Авторский сайт Виктора Белова

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Игнатьев Р.Г. Киот, дар царя Ивана Васильевича Грозного селу Елабуге. Древности. Труды Московского Археологического Общества. Том IV, изданный под редакциею В.Е.Румянцева, секретаря общества. М., в Синодальной Типографии, 1874 Раздел II. Археологические известия и заметки. стр. 69-72

Игнатьев Р.Г. Чл. корр.

Киот, дар царя Ивана Васильевича Грозного селу Елабуге.

В г. Елабуге, Вятской губернии, в церкви Покрова Бого­родицы сохранилась икона трёх святителей: Василия Велико­го, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, присланная, по словам старых церковных описей, царём Иваном Васильеви­чем Грозным в дар селу Елабуге. Местное предание рассказывает об этом следующее:

После взятия Казани, царь отправился водою по р. Каме в Соликамск, но сделавшись болен, велел судну пристать к се­лу Елабуге, где жители были русские, и едва ли не потомки выходцев Великого Новгорода и остаток тех камских колоний, которые принадлежали к Хлыновской республике. В селе Ела­буге царя стала лечить зельями старуха, здешняя крестьянка, и вылечила… Царь Иван Васильевич был тогда ещё добрый, а не грозный; щедро, по-царски одарив старуху-лекарку, он осыпал милостями всё село Елабугу и велел здесь, в память своего исцеления, построить деревянную церковь Покрова Бо­городицы о семи верхах, вероятно в воспоминание 7 таинств веры, и церковь была заложена в присутствии самого царя, бывшими с ним священниками. Возвратясь в Москву, царь прислал в село Елабугу икону Трёх Святителей, в киоте, и ве­лел устроить фасад церкви[1] по образцу самого киота. Итак, в селе Елабуге построена была церковь, из соснового леса, одно-престольная, во имя Покрова Богородицы, о семи верхах, куда внесена и икона Трёх Святителей. Киот с иконой стоял на осо­бом деревянном столике или подставе. После того, некоторые из здешних крестьян выселились за 1 версту от Елабуги, и этот выселок существует до ныне под именем деревни «Трёхсвятской». Жители этой деревни, вместе с елабужскими, в XVII ве­ке назывались «белодворцами». Освобождённые от всех пода­тей и наделённые землями, они обязаны были доставлять к царскому двору стерлядей, белуг, осетров, белую и красную рыбу. У елабужских купцов Атамановых хранится грамота ца­ря Алексея Михайловича 7166 (1658) года на сенные покосы, доныне называемые «рыбацкими», жалованная предку их, атаману царских рыболовов Василию Микулину.

Казань была взята 2 октября 1552 г., следственно Гроз­ный мог быть в Елабуге вскоре после этого, — в самое дурное время для судоходства по Каме, кончающегося после 10 ок­тября. В хорошее же время года и теперь от Елабуги до Казани суда доходят по р. Каме в двое суток. Крутизна берега Камы и бывший около села Елабуги некогда болгарский город Бряхимов (ныне Чортово-городище) убедили царя обратить село Елабугу в крепостцу, для отражения Татар и Башкир; укрепление, состоящее из 5 деревянных башен и земляного вала, сохрани­лось в Елабуге даже до самой пугачёвщины. В XVII столетии в с. Елабуге жили стрельцы и пушкари, зависимые от Казанских воевод. При Петре Великом Елабуга перестала зваться крепостцёю и обращена в дворцовое село. В 1782 г. она объявлена уездным городом, и скоро сделалась богатым торговым пунк­том. С постепенным развитием города возникали новые по­стройки, исчезли остатки крепости и три древние церкви: По­кровская, Спасская и Никольская, остатки Троицкого мужско­го монастыря бывшего около города, на месте древнего Бряхимова или Чортова-городища; в церквах истребляли старину, не дорожили и не дорожат старинными церковными архива­ми. В 1808 году сломали Покровскую церковь и близ неё по­строили новую, в западном стиле; но сосновый лес старой церкви был до того крепок, что многие брёвна послужили для связей, стропил, для перекладин к колоннам колокольни. В но­вой церкви, совершенно оконченной в 1840 году, устроены два придела: 1-й, св. пророка Илии, освящённый в 1813 году, куда, как значится из церковных документов, был поставлен иконостас древней Покровской церкви, но в 1843 году духо­венство и прихожане, по свидетельству той же описи; нашли его «неприличным благолепию» и уничтожили… 2-й придел, в честь трёх святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, освящён 1 октября 1844 года. В новый иконостас этого придела, вынув из древнего киота, поставили икону трёх святителей, дар Грозного, и, сняв с неё прежний оклад, заменили его новым богатым серебряным, вызолочен­ным (в 9 фун. и 10 зол. весом), пожертвованным купцом Д.Ф. Пупышевым. Тот же г. Пупышев велел к иконе сделать прибавление на особых деках: сверху — Господа Саваофа и Иисуса Христа, или так называемого изображения «Отечества», а вни­зу — 2-х ангелов, как бы одною рукою поддерживающих икону, а другою держащих Евангелие; обе эти вставки подведены под один оклад; при этом икону немного поновили, по жела­нию того же щедрого вкладчика и ревнителя благолепия цер­ковного. По его же желанию на окладе вычеканена надпись: «от царя Ивана IV Васильевича, в XVI веке». Икона Трёх Свя­тителей, без прибавок, длиною 1 арш. 14 верш., писана на ду­бовой деке, по алебастровому на холсте левкасу, яичными красками; так же и поправки сделаны такими же красками. Изображение святых не отличается от вообще принятого и до­ныне иконописцами правила писать образ Трёх Святителей: все изображения святых сделаны в рост, в полном святитель­ском облачении, но без митр на головах; при чём на святых Григорие и Иоанне — саккосы, так как они были патриархами, а на Василие Великом, как на архиепископе, — фелонь и ар­хиерейский омофор; у каждого из святителей в правой руке евангелие, левая же рука сложена благословляющим крестным знамением; на иконе нет ни надписей, ни особых каких-либо монограмм.

Старинный, уничтоженный оклад был басманный, из тонкого серебра, с заметной позолотой, и им были обложены пустые места, где нет живописи, или фон, покрытый коричне­вым грунтом; затем на святых были серебряные венцы, чисто­го безлигатурного серебра, с вставленными в каждый венец двумя камешками бирюзы, и таковые ж серебряные привесы или цаты, в которые было вставлено по три камешка бирюзы в каждую цату, как значится в описи церковного имущества 1780 года. Киот деревянный, в виде седмиглавого храма, дар селу Елабуге, вместе с иконою от царя Ивана Васильевича, я отыскал давно брошенным в амбар при Покровской церкви, в числе всякого ненужного хлама; все мои убеждения священ­нику, старосте, наконец благочинному — дать дару Грозного более приличное помещение — остались напрасными, на том основании, что он «безобразно-несовременен», да и в церкви нет места, точно также как и в особой часовне, построенной на месте бывшей Покровской церкви. Киот сделан из дубовых досок и, кроме глав и крестов, обит листовым железом, окра­шенным зелёною краскою; весу в нём до 4 пуд[2].

Прим. от ред. Румянцева В.Е. Неужели и до сих пор здешние древности остаются в таком же жалком забросе, и так же искажаются и гибнут от рук невеже­ства? — В виду подобных фактов, к сожалению так часто у нас повто­ряющихся, и притом не на окраинах только, но и в самой Москве (см. ниже Археологический Синодик), трудно опровергнуть то незавидное мнение, которое составилось о нас в западной Европе и не раз высказы­валось печатно, — именно, что русский человек привык жить только мел­кими интересами настоящей минуты: не чтит он своего прошедшего и не помышляет о будущем.

[1] Любопытно было бы знать: почему именно и в память чего царь Иван
Васильевич прислал икону трёх Святителей? — Именины свои Грозный справлял не 30 января, когда празднуется трём святителям: Василию Ве­ликому, Григорию Богослову и Иоанну Златоусту, а 30 марта, в день св. преподобного Иоанна спасителя Лествицы, как это видно из всех цер­ковных памятников или диптихов и из изображения на гробнице Гроз­ного в московском Архангельском соборе св. Иоанна спасителя Лестви­цы, или иначе — «лествичника» — прим. Р. Г. Игнатьева.

[2] В Елабуге помнят посещение здешних церквей покойным археологом К.И. Невоструевым, так много потрудившимся над изысканием здешних древностей; помнят его громкие и справедливые жалобы на истребление и истребителей этих древностей. Г. Невоструев также без успеха хода­тайствовал за древний киот, забытый в амбаре. В Елабуге К.И. Невос­труев не мог не обратить внимание на архив бывшего здесь Духовного правления, в величайшем беспорядке сложенный в особой палате в здешнем Спасском соборе, первоначально основанном в XVII веке, а по­том вновь перестроенном. Там, по справедливому замечанию Невоструева, хранятся документы, важные не только для истории местной, но и истории вообще Российской церкви. Этот архив был несколько рассмотрен и мною; кроме актов судебных, межевых, исторических и проч. мне попадались и археологические, например — описи старинных церквей. Жаль, что Вятское епархиальное начальство не обратит своего внимания на елабужский соборный архив и не распорядится привести его в долж­ный порядок, — что, кажется, могло бы быть исполнено чрез здешнее же духовенство — прим. Р.Г. Игнатьева.

Оригинал статьи в формате pdf/

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Игнатьев Р.Г.(Составитель). Сведения о церквах Уфимской губернии. Памятная книжка Уфимской губернии с статистическою картой губернии. Под ред. Н.А. Гурвича. Ч. П. Уфа, 1873. стр. 32-60

В данной публикации, подготовленной Руфом Гавриловичем Игнатьевым, любопытны сведения о 3-х храмах Уфимской губернии, к которым имели непосредственное отношение елабужане, а именно:

— о церкви Рождества Христова в с.Соболекове, точнее о принадлежащей к церкви деревянной часовне на Святом ключе, в 5-ти верстах от селения, перестроенной «в 1855 году Елабужским купцом Стрельниковым»;

— о церкви Св. Троицы в с. Токмаке, деревянной, построенной «в 1856 г. Елабужским купцом Стахеевым» и

— о каменной церкви Св. Троицы с приделом Рождества Христова, в с.Новоникольском, построенной в 1864 году Елабужским Почетным Гражданином Черновым,

которые мы и приводим в нижеследующем фрагменте в оригинальном виде:

«Рождества Христова, в с.  Соболекове, деревянная; построена в 1779 г. Причта: священник и 2 причетника, с жа­лованьем 168 р. и от прихожан по 2 п. хлеба с венца; есть дом для священника; к церкви принадлежит деревянная часовня на Святом Ключе, в 5 вер. от селения, перестроенная в 1855 г.
Елабужским купцом Стрельниковым. Прихожан, кроме селе­ния, в дер.: Чабье, Ахтубе, Балчиклах, Кибилях и Алане, госуд.крест. — 443 дв., 1327 м. 1495 ж. Церковь от г. Уфы в 350, — благочинного 80 вер.

Св. Троицы, в с. Токмаке, деревянная; построена в 1856 г. Елабужским купцом Иваном Стахеевым. Причта: свя­щенник и 2 причетника, с жалованьем 168 р.; вместо земли; руги 1 пуд. ржи и 1 п. ярового хлеба с венца; есть дома для причта. Прихожан, в с. Такмаке и дер. Бирюсарае, — госуд. крест, и отставн. солд. — 214 дв., — 630 м. 753 ж. Училище с 1861 г.; в 1869 было 20 мальч. и 7 дев. Церковь от г. Уфы в 300, — благочинного 49 вер.

Св. Троицы, с приделом Рождества Христова, в с. Новоникольском, каменная, и другая деревянная Св. Николая Чудотворца; построены:  1-я в 1864 г. Елабужским Почётным Гражданином Черновым и 2-я в 1848 г., по распоряжению Св. Синода, по случаю открытия миссии для обращения язычни­ков; ныне миссия закрыта. Причта: священник и причетник, пользуются доходом процентами с капитала 3042 р., по 1 п. муки с души, дом для причта. Прихожан в селении и дер.: Верхнем и Нижнем Калмаше,  Сухом Калмаше,  Кадряковой, Большой Амзе и Султиевой, государственных крестьян и от­ставных солдат, из русских, татар, башкир и черемис, 173 дв. -461 м. 447 ж. Церковь от г. Уфы в 230, — благочинного 28 вер.»

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Зеленин Д.К., Верещагин А.С. К вопросу о колонизации прикамских уездов Вятской губернии. Труды Вятской Ученой Архивной Комиссии 1906 года. Вып. I-II. Вятка, Типография П.Д.Харитонова, 1906  с. 49 – 55

В настоящем издании Вятской Ученой Архивной Комиссии приведен материал молодого. на тот момент, исследователя Зеленина Д.К. под названием «Два слова к вопросу о колонизации прикамских уездов Вятской губернии». В нем автор полемизирует по поводу того, что ранее издатель «Переписных книг Елабуги» (а издателем являлся редактор Трудов ВУАК А.С.Верещагин») отметил, что мнение Зеленина о том, что колонизация Сарапульского и Елабужского уездов ни в коем случае ни шла  с Вятки можно принять лишь «с оговорками». В настоящей статье, наряду другими приводимыми аргументами Зеленин Д.К. говорит, что не видит необходимости в каких либо оговорках, тем самым подтверждая свое категоричное мнение. Здесь же, после заметки Зеленина напечатано «Одно слово по поводу двух слов Д.К.Зеленина» в котором редактор (Верещагин А.С.) Отвечает своему оппоненту. 

Фрагмент из заметки Д.К.Зеленина:

«Настоящая заметка написана нами по поводу замечания издателя елабужской переписной книги 1617 г. («Труды Вятской Ар. Ком.» вып. III, отд.  III ст.92), согласно которому наше мнение о пермской, а не вятской колонизации Сарапульского и Елабужского уездов «может быть принято только с известными ограничениями и оговорками». Пока мы не видим необходимости «таких ограничений и оговорок». Единичные колонии вятчан в прикамских уездах, особенно такие торгово-промышленные центры, как гор. Елабуга, не говоря уже о позднейших «вятских починках», конечно не должны идти в счет. Что же касается колонизационной деятельности Елабуги, то пока нам известны лишь колонии ее вне пределов Вятской губернии. Таково село «Челны», основанное в  1626 г. общиной «новых крестьян елабужан» с Федором Поповым во главе, и ряд деревень около этого села. Но и тут население еще более смешанное (благодаря приемы беглых), нежели в самой Елабуге.»

Фрагмент из ответа редактора:

«В числе 42 дв., жильцы которых названы по местности, откуда пришли, показаны дворы: Немчина, Чуваша, Арзамасца, Белозерца, Устюжанина, 2 двора Югриных, 3 двора свияжениных, 3 Лузяниных, 3 Цысолетиных (с Сысолы), 4 Верхокамцев (Зюздинцев – Кайгородцев). Немало дворов из тех, где поименованы пришельцы в Елабугу из разных местностей, принадлежало, стало быть, Вятчанам! Но ведь и в прочих 86 дворах, жильцы которых не обозначены по местности их родины, могли быть плотники, кадошники и другие ремесленники тоже из Вятчан; из Вятчан же могли быть еще жильцы в Елабуге как между прописанными с разными прозвищами (до которых была весьма «охоча» древняя Вятка), так и между Андреевыми, Дмитриевыми, Сакулиными и другими жильцами с разными фамилиями. И таких жильцов из Вятчан надо полагать больше, чем из других местностей, принимая во внимание уже одно то, что большая часть дворов в Елабуге из числа 42, в которых поименованы жильцы по месту их родины, принадлежит Вятчанам.

Как же после этого допустить, без ограничения и оговорок, утверждение Д.К.Зеленина, что колонизация в Елабугу и ее уезд не шла ничуть с Вятки? Это категорическое ничуть, и вызвало самую короткую заметку в «Трудах Комиссии» издателя Переписной книги села Трехсвятского на Елабуге 1617 года. Не будь этого решительного, но скороспешного «ничуть» в Путеводителе г.Зеленина, не стоило бы издателю Переписной книги 1617 г. останавливать внимание читателей на мнении г.Зеленина о колонизации Елабуги и ее уезда.»

Два слова к вопросу  о колонизации прикамских уездов Вятской губернии

Даже при самом поверхностном наблюдении, побывавший в Сарапульском или Елабужском уездах и потом попавший в какое-нибудь селение Вятского или Котельнического уезда турист сразу же заметит резкую разницу в типе населения первых двух уездов по сравнению с двумя последними. Разницу эту прекрасно осознает и сам народ. О все этом мне не раз уже приходилось писать («Живая Старина» 1901 г., вып. II; «Кама и Вятка» стр. 72; «Памятная книжка Вятской губернии на 1905 г.» стр. 7-10 почему подробности отпускаю.

Единственное возможное объяснение этого обстоятельства можно найти только в том предположении, что колонизация направлялась в указанные нами местности с разных сторон, что население прикамских уездов пришло сюда не с р.Вятки, а откуда-то из других мест.

Предположение это оправдывается и иного рода данными. Так, старожилы с. Люка (в западной части Сарапульского уезда, недалеко от границы Малмыжского; село это существует не менее ста лет) и деревни Киюка, Люкской волости и прихода, и теперь еще прекрасно помнят, что предки их пришли на р.Люк из гольян, известной пристани на р.Каме. Таким образом, здесь передвижение населения, несомненно, происходило с востока на запад, а не наоборот. Между тем, тип населения в с.Люке совершенно одинаков с обычным типом населения Сарапульского и Елабужского уездов. вывод отсюда ясен.

В монастырской деревеньке 94 двора) Тихие Горы (теперь село Елабужского уезда на р. Каме) мы видим в XVII в. захребетника с прозвищем «Пермяк» (Перетяткович, стр. 151). Даже в слободе Кукарке, в 20-х годах XVII в., мы видим, рядом с Двиняниными и Важениными – Пермитиных и Перминых (там-же, 113), которые впрочем, скорее всего забрались туда с торговыми или промышленными целями.

Другая совсем получится картина, если взять не типичные для прикамских уездов населенные пункты, а изредка встречающиеся здесь вятские колонии, будут ли то позднейшие «вятские починки» или же более древние поселения. Вятчане (употребляю это название в тесном смысле жителей Центральных уездов Вятской губернии) наводнившие теперь чуть не всю Уфимскою губернию, во множестве переселившиеся в Сибирь, и вообще очень склонные к частым переселениям с места на место, не преминули, конечно, проникнуть и в Прикамский край. Среди прихожан того-же села Люка нередко встречается фамилия Вятчанин, неоставляющая сомнения, что носители ее когда-то вышли из центра Вятской губернии, но уже успели «обрусеть» среди своих новых соседей и ничем не отличаются от этих последних. Позднейших «вятских починков» в Сарапульском и Елабужском уездах сравнительно очень много. О том можно судить уже хотя бы по этим цифрам. которые мы заимствуем из исследования Романова «Переселение крестьян Вятской губернии». За два десятилетия, с 1859 г. до 1879-го, в Елабужский уезд перечислилось 1 046 душ крестьян из центральных уездов Вятской губ. (включая и Нолинский уезд). В Сарапульский уезд за то же время перечислилось 734 души из центральных уездов и, кроме того, 855 душ из Глазовского уезда.

К числу более древних вятских колоний в прикамских уездах нужно отнести, например, село Вятское. История этого села, к сожалению, мне неизвестна, но уже самое название его не оставляет сомнения в происхождении его жителей из Вятского края. подобную же вятскою колониею я всегда считал и считаю город Елабугу, некогда село Трехсвятское, — поскольку, разумеется, можно говорить об этнографическом единстве подобных торгово-промышленных центров.

Основанием к такому мнению послужило для меня не столько некоторое отличие в характере елабужцев – горожан от своих соседей (в городах этнографические отличия вообще сильно сглажены), сколько известная легенда о происхождении местной древней святыни, елабужской иконы Спасителя. Легенда эта напечатана Кудрявцевым в «Памятной книжке Вятской губернии на 1899 г.» и приведена так же мною в книге «Кама и Вятка» (стр.47). Легенда эта не оставляет никакого сомнения в том, что метрополиею значительной части жителей гор. Елабуги было село Красное, что около гор. Вятки. Без такового предположения никак нельзя понять, каким это образом в елабужской легенде вдруг объявился живописец совершенно неизвестного на Каме вятского села Красного. Вот почему, в одной из своих прежних статей (Памятная книжка Вятской губернии на 1905 г.», стр. 24) я даже высказал предположение, не имеет ли в виду прозвище елабужцев «гущенники» (сколько мне известно, прозвище это относиться только к горожанам елабужским) знаменитой новгородской гущи? А эта последняя могла попасть в Елабугу, пожалуй что, только через посредство Вятки.

Если бы с. Трехсвятское (нынешний город Елабуга) не было торгово-промышленным центром, то я даже удивился бы, встретив э этом селе, в 1617 г., 12 дворов «Верхокамцев», т.е. бесспорных выселенцев из Пермского края. но в торгово-промышленном центре нисколько не удивительно даже появление «Немчина», а тем более «Арзамасца» и трех «Свияженинов» («Труды Вятской Ученой Архивной Комиссии» вып. III, отд. III, стр. 90-92). вскоре после того, в 1650 г., в Елабужской колонии, городке Челны (теперь село Уфимской губернии), мы находим даже Стародубцев, Галичан, а так же Ярославцев и Астраханцев, причем некоторые из здешних торговых людей одновременно ведут торговлю в противоположных концах тогдашней России (Перетяткович, там же, стр. 136, 131-2).

Вятчане же, а вместе в ними Устюжане, Вычегжане, Лузяне, Цысолетины (с р.Сысолы), Белозеровцы (всего 22 двора) могли явиться здесь не только в качестве торговых и промышленных людей, но и в качестве простых земледельцев, о чем может говорить  их количество.

Настоящая заметка написана нами по поводу замечания издателя елабужской переписной книги 1617 г. («Труды Вятской Ар. Ком.» вып. III, отд.  III ст.92), согласно которому наше мнение о пермской, а не вятской колонизации Сарапульского и Елабужского уездов «может быть принято только с известными ограничениями и оговорками». Пока мы не видим необходимости «таких ограничений и оговорок». Единичные колонии вятчан в прикамских уездах, особенно такие торгово-промышленные центры, как гор. Елабуга, не говоря уже о позднейших «вятских починках», конечно не должны идти в счет. Что же касается колонизационной деятельности Елабуги, то пока нам известны лишь колонии ее вне пределов Вятской губернии. Таково село «Челны», основанное в  1626 г. общиной «новых крестьян елабужан» с Федором Поповым во главе, и ряд деревень около этого села. Но и тут население еще более смешанное (благодаря приемы беглых), нежели в самой Елабуге.

Сообщил Д.К.Зеленин.

Одно слово по поводу двух слов Д.К.Зеленина

Д.К.Зеленин в предыдущей статье говорит, что она написана по поводу замечания издателя Елабужской 1617 г. Переписной книги, по которому «его (г.Зеленина) мнение о пермской, а не вятской колонизации Сарапульского и Елабужского уездов может быть принято только с известными ограничениями и оговорками».

Вот какое замечание было напечатано в «Трудах Вятской Ученой Архивной Комиссии» (вып. III. 92) при издании Елабужской Переписной книги 1617 года:

«Составитель Путеводителя по Каме и Вятке Д.К.Зеленин говорит, что колонизация сюда (в Елабужский уезд) направлялась из Перми, а ничуть не с р.Вятки. Нам кажется, что такое утверждение может быть принято только в ограничениями и оговорками».

Почему сделано такое замечание при издании Елабужской Переписной книги 1617 года? – А вот почему.

В этой Переписной книге, составленной 40-50 лет спустя по основании дворцового села на Елабуге, в числе 128 дворов, показаны 42 двора с указанием местности. из которой пришли на Елабугу жильцы этих дворов, 17 дворов с указанием ремесла их жильцов (плотников, бочкарей, кадошников, судовиков, горшечников, сапожников, овчинников, кузнецов, епанешников и др.), 20 дворов с указанием прозвищь их жильцов (Муха, Лодыга, Бусыга, Лапоть, Сыропят, Шалаум, Кнут, Лакомка, Кочет, Бурундук и т.п.), а у остальных жильцов прописаны их фамилии (Быков, пиков, Сусанин, Гагин, Сакулин, Кокорев, Андреев, Дмитриев и т.д.).

В числе 42 дв., жильцы которых названы по местности, откуда пришли, показаны дворы: Немчина, Чуваша, Арзамасца, Белозерца, Устюжанина, 2 двора Югриных, 3 двора свияжениных, 3 Лузяниных, 3 Цысолетиных (с Сысолы), 4 Верхокамцев (Зюздинцев – Кайгородцев). Немало дворов из тех, где поименованы пришельцы в Елабугу из разных местностей, принадлежало, стало быть, Вятчанам! Но ведь и в прочих 86 дворах, жильцы которых не обозначены по местности их родины, могли быть плотники, кадошники и другие ремесленники тоже из Вятчан; из Вятчан же могли быть еще жильцы в Елабуге как между прописанными с разными прозвищами (до которых была весьма «охоча» древняя Вятка), так и между Андреевыми, Дмитриевыми, Сакулиными и другими жильцами с разными фамилиями. И таких жильцов из Вятчан надо полагать больше, чем из других местностей, принимая во внимание уже одно то, что большая часть дворов в Елабуге из числа 42, в которых поименованы жильцы по месту их родины, принадлежит Вятчанам.

Как же после этого допустить, без ограничения и оговорок, утверждение Д.К.Зеленина, что колонизация в Елабугу и ее уезд не шла ничуть с Вятки? Это категорическое ничуть, и вызвало самую короткую заметку в «Трудах Комиссии» издателя Переписной книги села Трехсвятского на Елабуге 1617 года. Не будь этого решительного, но скороспешного «ничуть» в Путеводителе г.Зеленина, не стоило бы издателю Переписной книги 1617 г. останавливать внимание читателей на мнении г.Зеленина о колонизации Елабуги и ее уезда.

Остальное в «Двух словах» г.Зеленина не имеет прямого отношения к заметке издателя Переписной книги 1617 г. О разности между населением северных уездов Вятской губернии и населением южных писано и издателем Переписной книги и другими задолго до г.Зеленина.  Что касается указаний его на Люк, Тихие Горы, Чалны, то такие указания некоторых местностей не могут еще иметь решающего значения по вопросу колонизации среднего и низового При-Камья. Им могут быть противопоставлены указания другого рода, например на заселение Вятчанами Вятских Полян, всего в каких-нибудь 50 верстах от Елабуги, где уже в первой половине XVII века в отчине Трифонова монастыря, в селе Рождественском было более 90 дворов.

Редактор[1]

[1] Редактором, как и издателем Переписных книг о которых идет речь в статье являлся А.С.Верещагин