих главах, Николай Ионович Дрягин, тоже статистик министерства финансов, и Георгий Николаевич Кирилин, геолог. Написан том был хорошо, и мне в нем, кроме редакции, принадлежали лишь некоторые вставки и карты. Этому тому суждено было стать последним из появившихся в свет томов издания». В сопровождающем том «Указателе имён» есть также краткая справка об Иване Сырневе: «Сырнев Иван Николаевич, сотрудник В.П. по изданию «России», статистик, в 1917 г. служил в департаменте неокладных сборов, чл. междуведомственного совещания по продовольственному делу в Империи, действ. статский сов.»

Бывал ли Иван Николаевич Сырнев в описываемых им местах, в частности, в Елабуге, этого я также не знаю. Поэтому ни утверждать, ни опровергать его непосредственных связей с нашим городом не стану. Могу сказать только, что при внимательном и вдумчивом чтении его историко-географический и статистический очерк неизбежно производит впечатление тщательного и очень полного, но совершенно кабинетного труда. Многие свои источники И.Н.Сырнев прямо называет и указывает в тексте (П.С.Паллас, П.И.Рычков, В.И.Немирович–Данченко), другие, не названные, легко могут быть опознаны теми, кто читал работы вятских краеведов XIX века, а также знаком со справочными и статистическими изданиями того времени. Во всяком случае, И.Н.Сырнев в своей работе достаточно часто пользуется, кроме прямого цитирирования, пересказом или раскавыченными цитатами из работ своих предшественников (П.Н.Кулыгинского, И.В.Шишкина, В.Ф.Кудрявцева, К.В.Лаврентьева, Памятных книжек Вятской губернии и др.). В конце пятого тома «России» (стр.599) помещён обширный библиографический «Указатель главнейших источников и пособий по Уралу и Приуралью» — то есть, список использованной авторами данного тома литературы, который также может оказаться полезным для современных историков и краеведов Елабуги.

Следует еще раз оговориться, что страницы указанные в наименовании библиографического источника (527-545) указывают на отрывок, который непосредственно посвящен описанию Елабужского края и Елабуги. Однако отдельные, порой весьма любопытные сведения, касающиеся истории края, встречаются, и достаточно часто, и в других отделах тома.

ЕЛАБУЖСКИЙ УЕЗД И ЕЛАБУГА

Вер. в 20 ниже Кама и правым берегом выходит из пределов Сарапульского уезда и вступает в Елабужский у. Вятской губ.

Елабужский уезд занимает площадь в 7.419,6 кв. в. Почва в центре уезда состоит из серых лесных суглинков, а по краям — из дерновых суглинков и супесей. Леса занимают свыше 30% пространства. Население составляет 289,5 тыс. душ, т.е. по 39 жит. на кв. версту. Среди населения до 55 тыс. вотяков, свыше 40 тыс. татар, свыше 9 тыс. башкир, свыше 8 тыс. черемис и до 5 тыс. тептярей и мещеряков, остальные — русские. Главные занятия — земледелие и судовые промыслы на Каме.

Вер. в 15 от границы Сарапульского у. на правом берегу Камы лежит с. Пьяный Бор, одно из самых древних в этом крае. О Пьяном Боре (по татарски Пеньджар) рассказывают, что первые основатели его долго отыскивали место для поселения среди безводного бора, страдали жаждой и нашли упавшую борть, в которой скопилась дождевая вода; они напились ее, но так как вода смешалась в колоде с медом и сыто от долгого времени окрепло, то они сделались пьяны; проспавшись, они дали тому бору прозвище Пьяный. По другому объяснению, сообщаемому Немировичем-Данченко, название села происходит от того, что «по всей здешней округе пьяная земляника растет» и будто бы «действительно от местной земляники чувствуется легкое опьянение, кружится голова и клонит ко сну». С Пьяным Бором связана еще одна легенда, которая гласит, что на горе, под которой стоит село, жила девица-богатырь, а другая такая же богатырская девица жила за Камой, на горе, которая находится близ татарской д. Кулюковой, на правом берегу р. Ика. Закамская гора доныне называется Кыз-Тау, т.е. «девичья гора»; она находится от Пьяного Бора верстах в 17. Эти две богатырши по утрам передавали друг другу гребень; имени девиц не сохранилось в памяти народной. Русское поселение образовалось здесь вероятно вскоре после покорения Казани. Известно, что в 1662 году, во время башкирских бунтов башкиры «воевали село Пьяный Бор и церковь Божию сожгли и утварь церковную и евангелие и крест и колокола и иную многую утварь». Hыне Пьяный Бор — большое, хотя и довольно бедное село; в нем есть волостное правление, училище, врачебный амбулаторный пункт, почтово-телеграфное отделение, ссудо-сберегательное товарищество и 24 торговых предприятия, с оборотом в 199 т.р. Жители занимаются кроме земледелия рыболовством. Во времена бурлачества село играло на Каме большую роль, так как здесь был «полпуток от Волги до Перми». Здесь бурлаки отдыхали и пили на радостях, что полпути сделано по Каме. В Пьяном Бору пассажиры, едущие с верховьев Камы на р.Белую, пересаживаются на бельские пароходы. Здесь же производится и перегрузка камских грузов на р.Белую. Пьяноборская пристань отправляет до 600 тыс. пуд. грузов, преимущественно хлебных. Близ села открыт могильник с находками древних вещей.

Вер. в 25 к с. Пьяного Бора лежит с. Чекалда, к которому Немирович-Данченко приурочивает одно народное предание. «Чекалдинский поп, чтобы больше свадеб было, распустил слух о намерении правительства брать в солдаты девок. Темный народ струсил и давай окручивать дочерей за кого попало. Браков была бездна»24). В действительности дело происходило несколько иначе. В «Столетии Вятской губернии» об этом говорится так: «летом (1871 года) между крестьянами Сарапульской волости распространился слух о наборе на крестьянских девиц. Слух этот, несмотря на всю его нелепость, скоро распространился в народе и произвел немалый переполох в местном женском населении. По расследованию полиции оказалось, что распространители этого слуха были местный сельский староста С-н и его писарь. Они, по показаниям крестьян, в двух селениях собирали сход и записывали семейства, имевшие взрослых девиц. С одной женщины просили взятку за то, чтобы не показывать ее взрослой девицы в составляемой ведомости. Набор на девиц, говорили староста и его писарь, делается, будто бы, потому, что за пленных где-то далеко, за несколько тысяч верст, требуется много девиц в замужество, вот для этого-то и положено сделать в России набор. Одна из женщин при дознании заявила, что она, боясь подобного переселения, единственную дочь свою после объявления набора выдала в замужество».

В 35 вер. к с.-з. от Пьяного Бора находится вотское с. Варзиятчи. В селе до 800 жит., волостное правление, почтовое отделение, больница на 30 кроватей, ветеринарный пункт и школа. При селе, на краю высокой террасы, на конце мыса находится городище, окруженное валом и рвом. При раскопке городища в нем найдены были железный ножик и черепки глиняной посуды. В 1½ вер. от села находится болото с серными источниками, которое у местных вотяков исстари считалось священным: в известное время, летом, они собирались здесь для своих языческих молений и жертвоприношений. Место это (до 7 дес.) арендовано местным заводовладельцем П.К.Ушковым, который выстроил здесь больницу со всеми необходимыми и приспособленными для лечения сернистыми грязями и водой зданиями и в 1889 г. пожертвовал ее, вместе с местом, елабужскому уездному земству в память события 17 октября 1888 г. Эксплуатация варзиятчинских вод и грязей более или менее правильно начата с 1890 г. Варзиятчинский серный источник дает в сутки около 4.800 ведер воды. Физические свойства варзиятчинской минеральной воды таковы: в источнике она прозрачна, а после 1-1½ часового стояния в открытом сосуде начинает мутиться; запах от нее сероводородный, но не сильный, так как этого газа в свободном состоянии она содержит немного; вкус воды — с примесью вкуса попорченного яйца. Температура воды — 10°Р, довольно постоянная, удельный вес воды не измерялся. Варзиятчинская целебная грязь находится тут же при источнике на пространстве двух десятин и состоит из торфа, пропитанного разными сернистыми соединениями; она черного, с рыжеватым оттенком, а местами серого цвета. Вода и торф с 1872 г. были много раз химически исследованы, причем оказалось, что воды по их целебному свойству не уступают даже пятигорским. Анализ, произведенный в январе 1889 г. в лаборатории технологического института в Петербурге, показал, что в 1.000 частях минеральной воды содержится: 0,0017 хлористого калия, 0,0930 сернокислой магнезии, 0,2164 сернокислой извести, 0,0590 углекислой извести, 0,0024 сернистого калия, 0,0504 сернокислого натрия, 0,1618 углекислоты, 0,1250 кремневой кислоты и следы глинозема, железа, марганца, йода, аммиака, фосфорной и азотной кислоты и свободного сероводорода. В 100 частях минеральной грязи оказалось твердых остатков 12,310, из них органических веществ 6,610, углекислой извести 4,006 и различных серных и сернокислых соединений почти 0,2, сероводорода 0,198. Терапевтическое действие варзиятчинских вод и грязей заключается в изменении питания в больном организме и в улучшении деятельности выделительных органов, производящих в организме усиленный обмен веществ, который очень желателен для успешного лечения многих хронических болезней. Благотворное действие варзиятчинские целебные ванны оказывают в хронических формах ревматизма и золотухи, а также при параличе, сифилисе, некоторых нервных, кожных и женских болезнях, спинной сухотке и др. При варзиятчинских серных грязях находится небольшое здание, вполне приспособленное к специальному лечению серными грязевыми ваннами в небольших размерах; в нем пять отдельных кабинетов, с двумя ваннами каждый для платной публики и два отделения бесплатных, с тремя ваннами каждое. Лечебный сезон открывается обыкновенно в первых числах июня. Для помещения платной публики есть особое здание с шестью номерами (на 28 человек). Обстановка очень простая. Номер стоит 50 коп. в сутки. Стол из трех блюд 15-18 руб., из двух — 12 руб. и из одного — 6 руб. в месяц. Можно найти квартиру и в селе у вотяков, но безо всяких удобств. Бесплатные больные (крестьяне Елабужского уезда) помещаются в общую земскую больницу. Ванна из серной воды стоит 40 коп., общая ванна грязевая-разводная 50 коп., полуванна или детская — 30 коп., ванна из морской соли — 65 коп.

В 20 вер. к ю. от Пьяного Бора, за Камой, при р. Мензеле и ручьях Кучанке и Скородумке расположен уездный город Уфимской губ. Мензелинск. «Мензеля» — слово арабское, значит — становище, место поселения. Местность г. Мензелинска, сколько можно судить по сохранившимся памятникам, была заселена и в древности. Близ города, на берегу р. Ика есть так называемая Крестовая гора с остатками укреплений, заросших вековыми деревьями. В разных местах уезда попадаются могильные камни эпохи существования Булгарского царства; татарские летописи также свидетельствуют, что булгары простирали свое влияние до здешних пределов. Русские, утвердившись в Казани и наложив ясак на башкир, спустя немного лет после основания Уфы, именно около 1584-1586 г., заложили здесь острожек, служивший самым восточным пунктом старой Закамской черты или укрепленной линии, ограждавшей Казанскую область со стороны степи от нападения кочевых инородцев ее. Первыми поселенцами были 100 конных стрельцов. Первоначально был так называемый «Старый» острог. В нем было пять башен, из которых четыре были глухие наугольные, а одна с проезжими воротами и вышкой. Затем к нему был примкнут Новый Мензелинский острог. Он тоже стоял на р. Мензеле и построен был выше старого: здесь, на реке, на довольно значительном пространстве  (более 100 саж.) устроена была насыпь и отчасти по ней установлен был острог с башней и выводами в разных местах. Новый острог по пространству своему был самым обширным укреплением на Закамской черте: кривая линия, охватывавшая этот острог, равнялась 1.026 саж. В нем находились две башни проезжие с вышками, несколько наугольных глухих башен и несколько выводов с башнями. Вооружение острога состояло из «двух медных пищалей в станке на колесах и десяти затинных пищалей, для которых принесено пороху и ядер». Мензелинский острог имел перед другими подобными острожками еще то преимущество, что, кроме искусственных укреплений, он был сильно защищаем довольно значительной рч. Мензелой и обрывистыми берегами ручьев Кучанки и Скородумки. Этому крепкому положению Мензелинск обязан тем, что он был в состоянии выдерживать все нападения ногайцев, калмыков и особенно башкир во время неоднократных их бунтов. Так в 1645 г. большая парта ногайцев и калмыков, ограбив берега Ика, ничего не могла сделать Мензелинску. Обращая особенное внимание на усиление этого важного военного пункта, царь Алексей Михайлович в 1655 г. переселил сюда «на вечное житье» в качестве служилых людей 124 семейства смоленских шляхтичей, которые до того времени, на основании универсалов королей польских, отправляли крепостные службы в смоленском замке. Шляхтичам вместо жалованья даны были обширные земли. Привычные к воинской службе, шляхтичи принесли много пользы Мензелинску во время вскоре начавшегося продолжительного сеитовского бунта. Башкиры, соединившись с калмыками и киргизами, грабили в окрестностях Закамской черты, пытаясь проникнуть за нее. В 1663 г. попытки их не имели никакого успеха, но в 1676 г. они действовали значительно удачнее. Соединившись неожиданно с киргиз-кайсаками, калмыками владения хана Аюки, кочевавшего в приволжских степях, и с прочими инородцами, под предводительством Сеита они напали на Закамскую линию и, разорив города, крепости и опустошив селения, подступили к Мензелинску. Местное предание утверждает, что жители крепко отсиживались в острожке, с мужественной неустрашимостью отражали отчаянные приступы бунтовщиков и делали смелые вылазки. Узнав, что на выручку к ним пришел отряд в 500 человек яицких казаков, мензелинцы решились сделать новую вылазку и даже напасть на осаждающих. С этой целью они ночью сняли с укреплений пушки и заменили их печными деревянными трубами, вместо же канониров поставили одетых в мужское платье женщин, а сами со снятыми пушками, под прикрытием возов сена двинулись к неприятельскому стану. Осаждавшие, не подозревая хитрости, подпустили мензелинцев близко к себе. Тогда, раздвинув возы сена, мензелинцы открыли пушечную пальбу; одновременно вышли из засады казаки и, по обыкновению, со страшным гиком напали с другой стороны. Внезапность так поразила неприятелей, что они, несмотря на свою многочисленность, потерпели страшное поражение и бежали, оставив мужественным защитникам Мензелинска в добычу свой стан со всем награбленным имуществом. Этот подвиг доставил мензелинцам не только уважение от мятежников, но навел на них панический страх, так что они самое название Мензелинска (Мензелам, т.е. «я плачу») применили потом к своей погибели, не надеясь более уже никогда одержать над ними победы. Место битвы носит по настоящее время название «Киргизской горы» от погибели предводителей киргизов, а лес, где скрывались казаки, — «Казачьей Луки». В награду за этот подвиг царской грамотой 9 сентября 1683 г. было предоставлено шляхтичам право не только пользоваться отведенными им землями, но и закладывать их, продавать и отдавать в приданое. Мензелинск в это время именовался уже пригородом и из сохранившегося наказа 1697 г. казанским воеводам об управлении областью можно заключить о благосостоянии его. В акте этом количество доходов с Мензелинска исчислено в 119 р. 40½ коп. Эти данные показывают, что Мензелинск тогда был уже значительной населенной местностью не только в военном, но и в гражданском отношении. Управлявшийся в XVII в. отдельными воеводами, Мензелинск, подобно Уфе, был центром, около которого сосредоточивались поселения служилых людей, положивших основание многим дворянским фамилиям нынешнего Мензелинского уезда и соседних с ним местностей. Мензелинск счастливо выдерживал нападения бунтовавших башкир и в 1708 и 1735 гг. Несмотря на то, что в эту пору начато было перенесете укрепленной линии на Яик и Самару, Мензелинск укрепили еще более и назначили главной квартирой башкирской комиссии, имевшей целью усмирение мятежа и разбор причин, его произведших. Дeйcтвия комиссии продолжались до 1741 г. и в течение этого периода Мензелинск был свидетелем многих казней, совершившихся над бунтовщиками. С этого же времени Мензелинск начал состоять в заведовании двух губерний: по делам гражданским он ведался в Казани, а в военном отношении подчинен был Оренбургу. Татищев30) делал представление об открытии в Мензелинске особой провинции, но предложение его осталось без утверждения, а велено было только сочинить подробную ландкарту окружающей местности. В половине XVIII в. в Мензелинске было уже до 700 дворов и две церкви: одна во имя св. апостолов Петра и Павла, а другая во имя Смоленской Божией Матери. Во время пугачевского бунта мензелинцы по-прежнему храбро отстояли свой городок и отразили все враждебные против него действия; в воспоминание этого события ежегодно в мае месяце приносится в Мензелинск из г. Елабуги Вятской губ. нерукотворенный образ Спасителя. При разделении России на губернии в 1708 г. пригород Мензелинск был приписан к Казани. В 1719 г. в расписании губерний на провинции он был показан в Уфимской провинции Казанской губ. В 1736 г. было велено построить в Мензелинске крепость. В 1744 г. Мензелинск был присоединен, в составе Уфимской провинции, к Оренбургской губ., в 1781 г. назначен уездным городом Уфимского наместничества, в 1804 г. оставлен уездным городом Оренбургской губ. и наконец в 1865 г. — Уфимской. В настоящее время в городе 6 церквей и женский Ильинский монастырь. Монастырь возник около 1837 г. и первоначально назывался общиной сестер милосердия, а в 1860 г. возведен в 3-й класс. Монахинь в монастыре 26 и послушниц 79. Монастырь имеет 560 дес. земли. Жителей в городе числилось по переписи 1897 г. 7.542. Есть женская гимназия, городское четырехклассное училище, земская больница на 60 кроватей, аптека, музей, городской общественный банк, городской ломбард, дом трудолюбия, общество пособия бедным, попечительство о детских яслях, отдел Российского общества покровительства животным, отдел Российского общества спасения на водах, общество потребителей, типография, пиво-медоваренный и картофельно-паточный заводы. В торговом отношении Мензелинск занимает видное место не только в своей губернии, но и во всей России. Значение Мензелинска, как торгового города, сосредоточивается на ярмарке, бывающей с 26 декабря по 11 января. По своим оборотам эта ярмарка является одной из важных в России и служит местом обмена европейских товаров на азиатские. Главными ярмарочными товарами являются хлопчато-бумажные изделия, шелк, чай, кубовая краска, кожи, меха и лошади, причем самые большие обороты бывают с хлопчато-бумажными изделиями московских, лодзинских и других мануфактуристов; за этими товарами по величине оборота идут кожевенные и др. Общий оборот по продаже товаров достигает 2 милл. руб. Ярмарка падает. В начале 80-х годов XIX в. на ней продавалось товаров на сумму до 10 милл. руб.

Вер. в 30 ниже Пьяного Бора в Каму с левой стороны впадает р. Ик, орошающая Уфимскую и Самарскую губ.

Длина течения реки 436 вер., ширина 20-45 саж. В среднем и нижнем течении Ик мог бы быть в известное время судоходной рекой, к чему в прежнее время и делали попытки, но оставили их, вследствие крайней извилистости реки и многочисленных мелей; теперь же сила течения реки служит только для работы мельниц. В верховьях Ика, в крутых его береговых возвышенностях, состоящих из гипса, нередко встречаются пещеры. С рекой связано много легенд, записанных Немировичем-Данченко. «Сказывают, есть такие места, которые Ермаком закляты. Туда он свои клады хоронил. По преданию, он здесь от царских приставов долго хоронился. Но только и ему поперек горла подошло. Устье-то воевода как-то занял и давай вверх на него тучей надвигаться. В берега не уйдешь, ишь крутоярье какое!… Ничего тут не поделаешь. Думал сначала Ермак бой принять, да силы у него не хватило. Выплыл он с лодкой своей посередь реки и взял с собой только одну любимую царевну татарскую — Алмаз. Выплыл это он и крикнул: «ах ты гой еси, река Ик могучая, кланяюсь я тебе всем добром моим: серебром, золотом, камением самоцветным, товаром дорогим». И побросал в реку всю казну свою. Замутилась река, приняла Ермаково добро… Тогда взял меч свой булатный, напоследок царевну Алмаз поцеловал в уста сахарны, да как полоснет — так на смерть прямо… Взял он это ее, голубушку, и в воду! Бултых!… Опосля он давай молить реку Ик, чтобы вызволила его из лихой беды, спасла от конца неминучего. Ну, река Ик богатыря послухала… Не успел он еще в свое становье вернуться, как поднялась непогода, взбушевал Ик и потопил царские суда с приставами и с московскою дружиною. С таё самое поры Ик и помутнела. Омутами ее всю затянуло, потому что она в этих омутах казну Ермакову хранит. Потом река Ик свои клады отдаст старцу, который по старой вере живет. Старец святой такой объявится. Когда перестанут старую веру гнать и по всей Москве будет нашим вольно молиться и в свои била звонить, тогда придет сюда старец благочестивого жития и станет здесь большой скит на Ик-реке ставить… Построит келии, амбары всякие, пристани, а на храм Божий казны у него не хватит. Ну, он тогда возьмет лодку, выедет посередь реки, как Ермак, и взмолится Ику, чтобы тот ему свою казну схороненную отдал. Река и отдаст казну. И станут в месте этом и день и ночь панафидки по Ермаку служить и по татарской царевне Алмаз, убиенной Тимофеичем, молиться… И воздвигнется тут храм, и будет ему всякая слава и честь и великолепие»…

Против впадения Ика в Каму, на противоположном правом берегу расположено с. Икское Устье. Село основано при Екатерине II костромскими выходцами. Ныне в селе более 1.000 жит., главными занятиями которых, кроме земледелия, служат рыбная ловля, красильное ремесло и торговля. Богатейшие елабужские купцы вышли из среды предприимчивых жителей Икского Устья. В селе собираются еженедельные базары. Близ села находится песчаная гора, песок которой в смешении с глиной дает хороший огнеупорный кирпич. С пристани на р. Каме отправляется до 400 тыс. пуд. грузов, главным образом хлеба.

В 62 вер. к с.-з. от Икского Устья, при р. Ныше находится большое торговое с. Бусурман-Можга, в котором есть волостное правление, больница, школа, библиотека-читальня, почтово-телеграфное отделение и Ольгинский детский приют трудолюбия, в котором призревается 50 человек детей обоего пола; при приюте имеются училище, сельскохозяйственная ферма и пять мастерских. В 8 вер. от Можги находится Сюгинский стекольный завод товарищества С.А.Сырневой и С.А.Шишкова. Основан завод елабужским купцом Черновым в 1845 г., а от него перешел к помещику А.Е.Лебедеву, дочери которого С.А.Сырневой в компании с С.А.Шишковым заводская дача (7.000 дес.) и самый завод принадлежат и в настоящее время. Главные предметы производства — листовое оконное стекло в количестве от 6 до 7 тыс. ящиков на сумму от 120 до 150 тыс. р. и разные бутылки от 2 до 2½ милл. на сумму от 100 до 140 тыс. р. Всех стекловарительных главных печей в заводе пять, разводных две и вспомогательных до 40. Из них постоянно действующих главных стекловарительных три, разводных две и около 28 вспомогательных. Постоянных рабочих на заводе 300; кроме того 35 окрестных деревень работают по заготовке дров и других материалов, занимаются перевозкой товаров и т.п. Завод представляет поселок, стоящий на земле владельцев завода и всецело им принадлежащий; он состоит из 68 жилых домов, 9 главных заводских корпусов, 17 вспомогательных заводских зданий, церкви-школы, аптеки и главной конторы. Жителей 1.367; главный состав их — бывшие крепостные Лебедева и около 12% пришлых из средних губерний. Рабочие все размещены усадебным порядком, причем у каждого имеется отдельная квартира со всеми службами, двором, огородом, лугами и иными хозяйственными удобствами. При заводе имеется церковь-школа со 150 учащихся, двумя учительницами, законоучителем, учителем пения и хором певчих; есть приемный покой с фельдшером и повивальной бабкой под наблюдением врача, библиотека-читальная и временное помещение (на фабрике) для театра, где дается 5-10 представлений в год.

Вер. в 15 ниже Икского Устья, на правом, высоком берегу Камы расположено большое торговое с. Тихие Горы с почтово-телеграфным отделением и пристанью на Каме, на которой грузится до 1.300 тыс. пуд. и выгружается до 5½ милл. пуд. разных грузов, преимущественно для ушковских заводов. В селе 18 торговых предприятий, с оборотом в 79 т.р.

Близ Тихих Гор находится с. Бондюг, при котором расположен химический завод товарищества химических заводов «П.К.Ушков и Ко». Завод существует с 1869 г. и производит медный и железный купорос, глинозем и квасцы, белильную известь, мумию37), едкий натр, масло купоросное, соляную и азотную кислоты. На заводе до 1.000 постоянных рабочих. Производство достигает 2 милл. руб. Вер. в 15 к с. от Тихих Гор находится другой завод (медно-рудный) того же товарищества химических заводов «П.K.Ушков и Ко» Кокшанский. Завод существует с 1850 г. и выплавляет штыковой меди до 20 тыс. пуд. Сумма производства достигает 750 т.р. При Кокшанском заводе расположено имение Ушкова, в котором применяются улучшенные орудия и семена, заведены травосеяние, посев кормовой свеклы и моркови, удобрение костями, обработка по способу Энгельгардта, мелиорация лугов, лесоразведение, улучшенный рогатый скот (производители альгаузской породы) и свиньи беркширской породы.

За Тихими Горами Кама суживается; правый берег достигает наибольшей высоты и береговые возвышенности почти до самых Челнов носят название Тихих Гор. Местность эта, одна из красивейших на Каме, воспроизведена на полотне многими художниками. Здесь действительно есть чем залюбоваться: очень высокий, полуобрывистый берег, внизу полукаменистый, со слоями сланца и глины, сразу переходит в зеленеющий скат, покрытый стройными, высокими пихтами, кленами и соснами, которые вперемежку с другими древесными породами поднимаются почти амфитеатром, образуя множество выступов, холмиков и площадок с роскошной зеленью.

В 20 вер. ниже с.Тихих Гор на левом берегу Камы по пологому скату расположено большое торговое с. Бережные Челны с примыкающим к нему селом Мысовыми Челнами. Село — одно из древнейших в этом крае. Оно основано в начале XVII в. общиной крестьян — выходцев из дворцового села (ныне города) Елабуги на свободной, т.е. на государевой земле и называлось Чалны. В качестве передового поста русской колонизации закамских земель село подвергалось большой опасности нападения кочевников. Ближайшим к селу острожком был Мензелинский, находившийся в расстоянии десятков верст; поэтому правительство распорядилось в 1650 г. построить здесь городок. Город воздвигнут был при впадении р. Чалны в Каму и имел 100 саж. в длину и 60 саж. в ширину; стоял он на горе, окружен был со всех сторон тарасным валом и сверх того с двух сторон, обращенных к земле, рвом, около которого вбиты были надолбы; кругом города по рву выстроены были шесть башен, из которых четыре угловые были глухие, а две в середине с проезжими воротами и образами над воротами. От этих образов ворота назывались — одни Спасскими, а другие Архангельскими. В том же году поручено было «в новом Чалнинском городке устроить 100 человек конных белопашенных казаков», которым «велено дать жалованья денег на дворовое строение по осьму рублев человеку, да на семена хлеба по три четверти ржи, по пяти четвертей овса человеку, да им же дано земли на пашню по 20 четвертей и сенных покосов против мензелинских белопашенных стрельцов»; впоследствии каждому из них дано было по 5 дес. сенокоса или же по 100 копен. Поселены они были двумя слободами: одна — на берегу Камы, другая — на берегу Чалны. Как постройка города, так и водворение в нем казаков сделано было собственно для обереганья от прихода калмыцких и нагайских воинских людей. В городе находились шесть ратинных пищалей, дубовый с выходом погреб, где хранился порох, амбар, в котором хранилось «стрелецкое знамя дороги42) зеленыя, на нем вышит крест дороги алыя»; была изба тюремная, изба караульная у Спасских ворот, да в городе же на карауле попеременно стояли пять человек белопашенных казаков или стрельцов, которые жили за городом. Всем белопашенным казакам было дано сто ручных пищалей. Пахотная земля отведена была им та, что принадлежала крестьянам с. Чалны, в количестве 2.000 четвертей в каждом из трех полей; сенные покосы им отвели по р. Шильне и в других ближайших местах на 10.040 копен. Потом, когда в городке была построена церковь, село стало называться «Мыс», потому что Чалнами стал называться новый городок. В конце 1670-х годов по описи в с. Чалнах находилось 143 крестьянских двора, на которых и рассчитана была вся значительная сумма окладных и неокладных сборов и натуральных повинностей. Между тем здешняя местность вместе с селом подверглась в 1682 г. нападению башкир, после ухода которых 85 дворовых мест остались пустыми, так как владельцев их «изменники башкирцы и татары порубили и в полон взяли с женами и детьми, а иные от них изменников в Каме реке потонули с женами и детьми, а дворы их выжгли башкирцы». В 1774 г. около с. Челнов отправленный в погоню за пугачевцами полковник Обернибесов43) имел столкновение с пугачевскими шайками, причем несколько лодок с мятежниками было потоплено и три барки захвачены. Ныне Челны — большое торговое село, с хорошими постройками, в числе которых есть и каменные, с массой обширных амбаров на берегу Камы, и по внешнему виду напоминает небольшой городок. В нем более 3 тыс. жит., две церкви, волостное правление, почтово-телеграфная контора, низшая лесная школа и несколько начальных училищ, механический якорно-котельный завод, несколько зерносушилок, 81 торговое предприятие, с оборотом в 2.231 т.р., еженедельные базары и две ярмарки в году. Главная торговля — хлебом. В урожайные годы Челнинская пристань отпускает до 10 милл. грузов, преимущественно хлебных. Около Челнов есть большой затон, где зимуют множество судов и камские пароходы с баржами.

От Челнов по берегу Камы идет верст на 8 гора Мыс, возвышающаяся местами до 400 саж. над уровнем воды в Каме, и здесь есть остатки городищ. Одно из них, близ устья рч. Челны, состоит из круглого вала с двумя выходами, окружностью до 104 саж., в вышину 1½-2 аршина.

В 40 вер. от пристани Челнов, при д. Языкове находится имение торгового дома «Григория Стахеева сыновья» (4.155½ дес). В имении заведены полеводство, организованное лесное хозяйство и скотоводство (конный завод выездных лошадей, крупный рогатый скот, овцы и свиньи), а также технические производства — винокуренный завод, кирпичный завод и три водяные мельницы.

Вер. в 45 к ю. от Челнов, на правом, возвышенном берегу р. Степного Зая расположен пригород Заинск. Основание пригорода относится к половине XVII в., когда проводилась Старая Закамская Линия45), шедшая от Кичуевского острога через Заинск к Мензелинску. Укрепление Заинска стояло на высоком месте и находилось в расстоянии 279 саж. от моста на р. Зае. Город Заинск не был вновь построен, а «переведен с Камы реки из села Чалнов». Заинск, как сказано в описи Закамской линии, «был рублен тарасами» и в нем шесть башен, из которых две с проезжими воротами, а четыре наугольные глухие; «башни и город рублены в сосновом лесу и крыты — башни тесом, а город драницами». Вооружение в Заинске было то, которое прежде было в Чалнах: тоже шесть затинных пищалей вместе с дорогильным (из шелковой клетчатой ткани) знаменем; вероятно, что и общественные здания здесь находились те же, что и в Чалнах. В Заинске не упоминается о рве вне города (должно быть его не было), а говорится лишь о слободах около города, которые защищены были двойными надолбами, расположенными на пространстве 762 саж. «круг города и слобод». Для заселения Заинска были назначены чалнинские стрельцы в числе ста человек, к которым присоединены были смоленские иноземцы и казаки в числе 81. Относительно предоставления заинским служилым людям земли и угодий сказано лишь следующее: «земли им отведено под дворы, под огороды, под гумно и пашни, и сенных покосов по государеву указу против иных городков служилых людей». От моста, что против города Заинска, на пространстве трех верст было болото, покрытое ельником, березняком и осинником, прерываемое иногда сухими местами; вследствие этого здесь устроены были по болоту засеки, а по сухим местам надолбы. От горы, у которой поставлен был Заинск, на расстоянии 12 с лишком верст тянулся черный лес «до переполянья»; поэтому на указанном пространстве была устроена обыкновенная засека. На «переполянье» сооружен был тарасный вал на пространстве 1 версты 273 саж. Несмотря на незначительное пространство поляны, на ней мы встречаемся с особенным укреплением, которое вероятно воздвигнуто было здесь в виду огромного пространства черного леса, который после этого тянулся на 54 версты слишком. Кроме того, по обыкновению, со стороны поля в расстоянии двух саженей от этого укрепления был выкопан ров, через который перекинут был мост; здесь же, в одном месте, против тарасов вместо рва «поставлено двойных надолбов 28 сажен». По всему лесу на огромном расстоянии устроена была от 30 до 50 саж. ширины засека, до небольшой поляны, вдоль которой по обыкновению сделан был тарасный вал с городком; далее начинался «перелесок» с засекой и затем дуброва с тарасным валом и выводом со стороны поля. Здесь опять на расстоянии 14 слишком верст тянулся лес; поэтому в нем устроена была обыкновенная засека, которая на малом пространстве прерывалась тарасным валом и рвом, а потом на расстоянии семи слишком верст снова шел черный лес, через который устроена была засека, упиравшаяся уже в р. Ик. Через последний лес проходила Мензелинская дорога в расстоянии четырех верст от Мензелинского острога, и на ней построена была проезжая башня с караульной вышкой наверху. От города Заинска до самого Мензелинского острога черта шла почти параллельно р. Каме. При посещении Заинска Рычковым в 1769 г. в нем было до 400 домов, церковь и несколько лавок. Ныне в пригороде более 2.000 жителей, волостное правление, 25 торговых предприятий, с оборотом в 387 т.р., еженедельные базары и ярмарка.

Вер. в 10 ниже Бережных Челнов, на левом, низком и ровном берегу Камы расположено с. Бетьки, имеющее более 2.000 жителей. В 1826 г. в селе образовалась женская община, известная под именем Бетькинской, но в 1832 г. она была переведена в г. Уфу и в 1888 г. обращена в Благовещенский монастырь. При селе через Каму имеется перевоз; плата, взимаемая с проезжающих, идет в пользу церкви.

Ниже с. Бетьков в Каму с правой стороны впадает р. Тойма, близ устья которой, вер. в 2 от Камы, на невысокой равнине расположен уездный город Вятской губ. Елабуга.

Заселение нижнего Прикамья уходит вглубь времен древнего Булгарского царства. Памятником этого служит «Чертово Городище» близ Елабуги. Некоторые полагают, что здесь стоял болгарский город Бряхимов. Русские поселения начали возникать здесь во второй половине XVI в., после покорения Казани. Сохранилось даже предание, записанное Рычковым, что основание поселению здесь положено самим Грозным царем, который будто бы, после покорения Казани поехал по Каме в Соликамск, но на пути заболел и принужден был остановиться при устье Тоймы, как раз на месте нынешнего города Елабуги, в память чего приказал построить здесь монастырь. Предание это, как противоречащее летописным данным, считают баснословным. Монастырь Живоначальной Троицы каменного городища, что на Елабуге, по документам, основан при царе Михаиле Федоровиче в 1616 г. Основателем монастыря был старец Иона Зеленый, один из монахов Костромского Богоявленского монастыря. Для новоучрежденной обители он выхлопотал у правительства рыбные ловли по Каме для пропитания монахов. В 1638 г., по ходатайству своего келаря монастырь получил 200 четей земли с сенными покосами и с рыбными ловлями из пустых пространств, которые тянулись по pp.Каме и Бетьке на много верст. На этих землях стали селиться вотчинные крестьяне, образовавшие поселки в Бетьках, Прости, Собалекове, Танах и Подгорной слободе. Первые три вотчины, обращенные в села, и доселе удерживают свое прежнее название. Таны же, ближайшее от города село, в 7 верстах, стало называться Танайкой, а Подгорная слобода известна и теперь под именем Подмонастырки. Поселившиеся на месте древнего городища монахи воспользовались для монастырской ограды готовой каменной стеной с тремя башнями. Они заложили было в сохранившейся и доныне башне церковь во имя сошествия св. Духа, но почему-то упразднили ее. Вместо каменной церкви они устроили две деревянные: одну во имя Живоначальной Троицы, другую во имя Успения Богоматери. Монастырь имел миссионерские цели: им были обращены в христианство не только отдельные лица, но и целые селения, как-то: Мунайка, Гришихино, Елово и Умяк, жители которых и до сих пор называются старокрещеными. Монахи учили инородцев и сельскому хозяйству: они завели в вотчинах пашни, постройки, мельницы, правильные покосы и пр. Однако жизнь в этих местах в первое время была небезопасна. Так известно, что в XVII в. монастырским крестьянам «от приходу изменников башкирцев и татар чинилось разоренье не по одно время» и что некоторые из крестьян «были пожжены, а иные посечены и в полон пойманы». В виду этого, надо полагать, с самого же своего основания село ограждено было деревянной стеной, валами и рвом. Год упразднения монастыря с точностью неизвестен, но во всяком случае упразднение его связано с законодательным актом 24 февраля 1764 г. об отобрании церковных имуществ. При посещении Рычковым Чертова городища в 1770 г. монастыря уже не существовало. Ризница и монастырское имущество были перевезены в казанский архиерейский дом, а церкви, по преданию, разобраны и потом вновь поставлены: одна Троицкая – в Елабуге, на кладбище, другая – в Танайке. Троицкая церковь просуществовала до 1824 г. На место разобранной по ветхости церкви выстроена была Федором Черновым каменная, круглая, двухэтажная, с двумя галереями церковь, которая существует и в настоящее время. Народная легенда, записанная Немировичем-Данченко, иначе объясняет уничтожение монастыря. «Кама здесь шалит. Течение ее загромождено крупными камнями, кстати же она излучину здесь делает, так что образуется большая кипень, очень опасная для барок, которые разбивались здесь десятками, если не приставали несколько выше к берегу и ехавшие на них не молились в монастыре. Народ толковал, что в самой излучине черт сидит, которому дана была власть разбивать барки, не пристававшие к монастырю. Только Ермак этого черта и ограничил. Он с одного инока крест взял и бросился в самую излучину к черту. Схватились они там – поднялись. Кама выше берега вскипела вся. Надел Ермак Тимофеевич крест на черта и сгинул он с той поры совсем… оттого и монастыря не стало, прибавляет легенда, – потому приставать к берегу не требовалось. Монахи обеднели и разошлись кто куда». Официально Трехсвятское стало считаться городом в начале XVIII в. Городок этот был приписан в 1727 г. к Пензенской провинции, составлявшей часть Казанской губ. Деревянная стена, обращенная к Тойме, шла по южной стороне города; она была окружена валом. Помимо стен устроено было в городе пять башен, над которыми поднимался двуглавый орел, герб России (Казанская, Никольская, Сарапульская, Спасская и Луговая.) Устройство башен было такое: стены их имели амбразуры, через которые могли проходить ружье и пищаль. Ворота у башен или под башнями были сквозные, запираемые крепкими запорами. Вверху башен находились покои для чиновников и проезжавших купцов. Кроме того у Никольской церкви на мысу стояла отдельная цитадель, вероятно детинец, окруженная рвом и валами. Мыс этот назывался в народе «раскатом». В крепостце находилась стража, вооруженная копьями, бердышами и чугунными пушками. Во время посещения [с.537] Рычкова, в 1770 г. в Елабуге, бывшей тогда еще пригородом, считалось уже 600 дворов и три церкви, из которых одна была каменная. В городе находились канцелярия и дом управителя. В 1774 г. Елабуга испытала на себе нашествие Пугачева. Сначала в Елабугу приехала шайка пугачевцев в 100 человек. требуя с угрозами от жителей присяги самозванцу, на что те отвечали им отказом. С таким ответом и отъехали первые застрельщики Пугачева, не отваживаясь с малыми силами нападать на укрепленную Елабугу. Но в июне в Елабуге получена была весть о взятии Пугачевым г.Осы и о переправе его с полчищами через Каму. Пугачев, усиливший свою шайку рабочими Ижевского и Воткинского заводов, а также инородцами и русскими крестьянами, в намерении своем взять Казань быстро подвигался к Елабуге и здесь ему не было оказано сопротивления: Елабуга встретила его с крестом и иконами. Отсюда Пугачев отправился в с.Лекарево и на г.Мамадыш, бывший в то время экономическим селом. При учреждении в 1780 г. Вятского наместничества Елабуга была причислена к нему. В 1791 г. она обращена была в уездный город, приписанный к Вятской губ., каковым состоит и доныне. В это время Елабуга имела три церкви, из них одна была каменная и две деревянных, и 430 домов; жителей числилось 1,213 душ, а именно купцов 97, мещан 60 и 1.056 дворцовых крестьян. Купечество вело торговлю на капитал 67.725 руб.

Елабуга – один из самых богатых, благоустроенных и населенных камских городов. По переписи 1897 г. в нем числилось 9.800 жит. об. п. Главную достопримечательность Елабуги составляют многочисленные храмы, по архитектуре, ценности материалов, богатству утвари и иконописи считающиеся первыми по всему Прикамскому краю. Лучшею из церквей считается Спасский собор, построенный в 1820 г. Высокая пятиглавая церковь снаружи не выдается особенно в архитектурном отношении; зато внутренняя сторона храма поражает гармонией частей и правильностью рисунка орнаментов. Колонны и пилястры сделаны в стиле коринфского и ионического орденов, иконостас в стиле рококо, алтарь овальной формы. Все вместе – богатство ризницы и утвари, чеканная серебряная одежда престола, стройное сочетание линий в лепных и узорных работах придает изящество обширному храму. Святыню собора представляет нерукотворенный образ Спасителя. Эта икона признается явленой и чудотворной: жители Елабуги считают ее покровительницей города. Икона эта чтится и в соседних городах: ежегодно совершается с нею крестный ход в города Мензелинск и Малмыж. По преданию икона эта написана одним неизвестным живописцем из с.Красного (что около города Вятки). Ему будто бы заказано было в сонном видении написать икону Спасителя для того, кто приедет за нею издалека. Иконописец написал Спасителя на большой доске 2 арш. 5 верш. длины и 1 арш. 13 вершк. ширины и как только окончил писать и положил кисть, к нему вошел приезжий и спросил, готова ли икона Спасителя. Это был Остальцев из с.Трехсвятского (около Елабуги): ему также было приказано в сонном видении ехать в с. Красное и привезти оттуда икону. В Елабуге икону поставили сначала в часовне, а потом решили построить и особый храм, причем икона сама указала место для храма, невидимо переносимая все на одно и то же место. Икона написана в византийском стиле, красками, которые уже настолько потемнели, что нельзя различить цвета волос Спасителя и белизны убруса. Черты лица Спасителя выражают на иконе скорее суровость, чем кротость и милосердие. Вся икона украшена золотом и драгоценными камнями. [с.538] Вследствие ее величины и тяжести икону возят в особо устроенной для нее карете. Из других церквей выдаются Никольская, Покровская и Троицкая (на кладбище). В Никольской церкви царские врата и напрестольная одежда сделаны из чистого кованого серебра. На иконостасе Покровской церкви прекрасная живопись, исполненная лучшими художниками-академиками. Богатство и благолепие городских храмов обязано щедрости богатых елабужских купцов. Много церквей и часовен настроили они и в других местах. Особенно в этом отношении отличались Ф.Г.Чернов и И.И.Стахеев. Первый положил капитал на вечные времена, из процентов которого через каждые пять лет должна созидаться церковь в селении крещеных инородцев. В городе есть женский Казанско-Богородицкий 3-го класса монастырь, основанный в 1868 г. и обязанный своим процветанием также щедрости елабужских купцов. По своему благоустройству Елабуга занимает видное место в ряду уездных прикамских городов; здесь есть водопровод и устроено электрическое освещение; справедливость однако требует отметить, что все это устроено на частные средства купца Стахеева и его наследников. Три средних учебных заведения – реальное училище, женская гимназия и епархиальное женское училище резко выделяют Елабугу и въ культурномъ отношении. Всего в городе 19 училищ, т.е. одно училище приходится на 500 чел. населения; из них, кроме указанных, отметим духовное мужское училище, городское трехклассное училище, устроенное также на частные средства, Александровскую ремесленную школу, наконец училище и убежище для слепых детей, устроенное купцом Гирбасовым. В городе есть городская публичная библиотека, Александринский детский приют, прекрасно устроенный дом призрения, дом трудолюбия, 2 общества вспомоществования нуждающимся учащимся Елабужского реального училища и женской гимназии, уездное попечительство Александринского детского приюта, благотворительный граждан И. и Д.И.Стахеевых комитет, городское попечительство о бедных, общество предоставления работы нуждающемуся женскому населению, местный комитет Российского общества Красного Креста, правление отдела Императорского Российского общества спасания на водах и общество любителей изящных искусств. Домов в городе более 1.300, из них около 400 каменных. В торгово-промышленном отношении Елабуга известна, как одна из крупных хлебных пристаней на р.Каме: среднее отправление грузов с этой пристани составляет свыше 1 милл. пуд., из которых более половины падает на отправляемый из Елабуги хлеб. Кроме того елабужские купцы ведут значительную торговлю с Сибирью и Кяхтой. Всех торговых предприятий в городе числится 226, с оборотом в 4.230 т.р. и 15 предприятий промышленных, с оборотом в 880 т.р. Елабуга – родина известного художника и профессора живописи Ив. Ив. Шишкина, с одинаковым искусством владевшего и кистью, и пером, и углем, и иглой. «Лесная глушь», «Сосновый лес», «Лесная дача», «Бурелом» – эти и многие другие картины кисти знаменитого художника пользуются большой известностью. Здесь же родился писатель Д.И.Стахеев. В Елабуге после отставки провела большую часть жизни и [с.539] умерла знаменитая героиня 1812 г. девица-кавалерист Над. Андр. Дурова-Александрова. Зачислившись под именем корнета Александрова в кавалерийский полк на службу, она получила звание офицера и за отличие в одной из битв удостоилась получения ордена св. Георгия за храбрость. Выйдя в отставку с чином ротмистра, она до конца своей жизни носила офицерский мундир. Дурова не лишена была и литературных дарований и находилась в переписке с А.С.Пушкиным, который напечатал в 1836 г. ее первое литературное произведение «Записки». Кроме своей автобиографии, написанной по преимуществу эпизодически, она писала романы и повести, в стиле гофмановских произведений. На елабужском кладбище ей воздвигнут памятник, сооруженный на средства 14-го Литовского драгунского (прежде уланского) полка, в котором служила покойная, и двух елабужских граждан И.И. и Ф.В.Стахеевых. Памятник сделан из желто-зеленого гранита и окружен железной решеткой.

От города к пароходным пристаням по Каме идет высокая дамба, необходимая в весеннее время для сообщения пристаней с городом, так как в половодье вся низина перед городом затопляется водой. Дамба оканчивается в 2 вер. от города, у подножья Чертовой горы, открывающей собою ряд холмов правого берега Камы, высоких, обнаженных, пересекаемых глубокими оврагами и поражающих дикостью и величием. Холмы сложены радужными рухляками пермской системы. На вершине Чертовой горы находится замечательный памятник старины – каменное здание, в виде башни, известное под названием Чертова Городища. Башня городища имеет круглую форму, с диаметром в две сажени и в ней заметны два этажа. Строена она видимо безо всяких претензий на красоту, но зато прочно. Камни употреблены крупные, неотесанные (валуны) и нагромождены друг на друга без особого искусства. За прочность и древность постройки говорит то, что цемент в ней так затвердел, что сделался крепче самых камней. Башня городища служит только частью неизвестного каменного городка, развалины которого покоятся уже в земле. Рычков, посетивший Чертово Городище в XVIII в., видел еще многие остатки этого городка или крепости. Кроме башни, имевшей при нем в верхнем этаже шесть окон, он видел каменную стену 13 саж. протяжения и заметил на плоской вершине горы ров, глубиной в два аршина и изрядные валы, шириной в 2½ арш. Стена из белого камня имела при нем высоту более 2 саж. Помимо сохранившейся высокой башни им были замечены еще две другие круглые башни, которые выдавались из стены наподобие полукружья, но эти полуразрушенные башни не превышали уже стены. По поводу замеченных остатков старины Рычков говорит: «хотя не видно тут никаких других зданий, кроме каменной стены, но сие тем большего заслуживает внимания: ибо оная стена так порядочно построена, что ни самая древность не могла еще истребить удивительного искусства древних сего места обитателей». Она построена вдоль крутой и почти неприступной горы и соответствует течению р. Тоймы. На существование здесь городка указали раскопки 1855 года, произведенные мастным археологом Шишкиным, отцом знаменитого художника. Этими раскопками обнаружено нахождение здесь целой цитадели, фундамент которой заложен в глубине 5 четвертей в земле. Сооружение крепостцы представляло собой почти квадратный четырехугольник, обнесенный по углам четырьмя башнями, из которых одна, южная, имела трехугольную форму. Все башни имели один диаметр с сохранившейся башней, т.е. две сажени. Кроме того посредине каждой из стен были явно замечены поделанные полубашенки, вырезавшиеся из стены полуовалом. Толщина стены – один аршин; состоит она из мелкого дикого камня с тем же, как и в башне, связующим цементом. В окружности каменная стена имела 90 саж. Судя по описанию сохранившихся следов городища, можно думать, что неизвестные жители, сооружавшие эту крепостцу, были большие стратеги. На это указывает самый выбор места, как бы укрепленного самой природой. С восточной стороны – утес, с южной – крутой обрыв горы, у подошвы которой течет р.Кама, [с.540] на западе, где часть Чертовой горы соединяется с кряжем соседних возвышенностей, рос прежде лес; по северо-западной стороне идет глубокий овраг; по северной стороне находится скат с горы, но настолько крутой, что нет возможности въехать на него на лошади. Более уязвимой для нападения была юго-западная сторона плато; ее-то древние жители и постарались более всего оградить. Здесь они и возвели, как показали раскопки, три вала и окопали их рвами. Первые два вала, длиной в 60 саж., шли параллельно друг другу, а третий – длиной в 70 саж., выходил к юго-западу острым углом, близ вершины которого было небольшое каменное здание, вроде будки. Занимая среди окрестностей господствующее положение, башня могла служит прекрасным сторожевым пунктом. С Чертовой горы открывается обширный вид на три стороны: отсюда видны город Елабуга, а также течение по луговой низине Тоймы и Камы, с которой и можно было древним поселенцам опасаться прихода неприятелей. Течение Камы видно отсюда верст на 40, если не более. Селитбищ с названием «Чертово Городище» встречается в разных губерниях России (Вятской, Уфимской, Нижегородской, Московской и др.) очень много. Несомненно такое название дано было позднейшими поселенцами, занявшими ранее обитаемые и затем покинутые места. Увидев искусно сделанный постройки или даже просто следы их и не зная, кто их сооружал и для чего, эти поздние поселенцы, отчасти по суеверию, отчасти просто по невежеству, приписали их действию сверхъестественной силы – сам черт нагородил их. Отсюда и получилось прозвание «Чертово Городище». Елабужское Чертово Городище, сохранившее не только признаки строения, но и здания башен и стены, должно стоять во главе всех селитбищ с подобным наименованием. С этим памятником древнего зодчества соединяется целый ряд легенд, которыми придается ему вполне фантастический характер, так как во всех случаях в создании этого памятника отводится немалая роль бесовской силе. На Чертовой горе, близ протекавшего прежде здесь источника, жил некогда пустынник. Суровый и благочестивый образ жизни поселившегося здесь анахорета не понравился дьяволам, которые и принялись смущать его покой разного рода искушениями, но пустынник не поддался ни одному из соблазнов. Бесы однако не унимались: они стали сулить ему всевозможные мирские наслаждения, богатство и славу. Пустынник же, давно уже оценивший все ничтожество и непрочность земных благ, остался глух к этим соблазнам. В желании унаследовать блага вечной жизни, обещаемые праведникам, он продолжал в целомудрии и смирении нести свой подвиг самоотречения. Неудачи в деле искушения сильнее озлобили бесов против отшельника-аскета. Желая изгнать его отсюда в мир, бесы принялись действовать на него страхом. Они стучали ночью в дверь и в окно его кельи, подымали драницы на крыше и не давали ему сосредоточиться на молитве. Эта борьба с искусителями сделалась наконец в тягость пустыннику. Он задумал воспользоваться бесовской силой к прославлению имени Божия. Поддаваясь по-видимому на их соблазны, он объявил бесам, что хочет предварительно испытать их силу. Бесы изъявили на то свое согласие. Тогда пустынник предложил, в доказательство их могущества, построить в одну ночь каменную церковь. Обрадовавшаяся нечистая сила тотчас же в темноте ночи принялась за работу, добывая камни из самых недр горы. Скоро выведен был фундамент, поставлены каменные стены здания, проделаны окна и двери – церковь была почти готова. Оставалось, по условию, водрузить на верху ее металлический крест. Призадумались ли бесы над этим препятствием, или металла в горе не хватило, только, пока они изыскивали способы преодолеть это затруднение, пропел петух. Этот полночный крик петуха, возвещавший окончание владычества на земле нечистой силы, был страшен для них. По первому же крику петуха дьявольская сила тотчас же провалилась сквозь землю, в тартарары, в преисподнюю. От происшедшего при этом сотрясения повалилась и колокольня церкви. Сохранившаяся круглая каменная башня и есть, по преданию, та недоконченная церковь, которая сооружена была руками дьяволов. Поэтому-то она и называется Чертовым Городищем или иначе Чертовой Постройкой. Указывали даже на башне следы чертовой ладони с четырьмя втиснутыми прямо в камень пальцами. Другая легенда, сообщается Немировичем-Данченко, представляет небольшую вариацию: «черт у попа дочь сватал; поп ему и задал задачу: выстрой мне за ночь церковь. Собрал черт своих чертенят и давай работать, только было кончили – петух и запой, стройка вся и рассыпалась, каменьем о берег легла».

Происхождение Чертова Городища теряется во мраке веков и послужило поводом к созданию многочисленных гипотез. Автор булгарской летописи, писатель XVI в. Хисам-Эддин сообщает о предании, по которому основание древнего города Сюдум (по-татарски Алабуга, что значит окунь) при устье р.Тоймы приписывается Искандеру Двурогому, т.е. Александру Македонскому (Известно, что этому герою древности восточные народы приписывают построение всех древних и славных городов, обстоятельства создания которых совсем исчезли из памяти народной.- Прим. авт.). Pyccкиe историки начала XIX в. Зябловский и Вештомов склонны были относить происхождение елабужского городища еще к более отдаленному времени; они видели в нем тот город Гелон, до которого, по известию Геродота, персидский царь Дарий Гистасп преследовал скифов в своем походе 512 г. до Р.X. Но такое предположение является совершенно неосновательным. По преданию, слышанному Рычковым в Челнах, город на Чертовой горе был основан Темир-Аксаком (Тамерланом). Некоторые признают стоящий на Чертовой горе городок за булгарский город Бряхимов. Шпилевский это отвергает, но Шестаков и Кудрявцев склоняются к первому мнению. Лихачев и Спицын Чертово Городище считают булгарским. Вообще же об этом памятнике до сих пор нашими археологами не сделано вполне определенных заключений. В настоящее время от городища сохранилась только одна башня, и то благодаря тому, что в Елабуге в свое время нашлись просвещенные люди, которые позаботились об охранении знаменитого древнего памятника от окончательного разрушения в 1867 г., когда по инициативе елабужского жителя Ив. Вас. Шишкина (отца известного художника) памятник был восстановлен. Угловая юго-восточная башня, от которой сохранились фундамент и одна стена, была воссоздана в первоначальном виде, покрыта железной крышей и в стену башни была вложена чугунная доска с надписью: «Сей древнейший памятник до разрушения не допущен; возобновлен Желябужскими гражданами в 1867 году».

В 5 вер. к ю.-в. от Елабуги, близ д.Ананьиной находится знаменитый Ананьинский могильник, важный памятник переходной эпохи от бронзового века к железному. В том месте, где в Каму впадает р.Тойма, лежат невысокие холмы, к подножию которых ежегодно весной разливается р.Кама. Размывая эти холмы вешняя вода обнаружила много древних каменных, бронзовых, глиняных и отчасти железных вещей, давно уже находимых здесь местными жителями. Наконец эти находки обратили на себя внимание археологов и с тех пор неоднократные раскопки холма, отчасти веденные научно, дали богатые результаты и привели к убеждению, что открытый памятник носить следы глубокой древности и принадлежал народу, переживавшему тогда еще период каменного и бронзового веков. Впервые раскопка была произведена в 1858 г. местным археологом Алабиным и холм стал с той поры известен в науке под именем Ананьинского могильника. Отрытые при раскопке черепа и вещи были доставлены в И. Р. Географическое Общество и обратили на себя внимание всех русских археологов. Впоследствии были произведены раскопки могильника еще два раза: в 1865 г. по распоряжению Археологической Комиссии известным археологом Лерхом и в 1870 г. Неуструевым (Невоструев Капитон Иванович — известный археолог и археограф (1815-1872).- Прим. ред.). Вместе с этим в оба раза у крестьян дер.Ананьиной было приобретено довольно много вещей, найденных в могильнике, почти исключительно бронзовых, и несколько кремневых стрел, называемых у крестьян «громовыми». Главная же находка – надгробный камень, хотя раздробленный на семь частей, но, по мнению Неуструева, современный могильнику, с изображением на нем человека, в ясно обрисованном костюме и вооружении. В могильнике встречено значительное количество погребений на различной глубине; некоторые не глубже одной четверти от поверхности, и по-видимому без определенного порядка; головы скелетов обращены то на юг, то на север, на северо-запад и на северо-восток; иногда покойник скорчен, иногда вытянут. Несмотря на это различие в способах погребения, вещи, найденные при покойниках, однородны между собой. Могилы, если не все, то во всяком случае многие, были покрыты каменьями или плитами. Вместе с человеческими костями, принадлежавшими по-видимому 46 или 48 скелетам людей, некогда сожженных на месте могильника, в могильнике было найдено довольно много костей лошадиных, а также и кости других животных; при [с.542] самых костяках вырыты были грубо лепленые горшки с углем и пеплом, множество оружия, утвари, украшений одежды, принадлежностей конской сбруи и пр. Наибольшая часть этих предметов сделана из бронзы, меньшая часть – из железа, а некоторые (наконечники стрел) из кремня. Присутствие железных предметов среди предметов из бронзы ясно указывает на то, что все найденные в могильнике вещи принадлежат к концу бронзового века, ко времени перехода от исключительного употребления бронзы к железу. На древность могильника указывает и то обстоятельство, что все предметы из железа представляют собою повторение форм бронзового века, в виде кельтов, топоров, секир и резцов, и сделаны чрезвычайно грубо; бронзовые же топоры представляют по своей форме прямой переход от первобытной формы каменных топоров, употреблявшихся на севера России в период каменнаго века. Ножи и кинжалы все железные; некоторые из них снабжены черенками и рукоятками из бронзы, которые по форме своей сходны с рукоятками бронзовых кинжалов, отрываемых в курганах Западной Сибири, некоторые с ушками для прикрепления к деревянной рукояти посредством ремней. Украшения – все из бронзы – представляют жгутообразные шейные обручи и поручи, цепочки, застежки и бляшки для нашивания на одежду; орнамент на этих вещах состоит из грубо отлитых головок зверей, драконов, концентрических кругов, спиралей и зубчатых линий. Из вещей, принадлежащих к домашнему обиходу, любопытны добытые из могильника два сланцевых точильных камня, железный клинок от маленького ножичка, бронзовое долото и бронзовые шилья. Кроме того добыта небольшая группа предметов, которые могли иметь значение только символическое или священное, может быть, значение амулетов. К числу таких предметов следует отнести бронзовые изображения петушка, бараньей и орлиной голов, изображение полумесяца и бронзовое же колеско о четырех спицах, встречающееся и среди предметов, добытых из древнейших скандинавских могил бронзового века. Если ко всему сказанному о предметах, добытых в могильнике, добавить, что в нем не отыскано никаких признаков письма, никаких монет, что между вещами не найдено ни одной серебряной или золотой, которых так много встречается в более поздних могилах бронзового и железного веков, то нельзя не признать того, что Ананьинский могильник принадлежит к эпохе весьма отдаленной и народу, жившему между Волгой и Уралом за несколько столетий до Р.X.

В 8 вер. к с. от Елабуги, на почтовом тракте из Елабуги в Сарапул лежит с.Сарали, имеющее свыше 2.000 жит. Здесь некогда находился медеплавильный завод тульского купца Красильникова. По сообщению Рычкова, начало медеплавильному заводу в Саралях положили сосланные сюда на житье пленные шведы. Руду для завода они добывали из разных мест, по преимуществу из Оренбургской губ. В 1774 г., на пути из Осы в Казань Пугачев переночевал здесь и разграбил имущество завода. Владелец его при приближении Пугачева бежал в Казань. Сарали – родина известного психиатра и невропатолога акад. В.М.Бехтерева.

В 7 вер. от Елабуги, на лощине правого берега Камы стоит видимое с парохода с.Танайка, имеющее до 3.000 жителей. Это село образовалось из дер.Таны, принадлежавшей некогда «Троицкому монастырю Каменного городища, что на Елабуге». С. Танайка принимало деятельное участие в пугачевском бунте. В то время, когда Елабуга (прежнее село Трехсвятское) и другие села со страхом ожидали появления самозванца, в Танайке уже много было сторонников бунтовщика. Увлеченные ласковыми обещаниями Пугачева, они начали вместе с ними рыскать по соседним селениям, требуя с угрозами признания Пугачева за имп. Петра III. Заслыша о передовых полчищах Пугачева, подходивших к Елабуге, один из ее жителей, пьяница Бурмистров, отправился в стан Пугачева и признал его своим государем. Вор удостоил его целованья своей руки и за обещание смутить елабужан пожаловал его в полковники. Возвратившись в Елабугу, захудалый посадец начал распространять вредные слухи, смущающие жителей. Три священника – Александров, Троянский и Романов – схватили пропагандиста, связали его, посадили в куль и лично повезли его в Казань для предания властям. В Танайке, где они проездом остановились, им пришлось жестоко поплатиться за арест пугачевского полковника. Жители Танайки из любопытства окружили их и, услыхав из куля человеческий голос, освободили связанного пугачевца. Освобожденный, остриженный в кружок по казацки, назвал себя полковником государя Петра [с.543] Федоровича. Бурмистров скоро успел привлечь на свою сторону танайцев и восстановить толпу против священников. Их начали бить, топтать ногами и, волоча по земле, таскать за волосы, затем хотели посадить в кули и бросить в Каму. Только по настоянию некоторых стариков, боявшихся законной ответственности, их не утопили в реке, а отправили на суд самого Пугачева. Избитых, израненных, измученных физически и нравственно привезли в становище пугачевцев, которые в это время осаждали укрепление Нагайбак. Начальник укрепления Новиков выкупил священников из плена за 400 руб. ассигн. В Танайке вообще было гнездо пугачевцев, за что жители этого села и немало поплатились. Присланный в Елабугу с полуротой солдат майор Перский, получив подкрепление в 400 гусар, обратил свое внимание на Танайку, направив сюда свои войска. При приближении их пугачевцы разбежались и попрятались. Их находили в домах, погребах, логах, овинах и умерщвляли как мятежников. Трупы убитых брошены были в овраг и засыпаны землей. Этот кровавый овраг и доселе существует в Танайке. Разбив шайки пугачевцев в других селениях, возвратив жителям отнятое у них пугачевцами имущество, войска направились в Оренбургский край: гусары – на соединение с полком Михельсона, а Перский – в Башкирию. В 150 вер. от Елабуги Перский окружен был полчищами Пугачева и захвачен в плен. Существует предание, что с мужественного майора, оказавшегося присягнуть самозванцу, пугачевцы содрали с живого кожу.

Около Танайки, на высоком берегу Камы, в сосновом лесу находится кумысолечебное заведете врача Кротова, существующее с 1888 г. Сезон с 20 мая до 8 августа. При заведении имеются номера от 15 до 125 руб. за сезон и дачи-особняки от 125 до 175 руб. Посуточно номера отдаются от 40 коп. до 3 руб. Обед из 3 блюд (2 мясных и пирожное) 15 руб. в месяц, из 2 мясных – 12 руб. и из 1 мясного – 6 руб. Бутылка кумыса стоит 20 коп. В заведении имеются рояль, газеты и журналы (в курзале), кегельбан, купальня, лодки, крокет и гимнастика. Можно занимать квартиры и в с. Танайке у крестьян, где цена значительно ниже. Проезд в омнибусе до Елабуги стоит 20 коп., в отдельном экипаже – 60 коп. в конец.

В 12 вер. ниже Елабуги, на левом берегу Камы лежит живописное имение-дача Святой Ключ, принадлежавшее прежде ген. Крыжановскому, а ныне составляющее собственность известного елабужского миллионера и хлеботорговца Стахеева. Ген. Крыжановский имел 6.000 дес. в Оренбургской и Уфимской губ.; земля эта перешла его дочерям, одна из которых значительную часть своей доли продала вместе со Святым Ключом Стахееву за 200.000 р. Роскошные леса, принадлежащие к этому имению, начинаются еще верст за 15-20 ниже Святого Ключа по левому берегу Камы. Самая дача Святой Ключ – с красивыми домами, часовенкой близ берега Камы над ключом, изящной пристанью и стоящей несколько в стороне паровой крупчатой мельницей – расположена на крутом повороте Камы, на лесистом мысу, с двух сторон омываемом широким руслом Камы. Святой Ключ служит местом поклонения как для православных, так и для магометан. Много фактов говорят о целебности этого ключа, но анализа воды произведено не было. Почему колодец называется святым, неизвестно, так как среди русских жителей об этом не сохранилось ни одного рассказа. Но, по татарскому преданию, здесь находилась могила булгарского имама святой жизни. Камень с арабской надписью над его могилой неведомо когда и куда исчез, и самая могила была уничтожена. Имя этого имама татары не знают или не хотят сказать. Пристань Святой Ключ отправляет свыше 1.200 тыс. пуд. грузов, преимущественно хлеба.

Вер. в 20 ниже Святого Ключа, на правом берегу Камы стоит с.Котловка, имеющее до 8.000 жителей. Против с.Котловки дно Камы [с.544] очень углублено и имеет форму котла, отчего село и получило свое название. Котел этот имеет до 24 саж. глубины, а в ширину до полуверсты. Здесь в старину водилась громадных размеров белуга, до 70 пуд. весом.

Близ с.Котловки находятся два древние городища, замечательные своей кокошникообразной формой и находками. Одно из них занимает вершину замечательной по высоте и оригинальному виду так называемой «Котловской Шишки». Это городище защищено в разных местах несколькими валами, из которых главный, ограждающий площадку со стороны поля, массивен и имеет 90 сажен длины. Другое городище расположено на мысу, между двумя оврагами, близ с.Котловки; на этом городище есть только два небольшие вала. Городища эти принято называть костеносными, по изобилию находимых в них костей различных животных и по находкам изделий из кости. Из находок этих вещей встречаются следующие: большие костяные ножи из острых, широких и длинных ребер с головкой в виде ручки, наконечники для стрел и круглые наконечники для боевых молотов. Из предметов домашнего быта встречаются костяные ложки, вилки, гребни, вязальные иглы, шилья, узды, игрушки и костяные бусы. Орудиями промысла служат: удочки, остроги, маленькие ножички для снимания вероятно шкур, разнообразные лопаточки для отделения мездры от кож и кофчиги для плетения лаптей. Все эти вещи сделаны из кости искусно, иногда даже художественно. На некоторых предметах, особенно на ручках ножей, на лопаточках, гребнях и удочках, встречаются изваяния фигур и головок различных животных: лося, медведя, лисицы, кабана, свиньи, лошади, изредка изображения дракона и других фантастических животных. Глиняных, каменных вещиц, а равно и железных предметов встречается очень мало. Но поделок из бронзы и меди найдено больше. Таковы кельты, двуперые стрелы, иглы, кольца и разные украшения. Большую важность для указания на самостоятельное литье металлических изделий имеют найденные тигли и разнообразные формы для отливки. К гончарным изделиям принадлежат горшки или сосуды разнообразной формы и величины. Есть котловидные, с круглым дном и широким зевом. Цельных сосудов не сохранилось, но по крупным осколкам можно легко восстановить форму сосуда. Черепки серого цвета с раковинной примесью тверды как камень и при ударе издают звон. На крупных сосудах орнаментов нет, но на малых и средних они встречаются или в виде зубчатых, или в виде веревчатых линий, расположенных то группами, то вкось, а чаще всего вокруг зева. Какому народу принадлежат эти костеносные городища – неизвестно. Oтсутствие монет на городищах указывает, что этот народ был древний, который однако приручил лошадь, корову, барана и собаку. Видимо он вел пастушеский образ жизни, занимаясь также звериной и рыбной ловлей. Предметы первой необходимости он делал сам; украшения на вещах изобличают в народе довольно развитый вкус к изящному. Этот народ не был ни вотяками, ни черемисами, ни даже булгарами, у которых вещи отличаются пестротой восточного типа. А по своим обычаям и культуре жители костеносных городищ не сходствуют и современными Ананьинскому могильнику (см. выше, стр. 541) жителями. Родичей костеносных городищ надо искать в Сибири, по p.p.Томи, Иртышу, и отчасти в Пермской губ., где встречаются сходные с этими городища. П.А.Пономарев относит костеносные городища к I — IX вв. по Р.X. По его предположению, населявшее эти городища племя хоронило не трупы покойников, а только кости их.

Вер. в 7 пониже с.Котловки, на правом, высоком берегу Камы находится с.Свиные Горы, имеющее свыше 2.000 жит. Село это старинное. В 1670 г. Савватий, игумен образовавшегося тогда Раидского монастыря, обратился к царю Алексею Михайловичу с челобитьем, чтобы государь пожаловал монастырю «на прокормление пустошь под Камою рекою урочище Свиные Горы, где, по его заявлению, поселились пришлые люди «на диком черном лесу», который они расчищали и распахивали. Ходатайство это было уважено. Близ Свиных Гор есть подобное Котловским костеносное городище.

Ниже устья р.Вятки Кама правым своим берегом, а ниже с.Сокольих Гор (см. т. VI «России», стр.369) и левым берегом выходит из пределов рассматриваемой нами области.