Никанор, архиепископ. Воспоминания архиепископа Никанора. Переезд из Новочеркасска в Уфу. Киевский собор 1884 года (фрагмент).

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Никанор, архиепископ. Воспоминания архиепископа Никанора. Переезд из Новочеркасска в Уфу. Киевский собор 1884 года. М., синодальная Типография, 1908 стр.47-49

Весьма любопытный источник в котором автор делиться воспоминаниями, в числе прочего, о известном елабужском купце — миллионере И.И. Стахееве. Не встречая данный источник в позднейших переизданиях я решил поместить фрагмент, относящийся к предмету нашего исследования практически в полном объеме

Фрагмент (из главы «Киевский собор»):

«Вечером накануне 5-го сентября стоял я в Великой церкви. Расположился спать пораньше, чтобы в 1 ½ утра встать на утреню в той же церкви, и с вечера заснул было; но скоро же проснулся. Природа вообразила, что это я прилег заснуть после обеда; а мне случалось прилегать заснуть вечером часов и в семь. Так случилось и здесь. Сон  улетел, и я зная по опыту, что до 1 ½ часа ночи он и не воротиться. Поднялся и сел писать поучение, которое озаглавлено в печати: «В честь и память в Бозе почившего святителя Филофея, митрополита Киевского». Я уже давно навешивался поднять свой голос в защиту его чести; навешивался потому, что живущая около меня в Одессе известная мать Митрофания тогда же, как только возникли газетные молвы о деле Булах, рассказала мне, что почившему митрополиту Филофею эти злосчастные 30 000 рублей вручил знаменитый богач и благотворитель Иван Иванович Стахеев, купец-миллионер г.Елабуги, строитель церквей, монастырей и разных благотворительных учреждений. Желая, по заповеди Христа, роздать свои имения и последовать Христу всесовершенно, Иван Иванович, старец уже под 80 лет, задумал было скончать  век свой на Афоне, которому много благотворил на своем веку. Собираясь теперь положить там и кости свои, Иван Иванович захватил с собою туда 100 000. но этому крайне своенравному старцу, который, ворочая миллионами, весь век свой проходил в изорванном зипуне, в засаленном картузе и смазанных сапогах, весьма не понравилось на Афоне, что там его встретили с великим подобострастием. Конечно, сюда привзошли и другие причины. Зная этого великого чудака, весь век свой юродствовавшего и Христа ради и честолюбия ради, крайне своеобычного и избалованного всеобщею угодливостью людей, всегда применявшихся к его своенравию, я еще в Уфе, где слава Стахеевых громка и все известно, что делается около них в Елабуге (этой купеческой столице, орудующей Сибирскою торговлею), я пророчил, что Иван Иванович на Афоне не уживется; не достанет у него полного самоотвержения от своей воли, необходимого для Афонской жизни. Наконец где-же 80-летнему старцу, привыкшему во всю свою жизнь к своеобычной роскоши, есть и переваривать своим старческим желудком Афнскую редьку? Как отстаивать своими старческими ногами 14- часовые Афонские всенощные и т.п.? Ттак оно и вышло. Обидевшись подобострастным приемом и ухаживанием за эти золотым мешком, этим великим жертвователем и своеобычным подвижником Афонских старцев, он поворотил назад в свое любезное отечество, в свою дорогую Елабугу, где уже знают все его приемы; знают, что подобострастное ухаживание  за ним должно быть облечено внешним видом Российской простоты и даже грубоватости. Рассказывали за достоверное об одном архимандрите в его вкусе, что в доме Ивана Ивановича тот развешивал по бархатной мебели свои действительно нечистые онучи, и Ивана Ивановича это умиляло, и великие пожертвования шли через руки сего о. архимандрита. Рассказывали об архимандрите же в другом роде, высшего пошиба. Вот сей муж, погостив у Ивана Ивановича и усладив его сердце, отправляется в дальнейший путь. Сам Иван Иванович провожает гостя на пароходную Елабужскую пристань. В Елабуге Иван Иванович велик… На берегу у пристани расстилают заблаговременно ковер, знают наперед что будет и готовятся. О. архимандрит став на ковер, всенародно кланяется Ивану Ивановичу в ноги. Иван Иванович встав на ковер, всенародно кланяется о. архимандриту в ноги. Поднявшегося Ивана Ивановича о. архимандрит благословляет большим крестом и принимает в свои объятия. Иван Иванович и архимандрит лобызаются по русски, по христиански и разлучаются. Так Ивану Ивановичу все, начиная с архимандритов и игумений, непременно кланяются в ноги. Об архиереях не слышал. Некоторым и сам Иван Иванович ответит доземным же поклонением. но со стороны других, если требуется выпросить что нибудь, земное поклонение требуется неотложно. Так один из неведомых Ивану Ивановичу игуменов выкланялся у него пожертвования в 3000 десятин земли на беднейший, только что основанный в Самарской губернии в глуши монастырь. Вот сей-то Иван Иванович, прогневавшись на  Афон, в который прежде перевел много своих денег, на сей раз оставил Афону всего только 10 000 рублей. Остальные, конечно, роздал где либо; но он-то именно завез по пути в Киев и вручил святителю Филофею, зная его высокую подвижническую жизнь, известные по делу Булах 30 000 рублей на благотворения. Иван Иванович и жертвовать мог только по разбору лиц. Если кто, то конечно святитель Филофей достоин был его усердия. К святителю Антонию Казанскому отнесся он же, Иван Иванович, как-то шерховато: вручил ему 60 000 р., но с специальною целью на постройку женского монастыря там-то. Владыка Антоний так и поступил, но часть направил на какое то другое благое дело. Иван Иванович изволил гневаться на святителя Антония Казанского. Все что я говорю об Иване Ивановиче Стахееве, все подробности знаю я, конечно, только по слухам; лично я не зрел его никогда. Письменно просил у него его фотографию, но получить не удостоился. Тем не менее изображаемый мною тип верен оригинальному оригиналу. Этот своеобразнейший продукт исчезающей, наиболее типичной Русской старины, с ее великими достоинствами и некоторыми недостатками. А святитель Филофей, получив эти 30000, невнимательно к презренному металлу, по своему всегдашнему обычаю, сунул в какую-то этажерку, да и забыл, а тут подоспел и недуг, поражение мозга.»

 

Нижегородские губернские ведомости о Елабуге

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Нижегородские губернские ведомости. 26 апреля 1867, № 17 стр.5

щ) Вятской губернии общественный банк Елабужского Александринского детского приюта объявляет, что по постановлению онаго состоявшемуся 17 февраля, назначен за долг банку сему, в продажу с публичного торга, без раздробления на части, деревянный на каменном фундаменте полутора-этажный дом с деревянными службами и местом в количестве 240 кв. саж., состоящий в г.Елабуге на углу Московской и Спасской улиц под № 301, принадлежащий Елабужской мещанке Татьяне Андреевне Боголюбовой, для удовлетворения состоящего на ней по залогу дома этого банку сему долга 1000 р.  с процентами на них с 16 сентября 1866 года. Торг будет производиться в присутствии сего банка на 22 мая месяца сего года, с 11 часов утра и с переторжкою через три дня. Почему банк вызывает к означенному времени желающих, а равно владелицу имения Боголюбову в банк сей, где могут рассматриваться бумаги, до продажи относящиеся, каждодневно кроме табельных дней. (Объявление продублировано в № 31 за этот же год, от 2 августа и, в третий раз – в № 33 от 16 августа — В.Б.).

ъ) Общественный банк Елабужского Александринского детского приюта объявляет, что по постановлению онаго, состоявшемуся 10 февраля, назначены за долг банку сему в продажу с публичного торга четыре дома, состоящие в г.Елабуге, принадлежащие 1-й умершему крестьянину Орловского уезда Алексею Зубареву полутораэтажный на каменном фундаменте, верхний этаж деревянный не отделанный, с деревянными службами и местом в количестве 168 кв. саж., на Покровской улице под № 76, оцененный в 700 р.; 2-й Елабужскому мещанину Афонасию Иконникову, деревянный одноэтажный с такимиж флигелем, службами и местом 163 кв. саж. на углу Московской и Тойминской улиц под № 288, оцененный в 400 р. сер.; 3-й Елабужской мещанке Христине Кузнецовой деревянный флигель с такимиж службами и местов в количестве 390 кв. с. на Спасской улице под № 350, оцененный в  300 рр. и 4-й Елабужскому мещанину семену Меньшикову деревянный одноэтажный с такими же службами, флигелем на каменном фундаменте и местом в количестве 280 кв. саж. на Покровской улице под №№ 624, оцененный в 500 руб. сер. каждый без раздробления на части, на покрытие состоящих за означенными лицами долгов: на Зубареве банку сему по залогу дома 500 руб. сер., употребляемых на страхование 23 р. 50 коп. и процентов 114 руб. 5 коп. и особо мещанину Пальмину 100 р.; на Иконникове банку по залогу дано 500 р., употребленных на страхование 51 р., 40 коп. с процентами с 7-го сентября 1865 г.; на Кузнецову банку по залогу 300 р., употребленных на страхование 31 руб. 25 коп., с процентами с 13 июля 1865 г. и на Меньщикову банку по 2 векселям 250 руб. с процентами с 14-го марта 1865 года. и особо мещанину Матросову 90 р., торги будут производится в присутствии сего банка в 15 число мая с переторжкою через 3 дня, с 11 часов утра. Почему банк вызывает к означенному времени желающих, равно владельцев и наследников имуществ сих в ьанк сей, где могут рассматривать бумаги, до производства публикации и продажи относящиеся, каждодневно, кроме табельных дней.

 

Нижегородские губернские ведомости. 30 января 1885, № 5 стр.5

Гласный елабужского городского управления Ф.П.Гирбасов, пожертвовал на постройку в гор. Елабуге, на городской земле, помещения для проектируемого обществом улучшения народного труда ремесленного училища 3 000 р., а елабужское городское управления постановило отнести с тою же целью, для постройки дома, участок городской земли. Независимо от того, то же управление образовало специальный капитал в 45 000 р. для устройства ремесленного училища в память в Бозе почившего Императора Александра II-го.

Немирович-Данченко В.И. Кама и Урал (Очерки и впечатления).

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Немирович-Данченко В.И. Кама и Урал (Очерки и впечатления). СПб., Типография А.С.Суворина, 1890 стр. 58-88

В книге известного в конце XIX-начале ХХ веков писателя и журналиста Василия Ивановича Немировича-Данченко, старшего брата известного театрального деятеля Владимира Ивановича Немировича-Данченко, собраны записки, по выражению автора «в свое время благосклонно принятые критикою и читателями» о поездке на Урал в 1875 году.  В связи с тематикой настоящего исследования, представляют интерес три очерка данного сборника – «Опять леса», «За Елабугой» и «Челны и Пьяный Бор». Эти очерки, несмотря на то, что написаны путешественником, наблюдавшим Елабужский край и город Елабугу лишь с палубы парохода, тем не менее дают яркие зарисовки современных автору картин быта местных жителей, их занятий и повседневной деятельности представителей различных слоев елабужского общества.

 

Фрагмент:

«VII. За Елабугой

Охваченная зелеными понизями утром Елабуга так и вырезалась на голубом фоне безоблачнаго неба белыми силуэтами своих церквей! Точно вся она вытянулась в одну линию. Берег здесь очень похож на волжский. Так же горист и красив. Около какия-то развалины: толстая, каменистая кладка образует что-то в роде арки с деревянными связями. Сложено все из громадных каменьев. Пахнет татарщиной, совсем не русскаго типа стройка.

— Что это?

— А «Чортово городище».

— Разсказывают про него что?

— Народ разное толкует. Место слепое, чего тут!

— Чорт, вишь, у попа дочь сватал; поп ему и задал задачу: выстрой мне за ночь церкву. Собрал чорт своих чертенят и давай работать; только-было кончили — петух и запой, стройка вся и разсыпалась, каменьем о берег легла. Это тебе одно, а вот и другое: стояла тут крепость, жили в ней люди разбойные, только и они своего закона держались. Заплатил ты им деньги — честь-честью проводят тебя по реке, ведь тут быстрина, лукоморья здесь. Ну, а не заплатил — наведут барку на такое место, что ее и опружит. Тут груз какой — ограбят; купца, либо приказчика в воду, осетрам на кормы, а рабочий народ — на берег и на все четыре стороны вольной-волей. Честь-честью…

В Елабуге на пароход привалила целая толпа судорабочих. Здесь они оставили барки и должны были возвратиться по домам. Что за измученные люди! Синие подтеки на лицах, осунувшияся жилистыя шеи, бороды клочками разбросало во все стороны, дышут с натугой, видимо усталь одолела, да и безкормица, не глядя на хозяйский харч, обнедужила их. Пешком бы назад пошли — новое горе, торопиться надо: полевая работа не ждет, а тут еще и приказчики хозяйские разсчет задержали. К нам по сходням шли они, понурясь, с натугою, переступая с ноги-на-ногу, хотя точно также они могут десятки верст обломать в один день.

— Эк навалило! поморщился капитан.

— Вам же лучше: пассажиров больше.

— Какие это пассажиры! посмотрите-ка какая сейчас торговля пойдет.

И действительно, судорабочие навалились на помощника капитана. За весь конец до Перми следовало взять по рублю, но пароходы для бурлаков делают исключение и пускают их гораздо дешевле.

— Возьми по двугривенному! убеждали судорабочие.

Помощник упирался на сорока копейках.

— Колчинские пароходы дешевле берут.

— Вы и ждите колчинских!..

— Нечем нам платить-то… Достатки наши ведомы.

А это уж ваше дело.

Обе стороны измором донимали одна другую, пока не состоялось соглашение везти за тридцать копеек с человека, с тем, чтобы пассажиры эти работали по нагрузке дров на пароход.

— Смотрите же, чтобы спора не было… Работать как следует…

— Мы привышны. Будь спокоен…

Как заняли места, так и легли в повалку, плотно один к другому. Толпа большая, а примостилась так, что места самую малость заняла. Кошели под голову и, спустя минуту, вся эта натуженная толпа спала уже, и спала вплоть до Пьянаго Бора. Спала под солнцем, обжигавшим лица и открытыя груди. Иной и повертывался даже к солнцу. Пот так и прошибает, лбы мокрые, волоса космами пристали, тут же и от трубы пароходной жаром прихватывает, а бурлаки и шевельнутся редко.»

 

  1. Опять леса

За Лаишевым видимо хлебородная полоса пошла. Земля хорошо обработана. На зеленой понизи деревня Мурзиха показалась — кучи навоза кругом, кровли соломенныя — издали хлевами пахнет. — Тут около узится Кама, так что верст на десять выше этого убогаго поселка предположена постройка моста для сибирской железной дороги.

— Скоряе бы строили…

— А что?

— А оголели мы. Все же народушку работа… сказывают по чугунке деньги дешевы.

— А у вас как поденщина?

— Да тут между Мурзихой да Рыбной слободой поди и поденщины нет; потому работников никому не надоть. Всякая семья сама собой облаживается. Годы бывают, когда за двугривенный в день на страду мужика берешь — и то доволен.

В сумерках мглистаго вечера едва наметилось Рыбное. Оно по косогору сползает к реке. У самой воды домишки, два–три огонька мигают. Село богатое, а после волжских — куда неприглядное. Рыбное слободой зовется. Торгует эта слобода железом, вдосталь рыбу ловит. Здешние стерляди и осетры по всей Каме славятся. Пароход пристает сюда.

— Кому рыбки?.. Рыба живая… У нас стерляди…

— Осетры княжьи!..

— Во, гляди какой! И дюжий загорелый как подошва рыболов к самому носу моему вскидывает полуторапудоваго осетра.

— Не надо мне.

— Чего не надо — ты пойми, рыба холостяк. Всем пароходом ешь ее — конца не будет. Чем не взяла? И рубашкой хороша и жиревая… Чего ты!.. И всего-то с тебя девять рублей за красавца сойдет…

Другой корзину стерлядей под ноги подбрасывает. Рыба бьется в ней, томительно зевая; только и слышится шуршанье да шорох из этих своеобразных садков. «Ишь ты варево почуяла, в уху просится!» острят кругом.

Видим, опять кондовая, коренная Русь пошла. Новгородский сказ, северо-русский тип. Ничего инородческаго, говорят на распев, растягивают гласныя. Голоса громкие, смех задорный. И тут-же у кладбища часовенка на татарский лад строена… В одном прикамском чисто-русском селе у часовни, точно у мечети здешней, выступ на переднем фасаде фонариком, а в другой минарет. Только руками разведешь. Внутри иконопись. Геена огненная пышет из разверзстой пасти змия погибельнаго, а в этой геене, между прочими, сидит себе солдатик с ружьем и, не смотря на пламя, окружающее его, преспокойно курит трубку. Земной рай тоже носит на себе заметные следы оригинальнаго творчества. Под кущами райских садов сидят за столом старцы. На столе — посудины с вином и жареные поросята. Ангелы в воздухе трубят в длинные рожки, а в траве ползет змея, у которой во рту вместо жала какой-то необыкновенный цветок.

— Кто это у вас рисовал? спрашиваю я рыбника, только–что сбывшаго мне за целковый аршинную стерлядь.

— Это у нас свой! Солдат… Из нашего села родом, по всей округе пишет.

— И образа?

— И на образа лучше его мастера не найдешь. Только без водки не может; смелости, говорит, той нет. У него такая правила: обопьется, а потом давай писать, с перепою–то у него разума больше. Это, брат, как кому Господь определит. Другой с водки только спать горазд, а его, мастера нашего, с этого самаго пойла, поди как осеняет.

Около Рыбной слободы, на грязном поле, словно насыпаны грязныя избы. Скудно, неприглядно. У берега несколько недостроенных белян. Так и обносит смолистым запахом сосновых досок. Кое–где серебристыя пятна тальника, а за ним опять выступают на глинистых горбах убогия починки.

— Вся эта округа Уральским монастырьком зовется.

— Где же монастырь?

— Да тут нет, никогда и не бывало монастыря. Так народ прозвал — и пошло…

Совсем безжизненная, унылая местность, а между тем тоже богатый рыбный лов в сети и на самоловныя уды.

— Нам с этими ловами толку мало, потому все они по чужим рукам разошлась.

Общественных тоней нет, река уже в частном владении. Рыбачут по найму, да и не стоит: меньше гривенника в день приведется получить, лучше идти беляны строить, коли на такое дело сподручен. Здешняя беляна по Каме, да и по Белой реке славится, а строителям тутошным перед другими великая честь! Уральский монастырек на беляну первый мастер.

— Погодите-ка, баржи совсем перебьют дорогу вашим белянкам. Не далеко с белянами уйдешь…

— Куда барже! На беляну экую ли гору взвалить — все вынесет.

— Станут и баржи большия делать… Пока еще не весь лес перевели, да башкирския дебри целы, так беляны вам сподручно ставить, а вот как через несколько лет по реке Белой да по Уфе последнее дерево свалят, тогда что?

— Ну, Господь даст… Не вовсе уж обездолит… Тоже ведь молимся ему…

— Вы бы лучше леса берегли… У нас вон на невьянском заводе даже железное дело бросили, обращается ко мне приказчик. — Счастье, что золото нашли, а то бы тысяч десять народу хоть по миру иди…

— Что-ж так?

— Лес весь сожгли. Верст на сто поди лесу нет… Молодянник есть, кондоваго леса и во всей даче не найдешь. Даже пни, которые были, повывернули и сожгли в заводских печах. У нас о лесоводстве ведь и понятия не имеют. На милость божию надеются, а чтобы по рациональней тратить это богатство и думушки нет… пускал пыль в глаза иностранными словами заводский артельщик.

— Лес, лес! Только у вас и горя, что лес! Много вы в ем понимаете… озлился толстый как боров лесопромышленник, во всей своей неприкосновенности, с растегнутым воротом и медалью на шее.

— Однако, по левому уфимскому берегу ни одной лесины не осталось.

— За то по правому, вятскому, только за Елабугу — зайдешь, сплошь леса пойдут. И какие леса-то! Из одного дерева пять сажень дров нарубишь!

— То-то вы и рубите!.. Мачтовыя деревья да на дрова.

— Это где же? спрашиваю.

— А в дачах Елабужскаго уезда…

— Помолчи-ка… вступается лесопромышленник. — Не мели, чего не знаешь; язык-то тебе дешево стоит, да ведь никто тебя за него не тянет… Чего ты тут назвонил? Нешто я себе враг — мачтовое дерево на дрова изводить! Мачтовое дерево — на порубку тогда я пущу, коли оно переспелое. Четырнадцать вершков есть в комле — на мачту чудесно, а только на вершок перепустишь его, оно уж и переспело, пили его, либо руби. Коли дряблый комель, какая же мачта тебе из лесины будет?.. Не выкроишь ее… Ты бы про елабужские леса лучше помалкивал… У помещиков покупаем дачу — сплошь валим, у казны — тоже, а в Елабужском уезде с тем и отдают на вырубку, чтобы деревья семянныя оставлять.

— Что же вы платите за десятину?

— Коли средний лес семьдесят, много-много сто рублей отвалим. Да еще кое-кому соску в рот дашь — пососи-де… Всякому пить-есть надо; мы за этим не стоим.

Потом я сам встречал эти елабужские леса. Из-под топора дача выходит разреженною. Сиротливо, далеко одно от другаго стоят семянныя деревья; между ними пни торчат, молодая поросль робко выбирается из-под них; солнце, которому еще недавно и доступа не было в темную чащу, щедро обливает зноем и светом сырыя промежи, высушивая их… Зато от «господских» лесов не остается, действительно, ничего — не только семянных деревьев, но и пней нет. А такие леса все чем дальше, тем усерднее продаются культурными баричами, прожигающими жизнь в столицах или за-границей, неимеющими понятия о том, какия сокровища сбывают они за безценок промышленникам. Большую часть этих угодий скупают купцы, но и крестьянство выступило недавно конкуррентом по лесоистреблению.

— Вот у Техтерева, у помещика, зимой крестьянин наш полтораста десятин облаговестил, а нынче уже по Ижу–реке сплавил полторы тысячи сажень дров. Дровами-то он весь свой расход покрыл, а чаща-то еще только по краям тронута. Господь даст — в два лета всю свалит и немалый капитал наживет… Бог, брат, знает, кому помочь.

Лес особенно усердно рубится по притокам Камы, лишаемой, таким образом, питательных ветвей, потому что вода в небольших реченках только и держалась, благодаря обступившей их со всех сторон чаще. На низменных местах, где произведена порубка, образуются луга, на высоких — пашни.

— Тоже и нас без толку ругают, живописал лесопромышленник. — Знаешь ли, какой на пашне лес подымается, дай ему только волю. У нас есть такия места. Прежде там пахали, а теперь, через шестьдесят лет, строевой лес поднялся. Что ни лесина — то и капитал! каждому месту свое дерево: после ржи сосняк подымается, после яровых либо гречи — березняк запушится.

Я мальчонкой несмышленочком с покойным тятенькой ездил — все он мне разсказывал: «вот здесь мы бывало пахали, а теперь хоть избы строй из лесу». На пахатной земле важный лес ростет. Возьми на дрова с него — слой в каждом полене толстый, середка камень. А с лесу, что на простой земле вырос, какая радость? слой в нем тонок, что бумага, сердцевина — рыхлятина самая… Плюнешь на него и прочь пойдешь, потому по нашему промыслу это яман7) дело выходит.

— Что же это ноне леса на пахатной земле не ростут?

— Ноне… А тебе бы в год надо, либо в два? Тут десятками лет молодятник подымается… Ему надо окрепу дать. Пусть выстоит, нальется да закаменеет комлем.

— Дашь ты ему окрепу! Нет, ты схватил вон подряд да живым манером и свалил молодятник. Верь ему, обратился ко мне оппонент лесопромышленника, — ему что! Он на все зарится. Тут у одного помещика такая ли дуброва стояла — дедовская, рощена да выхолена но по нынешнему. Что-ж бы ты думал: он к этому помещику в Питер послал, да с управляющим снюхался. Весь, де, ваш лес палом сгубило. Божеское наказание! Одни, де, обгорелые пни остались. Тот продал ему, не глядя, пни-то эти за безценом, а он, поди, десять тысяч плотов кондоваго бревна из этих пней выгнал. Вон тот тебе про башкирские леса говорил, что они стоят еще. А как стоят, знаешь ли! Все уж запроданы. Бирский купец такой есть — Уткин прозывается — он у башкирских старшин пятьдесят тысяч десятин крепколесья купил по пятиалтынному за десятину. Как перед Богом говорю.

— У каких это старшин?

— А башкиры их ханами зовут. Так у ханов. Да в вечное владение купил леса, с землею, по сплавной реке, по Белой.

— Да что-ж они цен на леса не знают?

— Башкиры-то? Башкиры народ смирный, робкий. Будем прямо говорить — глупый народ. Он всего послухает. А Уткин им такую канитель развел, что ты бы и даром рад лес отдать. Он им что ввернул: у кого, говорит, земли много, с того и солдат много возьмут! Дал он им пустяки самые и сейчас же заложил Савостьянову всю эту округу за шестьдесят тысяч рублей, а потом в саратовском банке за него сто двадцать тысяч рублей взял. Вот оно у нас как дела-то делаются. Чудесно! Только крест с себя сними и капитал ухватишь. Так за своих ханов пять сел башкирских леса и потеряли.

— По ихней дурости с них и рвут.

— Потом опомнились, да уж поздно. Ничего не поделаешь.

— К адвокатам бы обратились!

— Есть у нас это племя, как ему не быть; только знаешь, как мы называем его, адвоката-то? змием ползущим! Тут, брат, простому человеку заступы нет. Всякий норовит сорвать с него, что можно.

Темная ночь кругом. Внизу плещется Кама, а воды не видать совсем. Пароход у самаго берега пробирался. Вон массы какия-то. Не то горбины глинистых холмов, не то избы.

— Что это?

— Село. Рыбачут тут. Этим только и живут. Ловы здесь больше ночные. Так до Елабуги вплоть пойдет.

— Где же они ловят?

— А на огонь, гляньте-ко туда.

За деревней по берегу мелькало много огоньков. Когда пароход подбежал к ним, оказалось, что на песчаной отмели на шестах рогожные шалаши устроены. Перед ними костры горят, выхватывая из окружающей тьмы толпы рыболовов. Тут и бабье было. Песни слышались, только странно как-то — взвизгнет песня и замрет. Точно от боли кричать. На палтухах в два ряда снасти развешены. Картина полна оживления, по крайней мере, здесь, среди мертвых берегов.

Потом мы пригляделись к этому. Толпы рыболовов поминутно встречались и направо, и налево. Замелькают огоньки, подойдем ближе — костры оказываются и та же шумная толпа около. У берега разбитыя барки с железом. Обмелели видимо. Иная барка вверх кокорами, точно палое и оглоданное волками животное, подставляющее вам только свои голыя ребра. Не глядя на ночь, вокруг таких барок возятся и ершат лодки, словно воронье, не удастся ли и еще поклевать чего. Вон огонек посередь реки. Там барка обмелела тоже. Кругом кипит работа, разгружают железо.

А вверху и внизу тьма.

Тише идет пароход. Сырая мгла со всех сторон расползается, даже дышать трудно.

 

VII. За Елабугой

Охваченная зелеными понизями утром Елабуга так и вырезалась на голубом фоне безоблачнаго неба белыми силуэтами своих церквей! Точно вся она вытянулась в одну линию. Берег здесь очень похож на волжский. Так же горист и красив. Около какия-то развалины: толстая, каменистая кладка образует что-то в роде арки с деревянными связями. Сложено все из громадных каменьев. Пахнет татарщиной, совсем не русскаго типа стройка.

— Что это?

— А «Чортово городище».

— Разсказывают про него что?

— Народ разное толкует. Место слепое, чего тут!

— Чорт, вишь, у попа дочь сватал; поп ему и задал задачу: выстрой мне за ночь церкву. Собрал чорт своих чертенят и давай работать; только-было кончили — петух и запой, стройка вся и разсыпалась, каменьем о берег легла. Это тебе одно, а вот и другое: стояла тут крепость, жили в ней люди разбойные, только и они своего закона держались. Заплатил ты им деньги — честь-честью проводят тебя по реке, ведь тут быстрина, лукоморья здесь. Ну, а не заплатил — наведут барку на такое место, что ее и опружит. Тут груз какой — ограбят; купца, либо приказчика в воду, осетрам на кормы, а рабочий народ — на берег и на все четыре стороны вольной-волей. Честь-честью…

В Елабуге на пароход привалила целая толпа судорабочих. Здесь они оставили барки и должны были возвратиться по домам. Что за измученные люди! Синие подтеки на лицах, осунувшияся жилистыя шеи, бороды клочками разбросало во все стороны, дышут с натугой, видимо усталь одолела, да и безкормица, не глядя на хозяйский харч, обнедужила их. Пешком бы назад пошли — новое горе, торопиться надо: полевая работа не ждет, а тут еще и приказчики хозяйские разсчет задержали. К нам по сходням шли они, понурясь, с натугою, переступая с ноги-на-ногу, хотя точно также они могут десятки верст обломать в один день.

— Эк навалило! поморщился капитан.

— Вам же лучше: пассажиров больше.

— Какие это пассажиры! посмотрите-ка какая сейчас торговля пойдет.

И действительно, судорабочие навалились на помощника капитана. За весь конец до Перми следовало взять по рублю, но пароходы для бурлаков делают исключение и пускают их гораздо дешевле.

— Возьми по двугривенному! убеждали судорабочие.

Помощник упирался на сорока копейках.

— Колчинские пароходы дешевле берут.

— Вы и ждите колчинских!..

— Нечем нам платить-то… Достатки наши ведомы.

А это уж ваше дело.

Обе стороны измором донимали одна другую, пока не состоялось соглашение везти за тридцать копеек с человека, с тем, чтобы пассажиры эти работали по нагрузке дров на пароход.

— Смотрите же, чтобы спора не было… Работать как следует…

— Мы привышны. Будь спокоен…

Как заняли места, так и легли в повалку, плотно один к другому. Толпа большая, а примостилась так, что места самую малость заняла. Кошели под голову и, спустя минуту, вся эта натуженная толпа спала уже, и спала вплоть до Пьянаго Бора. Спала под солнцем, обжигавшим лица и открытыя груди. Иной и повертывался даже к солнцу. Пот так и прошибает, лбы мокрые, волоса космами пристали, тут же и от трубы пароходной жаром прихватывает, а бурлаки и шевельнутся редко.

Около Елабуги хлебопашное село Питки. И большое ведь, и богатое, а постройки — точно гнилье какое по берегу разсыпано. И везде так. Промысловый починок — избы на славу из кореннаго лесу, улицы чисты, народ крепкий — богатство, а только на хлебопашца наткнешься, будь хоть египетские урожаи, все равно: жалкия избы сбиты в кучи, навозом пахнет, соложенныя кровли подгнили, точно лишаями покрыло их, у воды черныя торчат, какия-то развалившияся постройки в самую реку вдвинулись.

На верху татары спокойно совершали свои утренния молитвы. В это время матросы старались и не ходить близко, чтобы не мешать им. Совсем не то, что мне привелось видеть на пароходах русскаго общества по Черному морю, где целая ватага пассажиров и служащих безцеремонно острословила над молящимися горцами. Население здесь чрезвычайно терпимо. Религия не вызывает розни. Народ гораздо развитее, чем где-либо в ином месте. Вообще, так по всему горнозаводскому Уралу и по Каме. Тут наткнетесь на такие типы нравственно-красивых, умных крестьян, что только руками разведешь, да, вспомнив наши порядки, невольно воскликнешь: «откуда нам сие!» Татары, когда мы дошли до «Чортова городища», обратились лицом к нему.

— Они почитают это место… По ихнему тут святой татарский жил.

Еще, следовательно, третье толкование. Вообще, начиная от Елабуги и выше, что ни место — то былина. Предания за преданиями и в них уже слышится имя Ермака. Вот, например, деревня Подмонастырье. Оказывается, что на горе когда-то обитель стояла. Кама здесь шалит. Течение ея загромождено крупными камнями, кстати же, она излучину делает, так-что кипень здесь и для парохода не совсем безопасная, не говоря уже о барках, которыя разбивались тут десятками, если не приставали несколько выше к берегу и не молились в монастыре. Народ толковал, что в самой излучине чорт сидит, которому дана была власть разбивать барки, непристававшия к монастырю.

— Только Ермак этого чорта и ограничил. Он с одного инока крест взял и бросился в самую излучину к чорту. Схватились они там – поднялись. Кама выше берега, вскипела вся. Надел Ермак Тимофеевич крест на чорта и сгинул он с той поры совсем!.. Оттого и монастыря не стало, потому приставать к берегу не требовалось, монахи обеднели и разошлись кто куда.

Тут к нам на пароход пьянаго купца принесло.

Скуластый, узкоглазый, штаны в голенища. На самой пристани он съездил по уху своего приказчика, причем тот как-то особенно ловко на отлет размахнулся фуражкой и приложился к хозяйской руке. На пароходе купец по первому разу шум поднял. Пристал к одному юному офицеру…

— Кабы за деньги да генералом можно было быть, так я давно бы в апалетах щеголял… Дело не мудрое… Только еройственный голос имей. А ты хотя и офицер, а рыла от меня не вороти, ты поглянь-ко, что у меня за голенищем складено…

— Полегче, купец, полегче, стал унимать капитан.

— Это ты кому — мне?

— Вам-с.

— Мне, ах ты подлец! Иди-ко в трубу с машинистом разговаривай. Да не суйся, коли твово ничтожества не замечают. Ты как думаешь, ты разозли меня, так ведь я что. Возьму я у него у Ефимыча этот пароход, да и прогоню тебя в три шеи, только и всего. Капиталов нам славу Богу хватит.

И капитан уходить прочь, видимо теряясь перед неотразимой логикой купецкаго могущества.

А по течению то и дело встречаются разбитыя коломенки15). Вон указывают место, где одиннадцать коломенок с железом и казенными ядрами утонуло. Только вода над ними немного вскипает, а то бы и не заметить их вовсе. Оказывается, что была непогода, раскачало их ветром, разметало бортовую обшивку и образовались течи. А там — прямо на дно. Где по берегу балаган стоит, там супротив непременно на дне барка застряла, а таких балаганов много. В одну только бурю,

продолжавшуюся два дни, от 4 до 6 мая, между Елабугой и Лаишевым шестьдесят два судна разбило.

— Это еще что! Противу летошняго в Каме вода больше держит. Мы паузились летось здесь на аршине и двух вершках, а теперь на двух аршинах!..

— И ничего ты–то мне сделать не можешь! слышится негодующий голос пьянаго купца. — Ты глянь-ко, что у меня за голенищем складено, да тогда со мной и разговаривай!

 

VIII. Челны и Пьяный-Бор. — Крестьянский ворог. — Удел. — Прикамския пустыни.— Река Ик и иковцы. — Предание о Ермаке.

Пароход лениво ползет по Каме. Жаркий летний день томит до того, что даже лоцман у рулеваго колеса жмурится на солнце и зевает. На палубе старик-мещанин из Елабуги, в большом зеленом картузе, с громадным козырем в виде навеса, рассказывает уже десятую сказку про Ермака Тимофеевича. Я словно сквозь сон слышу:

— И повелел Ермак Тимофеевич оноё татарскую царевну поставить пред свои ясныя очи… Сейчас атаман, Иван Гвоздь, в бранные доспехи снаряжался, брал меч свой булатный, что всей-ли татарве карнаухой грозён был…

Старик, словно во сне, через силу доканчивает свою сказку. Не говорит, а будто каплет. Я тоже сквозь сон его слушаю. Сморило совсем. А река медленно струится по сторонам; еще медленнее сменяются по берегам щедро облитыя солнечным светом жидковатыя рощи, кое-как поднявшияся на месте вековых порубленных боров, как хилое и золотушное поколение детей, сменившее когда-то сильных, рослых и здоровых отцов. Наконец, сквозь тяжелый полдневный сон слышу я свисток… Колеса шибче заработали, пароход стало встряхивать…

— Сейчас богатая пристань будет. Челны!.. Вы кажется любопытствуете?

Смотрю, тот же старик с зеленым картузом будит меня.

— Тут страсть, что хлеба сплавляют… Ишь — сколь барок понасажано…

Действительно, берега сплошь унизаны свежими барками. Далеко пахнет сосною. Под солнцем даже их в пот ударило — янтарная смола проступает сквозь барочную обшивку; на барках никого: точно сонное царство какое-то. На самом берегу правильные ряды хлебных сараев. Из-за них едва-едва мерещутся кровли и ярко горят на солнце золоченыя главы церквей.

— Сюда со всей округи купец идет — хлеб закупать. Есть такие, что по триста тысяч кулей сплавляют, вот как! Тутошний купец, будем так говорить, левиофан-рыба, промежду других. У него за голенищей столь складено много, столь много… Только одного в них нет — по человечеству не понимают.

— Как это?

— Придут крестьяне, которые должны ему — он зимою задатки задает, чтобы по малой цене хлеб взять. У мужика, звестно, зимой нужа лютая… Ну а к лету бывает, цены в гору въедут… За рупь порядился, а цена три! Сойдутся мужики к ему, к левиофану-то, и давай молить его… А он сидит у окошечка, чай пьет, и точно никого перед им… Молчит, да воздыхает. Видал я раз, как мужики наши по этому самому случаю плакали. Стоят сердешные, седые которые, и, что ребята, ревмя ревут: помилуй Степан Ефимыч. А Степан Ефимыч стакашек за стакашком холостит себе знай и умом не ведет. Вот они какие. Ноне на жида все валят; я тебе скажу одно: с жидом куда вольготнее, чем с нашим православным купцом…

Отсюда все грузы идут к Рыбинску. Как мужики-хлебопашцы, точно также и бурлаки вовсе не имеют повода радоваться своим нищенским заработками. На барках поставленные купцами прикащики дерут такия цены за харчи, что вятские и пермские судоходы денег никогда не увидят; поэтому, случается, переймет их где нибудь другой левиофан, они и бросают хозяйския суда посередь реки, на произвол судьбы, пока хозяин, в свою очередь, не перехватит с следующаго каравана.

— Мы, родимый, тутотка грабежом живем, поясняли мне в Челнах.

— У нас, будем так говорить, без грабежа нельзя, потому нас и в хвост, и в голову. Оглядишься, ну и сам давай за тоё-жь рукомесло…

На отмелом побережье сложены «уточками», как выражаются здесь, т.е. углами вверх, полешко к полешку, выловленныя из реки дрова: сушатся на солнце. Часто плоты с ними разбиваются — местные рыболовы и пользуются. Как хозяина не найдется — себе на пользу. «Эта рыбка у нас в лесах растет, смеются они. — Эта рыбка у нас в чести, ни потрошить ея, ни солить, хоша год пролежит тебе не попортится!.. Ну и покупатель на нее ласковый, согласный».

Около Челнов большой затон, где зимует множество судов и камские пароходы с баржами. В этот затон заходит крупная рыба, а раз случилось даже и чудо, созданное верно кем-либо из местных остряков.

— Как бы ты думал, разсказывал мне тот же, наклонный к баснословию старик в зеленом картузе, — белугу раз в Челнах поймали… Совсем князь-рыба; билась, билась, наконец-таки одолели, вытащили. Потрошить давай, взрезали утробу, а в утробе-то, Господи милосливый, человек, и совсем как есть целый… Проглонула она его, как был в красной рубахе, да плисовых шароварах, так в них и остался. И сапоги целые!

— Рантовые? заинтересовался рыбак около.

— А уж этого, друг ты мой, не знаю.

Челны совсем городком смотрят. Постройки на широкую ногу; дома деревянные и каменные в два этажа построены; улицы прямыя, широкия. Сараи тоже чудесные — просторные; видимо выводили, не жалея камня и дерева. Самые лучше амбары и лабазы у удела18). Удел их отдает в наймы под хлеб, сам же им вовсе не торгует. Камень для домов и сараев вырабатывается из местных плитных ломок тоже уделом.

— Этот удел шибко нас опружил19)! Куда не сунемся — везде он. Камень — его, лес его, земля его, только вода наша, да и то пароходы, которые распугали рыбу-то. Рыбка Божья — она шуму не любить, тихих пристанищ ищет. Где люди хитры, там и рыбка по ним тоже хитрая стала. Ты вот про удел поспрошай-ко в Пьяном-Бору, там тебе скажут. Истинно объел он и опил нас. Ничего нет у крестьян: все ему на потребу пошло. Брюхо у его несытое, сколько туда не вали — все еще место будет. А что удел упустил, то купец сожрет. Тут, надысь, какое дело было. Комаров промышленник такой у нас, в удельных лесах порубил дрова, с согласу чиновника, а время было пьяное, народ с праздника еще не очухался. Комаров выставит вина — мужички к ему, что мухи налипли. Он и подговорил их принять на себя эти дрова-то; те по простоте-то и прими. Теперь с крестьян взыскивают пять тысяч. Избы которыя, скот продают, а им-то, мужичкам, есть нечего, пить нечего.

Пьяный-Бор обдержался весь. Ничего нет. Скотину выгнать некуда: все кругом удельное. Выйдет коровенка травы пощипать — пятьдесят, шестьдесят копеек штрафу, да заморят еще хозяина по мытарствам разным. Видя, что пяти тысяч с пьяно-борских крестьян никак не взыскать, хоть и остальныя клети21) продай, удельный чиновник придумал такую штуку. С двух сторожей следует штрафу тысячу шестьсот рублей. У них ничего, ни кола, ни двора, и взыскание потому совсем безнадежно.

— Вот, братцы-мужички, возьмите на себя за них за двух поруку, тогда я вам на год эти пять тысяч отсрочу.

Таким образом оказывается, что за год на 5,000 р. уделу угодно получить 1,600 р.%. Это даже и жидам-закладчикам казалось бы зазорно. И подобных фактов не один. Приведенный только наудачу выхвачен из целой массы других, таких же.

— У нас удел обрал всю землю, осталась одна гористая, овраги. На наших овражках — ни лесинки. Прежде своя земля была, купленая… Луга были — лугов нет.

— Куда-ж делась?

— А слышь ее удел защищал от башкирцев, ну и перевел на себя.

— Да как же это?

Как ни объяснял мужик — видимо человек темный, чувствует обиду, знает, что ограблен, а как, на основании каких статей — ему неизвестно. В продолжении одного лета на коровах удел собирает до шестисот рублей штрафов. Ему это даже выгоднее, чем отдавать луга в кортому22). Бьют со всех сторон. Вез татарин через удельный лес дрова, вырубленныя законно, с согласия владельца, в дальнем татарском лесу. Удельный сторож захватил его: у нас де порубил. Давай стрелять — ранил татарина. Дело объяснилось в пользу последняго; что же вы думаете — явился этот стрелок на скамье подсудимых? Ничуть не бывало, его только перевели сторожем в другой участок. Тем дело и кончилось. Вообще всюду по Каме, где удел, крестьяне бедствуют страшно. В бывших помещичьих имениях крестьяне живут теперь хорошо, оправились, в удельных — деваться некуда от прижимки. Когда хотели открыть здесь ссудную кассу — крестьяне воспротивились.

Все стали объяснять: ваша же выгода, к кулакам за деньгами не пойдете…

— Так-то так, а только и ее удел опишет.

До того здесь все напугано уделом. Жадничает он, действительно, сверх меры. Протекает через Пьяный-Бор речка Пешорка, извилистая и живописная. Удел забрал по ней несколько площадок побойчее и застроил кабачками. Хотели было крестьяне свой общественный кабак открыть — нельзя: удельные есть. Площадь около пьяно-борской церкви большая, тут и базары

воскресные, и ярмарки праздничныя. Место ходкое; удел нацеливался, нацеливался, да и оттягал ее.

— Из-под самых глаз! хлопают себя руками пьяно-борцы.

Несчастных не сосет только ленивый. Сколько паразитов налипло на них — не счесть. В Елабужском уезде, в Пьяно–Борской, Чекалдинской, Лаушкинской волостях кулаки зимою задают за хлеб по 20 к. за пуд. Летом цена случалась до семи гривен, а то и до рубля доходила, ниже сорока копеек не падала — все равно. Попы здешние тоже своего не теряют. Один из них, чекалдинский, чтобы больше свадеб было, распустил слух о намерении правительства брать в солдаты девок. Темный народ струсил и давай окручивать дочерей за кого попало. Браков было бездна. Он же стал молебны служить в долг крестьянам. Года два продолжал эту операцию и когда за крестьянами насчитал несколько тысяч — к мировому посреднику. Через этого Соломона праведнаго и взыскания произвел с надлежащими процентами, продав крестьянское имущество с публичнаго торга.

— Уж такая забироха был! вспомниают чекалдинцы своего жаднаго пастыря.

— Теперь удел до наших ловов добирается!

А около Пьянаго-Бора ловы, действительно, могут быть чудесные. Против самаго села в озерах попадаются сомы пудов до пяти. Повыше, против ключей, есть островок. Пошли туда черемисы дрова рубить. Слышут, какой-то шум около. Точно что-то громадное бьется в воде. Побежали — и действительно чудище какое-то обсохло на мелко-речье, ворочается, мутину вокруг такую подымает, что и не разобрать. Черемисы думали чорт и струсили. Бегом домой. Пришли русские — оказалась в ложбине колосальная белуга, пудов в пятьдесят.

— Отчего имя такое дали — Пьяный-Бор?

— А по всей нашей округе — пьяная земляника ростет*).

Леса отсюда опять пошли. По обеим сторонам Камы — дрема безпросветная. Сама река среди них кажется необыкновенно пустынною. Из круглых зеленых облаков молодой и веселой липы стройно выскакивают верхушки елей и правильныя красивыя пихты, так напоминающия южные кипарисы. Ими горы покрыты точно острыми шпилями. Удивительно эфектны оне в золотистом блеске летняго солнца, резко выделяясь темными силуэтами из зеленаго царства кудрявых лесов, лениво спящих в зное и свете по скатам и крутогорьям. Кама суживается здесь, но вода струится еще тише и медленнее, точно и она поддалась поэтической дреме обступивших ее зеленых вершин. Все это место красивое, сочное, лесистое, называется Тихими-Горами. Солнечный свет, кажется, постоянно зыблется на этих горах, тихих потому, что здесь ни сильнаго ветра, ни штормов не слыхали. Караваны барок отдыхают среди этого задумчиваго приволья. Штормы начнутся опять, в Пьяном-Боре, где горы отходят назад, открывая лениво текущую реку на жертву северовосточному ветру.

— Тут чаща такая — не пройти. Липняк, орешник, мелкий дубок переплелись. Солнцу скрозь не пробиться; там в сырых низинах грибу раздолье, высоко подымается. Черви кишат, змеи даже водятся. По Каме змеи здоровые. Иная в руку. Есть по чернолесью поселки, народ совсем темный живет. Точно и до него солнце пробиться не может. Шибко пьют у нас. Вина сколько хочешь. В одном Сарапуле четыре, да в его уезде в Елабужском, вместе шестнадцать больших винокурен. Большия деньги обирают. Наши крестьяне сами было хотели обществом держать завод, все бы доходу больше было — писаря помешали. Вопче, милый ты мой, одно тебе скажу — по всей нашей округе писарь самая первая язва. Вон, вишь, Сослоуши — татарская деревня.

— Вижу. И я стал всматриваться в чистенькия избы, словно дождем обмытыя на некрутом берегу.

— Там народ живет хорошо. Главная причина — питейнаго дома к себе не пускают. Хотели было силой, писарь верховодил, мироваго улещал, чтобы кабак к ним, татарам, посадить безпременно; ну, бунт вышел. Сказывают, двух мухаметов в Сибирь сослали, а кабака все-ж у них и посель нет.

Село Тихия-Горы Ушаковым живет. Ушаков поставил здесь химические заводы для обработки купороса и купороснаго масла. Серный колчедан для этого добывается в дали, в Гороблагодатском округе, по реке Салде, и сплавляется в Каму по Чусовой. Количество такого сплава в иной год доходит до 860,000 пудов. Самые заводы на вид крайне не казисты, а между тем, дело в них делается большое, миллионное. Самое село Тихия-Горы видно еще издали. Река там делает излучину и над нею, где берега совсем сходятся, точно в воздухе висит оно с своею стройною белою церковью.

Народу живется здесь плохо. В самое лучшее время больше пятнадцати рублей в месяц семья не заработает; кругом места людныя и цены на заводе постоянно сбиваются пришлым голодным людом. За Тихими-Горами Кама ширится. Берега точно засыпаны селами. У самой воды — русские, подальше отойдя, среди лугов, мерещутся татарския и башкирския. Деревянныя мечети под косыми лучами солнца точно загораются.

— Башкирам беда теперь! Солдат нужно натурой ставить. Давно это было, у татар и у башкир разная солдатчина оказывалась. Башкиры за место ее лошманили*). Лиственницу из Перми, из-за Урала сплавляли сюда. Теперь под серую шапку должны. И солдаты же из ихних выходят! Поросенок уронит… Жидкий народ, еще наших тошней.

По всем здешним местам чудесныя охоты: охоться по всему берегу. Сын пароходо-владельца Сироткина, повыше Балахны, в восьми верстах, не раз бивал лосей. Медведей по здешнему чернолесью тоже сколько хочешь. У вотяков даже есть очень остроумный способ заставлять медведей самих избивать себя. На ульях устраивают род качелей — самобитка. Сверху висит тяжелая чурка. Она мешает медведю добраться до лакомаго меда. Он ее лапою — она раскачается и по морде мишку. Тот ее опять лапою — она его снова в лоб. Медведь чем больше злится, тем сильнее бьет, и темь сильнее дует его чурка. Наконец, царь вотяцких лесов окончательно стервенеет, теряет всякое соображение и ведет с чуркою смертельный бой. В результате — ничем непопорченный мех и спасенный от лохматаго лакомки улей.

*) Лошман — доставка лесу сплавом. Слово удержалось до сих пор.

Есть счастливыя места, где вотяки таким способом добывают по нескольку зверей в лето.

— Дерево — дерево, а такого зверя превозмочь может! изумился старик-елабужец, вместе со мною слушавший разсказ о злосчастных медведях прикамских лесов.

Невдалеке от устья реки Ик — Кама стала совсем красавицей. Гряды береговых гор одна за другою вступают в реку крутыми откосами, то серыя и песчаныя, то зеленыя от покрывшаго их леса. Позади за ними смутно рисуются другия, еще далее мерещутся едва–едва, словно туман лежащий на воде — третьи. Кое–где на самых горбах стоят церкви. Часто далекий выступ маревом чудится, а из этого марева ярко сверкает золотистая искорка. Подплываем ближе, искорка разгорается в золотой купол, купол выростает в целую церковь. Тут народ живет богато. Иковцы своею предприимчивостью славятся на округу. Они торгуют лесом, заготовляя его в казенных дачах, сеют много хлеба, умеют избегать кулаков-скупщиков. Большинство богатых елабужских купцов из приустьинских икских крестьян вышли. Все это народ пошире остальных. Умеют наживать, умеют и тратить. Так, например, Стахеев пожертвовалъ 200,000 р. на устройство реальнаго училища, выстроил десять церквей на Афоне и еще более воздвиг храмов по Вятской губернии. Иковец встретится на всяком базаре, даже на Волге. Иковцы заезжают с товарами и в отдаленную Сибирь. Им вообще не сидится на месте. Дома и жены их тут, а сами хозяева — ищи вчерашняго ветра. Раз в год явятся, сходят в церковь, попарятся в бане, отдохнут дня два–три и опять, смотришь, уж снимаются с якоря.

Бродяга-иковец даже мало прилежит к своему селу. Архангельский крестьянин, уходящий на долгие отхожие промыслы, весь свой заработок убивает на то, чтобы дома вывести избу попросторнее, да повыше, яруса в два с мезонином, украсить ее зеркалами, немецкою мебелью, картинами почуднее. Иковцу все равно. Как отец и дед его жили, так и новое поколение живет. Лучше хоронить деньги, и он бережет их пуще глаза. Поэтому в икских селах хороших построек вовсе нет. Бабе и так хорошо, а мужу все равно — редко домой попадает. Когда наш пароход, пыхтя и выбрасывая тяжолые клубы чернаго дыма, проходил мимо — иковския бабы и девки с гребня поспешно сбегали вниз к пристани. Ветер во все стороны разбрасывал яркия полотнища их пестрых сарафанов, на солнце кумач горел как полымя, веселая песня не совсем скромнаго содержания неслась к нам на встречу.

— Ну и бабы! с видимым удовольствием вздыхает сосед.

— Здесь баба дорогая! Двух мужиков ограбить может. Силы в ей сколько хошь. С здешней бабой без ласки нельзя — обидит.

— Нет бабы лучше, как на Ике… Ходовыя! С баркой управиться могут; глубже ея плугом земли не взроешь… Ты как думал? Иковская баба есть, Матрена, с ружьем на медведя ходит; этакого ипостаснаго зверя бьет!.. Вот оне какия тут!

Жаль было, что пароход уходил так быстро. Казалось весьма интересным вглядеться в быт этой своеобразной бабьей республики; но времени не хватало: целью поездки был Урал. Каме поневоле приходилось отдавать очень мало. За Иком поднимались по берегу глиняныя горы. Я не сходил с палубы, любуясь эфектами яркой зелени дубняка на красном и коричневом фоне растрескавшейся и разщелившейся глины… Совсем не видать иной почвы. Кажется, что корни уходят прямо в глину. Невольно воображение рисует другия картины далекой страны, где горячее южное солнце спалило землю и цепкие корни редкой поросли глубоко пробираются в недра пустыни, жадно высасывая оттуда скудную влагу. Материнская грудь кормилицы-земли изчахла там под знойными лобзаниями безоблачнаго неба… Здесь оно, слава Богу, не так горячо. Вот дождевая тучка стороной идет, обливая жаждущие влаги луга обильным дождем. Опять Кама сузилась, вновь начинаются сочныя, зеленыя, красивыя места. Вот устье реки Ижа, против такого же устья Ика. На верховьях Ижа — знаменитые заводы, верст за 200 отсюда. Мы плывем мимо татарских, башкирских и русских деревень. И странное дело, оказывается, что русские здесь были очень церемонными завоевателями и колонизаторами. Они заняли под свои поселки худшия места. На лучших сидят башкиры, на средних — татары, на самых неспособных — русские построились. Чуть лужайка поярче — татарское или башкирское сельбище; русь гнездится на глинистых горах. Разумеется, устья — места подходящия для сплава, у нас. Сюда татарин и не ходит, совсем не его дело, не умеет он пользоваться этим. По Ижу, например, весною ходят барки, беляны, летом плоты бегут, но ни на тех, ни на других, ни на третьих нет чужой молвы, нет бусурманскаго облика. Скуластая и узкоглазая татарва только с берега любуется на кипучую деятельность христиан и не завидует ей, хорошо зная, что русский бурлак не свое гонит, а хозяйское, не на своем плывет, а на хозяйском. Не завидует татарин потому, что он лучше ест и лучше живет, чем наши вятчане и пермяки. Тут и купцы татарские есть. И нужно сказать правду: они к своим гораздо лучше относятся, чем русские к нашим. Все эти Бикмаевы, Юнусовы, Тевтелевы вовсе не пользуются дурною славою, а последний даже избран муфтием в Уфе. В противоположность Ижу — Ик река совсем пустынна. Предприимчивые иковцы работают на чужой воде; по Ику, не смотря на его доступность маленьким пароходам, не гонят даже сплавных судов весною. Изредка только из притока Ика, Мензелинки, выползет жалкая лодченка, пощупает неводом воду и спешит назад. Белицкие едва могли поставить на Ике мельницу: так сильно течение, так глубоко, что запруды здесь трудны и зачастую их сносит прочь.

— Омутистая река наша… Сколь в ей нечисти! говорят иковцы. — Сказывают, есть такия места, которыя Ермаком закляты. Туда он свои клады хоронил. И пононе пойдет кто туда купаться, его нечисть эта самая за ноги на дно тянет. Не осилишь — Господа забудешь помянуть, и не видать тебе света божьяго! Тут-то над Иком, ежели по ночам прислушаться, в воде разный язык слышен, словно бы из одного омута в другой перекликаются… Страх возьмет!..

— Откуда же в Ик попал Ермак?

— Тимофеевич-то! Слава Богу! Ему ежели не попасть, так кому же. Он здесь от царских приставов долго хоронился. Но только и ему поперег горла подошло… Устье-то воевода как-то занял и давай вверх на него тучей надвигаться. В берега не уйдешь, ишь крутоярье какое!.. Ничего тут не поделаешь!.. Думал сначала Ермак бой принять, да силы у него не хватило… Выплыл он с лодкой своей посередь реки и взял с собой только одну любимую царевну татарскую Алмаз.

— Как?

— Алмаз царевна прозывалась. Выплыл это он и крикнул: ах ты гой еси, река Ик могучая, кланяюсь я тебе всем добром моим: серебром, золотом, камением самоцветным, товаром дорогим… И побросал в реку всю казну свою. Замутилась река, приняла Ермаково добро… Тогда он взял меч свой булатный, напоследок царевну Алмаз поцеловал в уста сахарны, да как полоснет — так на смерть прямо… Взял он это ее, голубушку, и в воду!.. Бултых!.. Опосля он давай молить реку Ик, чтобы вызволила его из лихой беды, спасла от конца неминучаго. Ну река Ик богатыря послухала… Не успел он еще в свое становье вернуться, как поднялась непогода, взбушевал Ик и потопил царския суда с приставами и московскою дружиною! С таё самое поры Ик и помутнела… Омутами ее всю затянуло, потому что она в этих омутах казну Ермакову хранит.

Меня поразило сходство этого предания с волжскою легендой о том, как Стенька Разин подарил Волге-матушке персидскую царевну. Когда я записывал это между моими соседями спор поднялся.

— А знаешь ли ты кому Ик река свои клады отдаст?

— Кому?.. Никому не отдаст… Что ей отдавать…

— Ан отдаст!

— Ан нет!.. Скажи, если знаешь?

— Старцу отдаст, который по старой вере живет… Святой старец такой объявится. Когда перестанут старую веру гнать и по всей Москве будет нашим вольно молиться и в свои била звонить, тогда придет сюда старец благочестиваго жития и станет здесь большой скит на Ике-реке ставить… Построит келии, амбары всякие, пристани, а на храм Божий казны у него не хватит. Ну он тогда возьмет лодку, выедет посередь реки, как Ермак, и взмолится Ику, чтобы тот ему свою казну схороненную отдал. Река и отдаст казну. И станут в месте этом, и день, и ночь, панафидки по Ермаку служить и по татарской царевне Алмаз, убиенной Тимофеичем, молиться… И воздвигнется тут храм, и будет ему всякая слава и честь и великолепие!..

— Скоро это?..

— Скоро, скоро!.. Будет у нас царь такой, который немца изгонит и свою старорусскую, исконную, кондовую веру вспомянет… Иргизских старцев на Москву созовут, тогда станут они вкупе и в любви с митрополитами стадо свое пасти!..

Читать оригинал в формате pdf.

 

Немирович-Данченко В.И. Урал. Очерки и впечатления летней поездки. Русская речь. Журнал литературы, политики и науки. Декабрь, 1881. СПб., 1881 стр.21

 

Стр.21

Есть, например, два утеса на Чусовой: разбойник – на юг от Кыновского завода, и у самого завода Мултук. Это Сцилла и Харибда для уральских сплавщиков. Особенно у Разбойника – спокон веку разбивались сотни барок. Скольких жизней он стоил – и не сочтешь. как ни просило местное население снести его – официальная мундирная наука, ничего не делающая без чудовищных смет и выгодных ассигновок, признавала это невозможным. наконец, в 1876 году простой купец Стахеев из Елабуги, на свой счет и своими рабочими, взял, да взорвал камень. Это был опаснейший пункт на Чусовой. Что речные инженеры и полиция делали ранее – никому не известно? В одном 1874 году у этого утеса разбилось тридцать барок с железом.

Наумов П., дорожный статистик. Вятско-Уфимский тракт

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Наумов П., дорожный статистик. Вятско-Уфимский тракт. Приложение к докладу об экономическом исследовании дорог Вятскому губернскому земскому собранию экстренной сессии 18 апреля 1906 г. Вятка, 1906  стр. 38-47

В довольно большом очерке дорожного статистика Наумова немало внимание уделено Елабужскому уезду и самому г.Елабуге по которым проходит значительный отрезок Вятско-Уфимского тракта, соединявшего губернский город Вятку  с ближайшим пунктом Нижней Камы, коим и являлась Елабуга. В приведенном фрагменте описывается конечный участок тракта.

Фрагмент:

«По характеру и размерам легкового и грузового движения Вятско-Уфимский тракт должен быть подразделен на 8 участком: 1) Уржум-Турек; 2) Турек – граница Больше-Шурминской и Больше-Ройской волостей; 3) дальнейшая часть до г. Малмыжа; 4) Малмыж – Большой Китяк; 5) Большой Китяк – Нижние Шуни; 6) Нижние Шуни – Лубяны; 7) Лубяны – Елабуга и 8) Елабуга – граница Уфимской губернии…

7) Конечный участок тракта, протяжением в 20 верст, между городом Елабугой и границей Уфимской губернии, при пересечении реки Камы. Экономическое значение этого участка определяется, главным образом, тою торговою связью, которая с давнего времени установилась между городом Елабугой с одной стороны и Набережными Челнами, Мензелинском, Уфой и другими местностями Уфимской губернии. Впрочем, торговое значение Елабуги распространяется и далее к югу, в пределы Оренбургской и отчасти Самарской губернии. В зимнее время на Уфу и обратно идет шерсть. валенки; различные товары, отправляемые елабужскими купцами на рынки Уфимской и Оренбургской губерний; товары отправляемые из Елабуги на пристань Набережные Челны для пополнения запасов, сделанных во время Нижегородской ярмарки и вообще в навигационный период года. Так как нефтяные баржи и керосиновый бак находятся у Набережных Челнов, то отсюда ежегодно в Елабугу отправляется гужем не менее 50 000 пудов керосина, провозимого участком Елабуга-Челны. По этому же участку провозятся лесные материалы, вырабатываемые в удельной даче, находящейся у реки Камы и предназначенные для потребностей города Елабуги и близлежащих селений.»

 

Вятско-Уфимский тракт

Вятско-Уфимский тракт составляет южную часть того громадного по протяжению грунтового пути, который прорезывает Вятскую губернию приблизительно в меридиональном направлении и соединяет губернский город Вятку с ближайшим пунктом Нижней Камы, городом Елабугой. На линии его находятся города Уржум и Малмыж, а вблизи целый ряд пароходных пристаней на реке Вятке, имеющих значение экспортных пунктов первостепенной важности в экономической жизни губернии.

Вятско-Уфимский тракт с давнего времени усвоил важное значение в качестве транзитного грунтового пути при торгово-промышленных сношениях центральной полосы Вятской губернии с городами Мензелинском и Уфой и некоторыми другими местностями Уфимской губернии, а через нее с Оренбургской губернией и даже Уральской областью.

Значение это Вятско-Уфимский тракт сохраняет до настоящего времени и, по всей вероятности, сохранит до тех пор, пока восток Европейской России не будет прорезан железнодорожной линией в меридиональном направлении.

Местное губернское значение  Вятско-Уфимского тракта весьма велико; оно заключается, во первых в непрерывном почтовом сообщении между Вяткой, Нолинском, Уржумом, Малмыжем и Елабугой и уездами тех же названий.

Экономическое значение Вятско-Уфимского тракта в более подробном обследовании представляется в следующем виде.

Многие участки тракта, большего или меньшего протяжения служат подъездными путями к речным пристаням реки Вятки…..

Участки тракта, лежащие по обе стороны от с. Вятских Полян так же служат подъездными путями к пароходной пристани, находящейся при этом селе. Северный участок, на который распространяется влияние Вятских Полян, простирается от этого села приблизительно до Китяковского волостного правления, а южный до Лубян или даже до Умяка.

Следующую часть тракта, примыкающую к городу Елабуге, можно рассматривать как подъездной путь к Елабужской пристани и, конечно, как главный  грунтовый путь, соединяющий население Черкасовской, Лекаревской и отчасти Староятчинской и Козыльской волостей с уездным городом, являющимся главным административным и торговым центром уезда.

Наконец, самая южная конечная часть тракта, имеющая протяжение в 20 верст и пролегающая между городом Елабугой и р.Камой, является подъездным путем или к Елабужской пристани или к пристани, находящейся при селе Набережных Челнах на левом берегу Камы, уже в пределах Уфимской губернии.

Затем, следует еще упомянуть, что значительная часть тракта, лежащая между г.Елабугой и Вятскими Полянами служит для торговых сношений как между этими пунктами, так и для сношений между Елабугой и Малмыжем и, затем между Елабугой и селом Кукмарами Казанской губ. Село Кукмары находиться всего только в 8-ми верстах от Вятских Полян; оно известно, как крупный промышленный центр по производству валянной обуви.

В г.Елабуге имеются оптовые склады с огромным количеством разнообразных товаров, часть которых поступает и в Уфимскую губернию. Нужно заметить, что соседние местности этой губернии находятся в сфере торгового влияния Елабуги.

Известная Мензелинская ярмарка, начинающаяся во второй половине декабря и оканчивающаяся 11 января, привлекает массу представителей торгово-промышленных сфер и из Вятской губернии и в особенности из г.Елабуги и Елабужского уезда, как находящихся в соседстве с Мензелинском. Равным образом торговцы Елабужского уезда посещают и Бугульминскую ярмарку Самарской губ.

Слабое распространение огородничества среди крестьянского населения степных губерний и в особенности среди башкир Уфимской губ. обусловило собою усиленное развитие этой отрасли крестьянского хозяйства на юге Елабужского уезда и в особенности в с.Танайке и окрестных селениях. Более всего разводиться лук, значительные партии которого проникают далеко на юг Самарской губернии, проникая в Оренбургскую губернию и в Уральскую область. Главным пунктом, где сбывается Елабужский лук, служит г. Бузулук.

Из Качкинской волости в те же местности вывозится много корзин (плетюшек) для саней и тарантасов и кошевок (сани, которые с боков и сзади обтянуты циновкой). Из Трехсвятской волости едет много стекольщиков в Уфимскую и Самарскую губ.; туда же и далее в степные местности отправляются из Елабужского уезда щепные изделия – кадки, деревянные ведра, корыта и проч.

Из Уфимской губернии и вообще из-за Камы в Елабужский уезд прибывают скупщики льняного волокна и кудели, необходимых для потребностей населения Уфимской, Самарской и Оренбургской губерний, где посевы льна производятся в весьма ограниченных размерах, да и то почти исключительно на семена. Спрос на льняное волокно и кудель вызвал в вышеупомянутых местностях Елабужского уезда усиленное развитие льноводства, особенно в волостях Лекаревской и Трехсвятской. Более значительные количества льняных продуктов скупаются в селах: Танайке, Покровском и Трехсвятском (Тихоновском).

Закупая здесь значительные партии льняных товаров, скупщики отправляют их в степные местности, где и распродают населению, но уже относительно небольшими партиями, в размере потребностей одной крестьянской семьи.

Значительная часть льняного семени до самого последнего времени поступала на местные маслобойни, но теперь крестьянское маслобойное производство кустарного характера сильно сокращается и переживает переходное состояние, сосредотачиваясь понемногу в руках крупных промышленников.

Таково положение этого вида местной промышленности, преимуществами добычи масла на маслобойнях фабрично-заводского типа, нередко применяющих гидравлические прессы. Конкурировать с ними не в состоянии кустарные крестьянские заведения, на которых только измельчение семени производиться с помощью конных приводов, тогда как извлечение масла производиться ручным способом: «барсом», «забойными колодами» и проч.

На Елабужскую ярмарке, которая происходит с 15 по 20 августа, привозятся на продажу степные лошади с Мензелинской стороны. С той же стороны в различное время года доставляются некоторые предметы степного хозяйства, например, шерсть, овчина-ордынка, медь, а с Урала мороженная, сухая и малосольная рыба.

На конечной части тракта, протяжением в 30 верст, заключающейся между разветвлением его при ст. Армалы на Мамадыш и Казань и границей Уфимской губернии, происходит по зимнему пути большое транзитное движение товаров, направляемых на Мензелинскую ярмарку из Казани, Москвы и других внутренних центров.

По 20-ти верстному участку, между вышеупомянутым разветвлением (при деревне Армалах) на Мамадыш и Казань и г.Елабугу, к этим грузам в зимнее время присоединяется усиленный провоз химических продуктов с заводов Укова и K-о, отправляемых в промышленно-мануфактурные районы – Московский, Владимирский и Лодзинский. По данным, полученным при исследовании Сарапульско-Елабужского тракта, количество химических продуктов, привозимое гужем по этому участку, достигает 250 000 пудов ежегодно.

По характеру и размерам легкового и грузового движения Вятско-Уфимский тракт должен быть подразделен на 8 участком: 1) Уржум-Турек; 2) Турек – граница Больше-Шурминской и Больше-Ройской волостей; 3) дальнейшая часть до г. Малмыжа; 4) Малмыж – Большой Китяк; 5) Большой Китяк – Нижние Шуни; 6) Нижние Шуни – Лубяны; 7) Лубяны – Елабуга и 8) Елабуга – граница Уфимской губернии[1]

6) Участок от Нижних Шуней до города Елабуги. Грузовое движение по этому участку неравномерно в различных пунктах: особенно велика разница в грузоподъемности по двум главным частям: Шуни-Армалы, протяжением 48 верст и Армалы – Елабуга – 20 верст.

Движение по первому участку. который находиться между Нижними Шунями и разветвлением тракта от Елабуги на Мамадыш и Казань при деревне Армалах, ограничивается, главным образом, прохождением грузов, общих для всего Вятско-Уфимского тракта. Грузы, присущие исключительно только этому участку, заключаются в массе лесных материалов, получающихся из частно-владельческих и казенных дач.

Лесные материалы, которые вырабатываются в даче г.Лебедева, отправляются к северу, в приречные селения правобережных волостей Малмыжского уезда; из Староятчинской волости в некоторые    селения, расположенные по исследуемому тракту или вообще вблизи его, в пределах Черкасовской волости; но более всего лесных материалов из Мартовско-Шунякской казенной дачи во все безлесные местности юго-западной части Елабужского уезда и отчасти в город Елабугу. Затем из Елабужского уезда этим же участком привозится к Вятским полянам пенька, к Кукмару – шерсть и в Шемордан – овчина.

Но наибольшее количество грузов падает на участок между Армалами и городом Елабугой, так как по нему проходят кроме общих грузов еще грузы химического Бондюжского завода направляемые в зимнее время на Казань и далее в Московский, Владимирский и Лодзинский мануфактурно-промышленные районы. Количество этих грузов, как было определено выше, при краткой характеристике различных участков исследуемого тракта, ежегодно достигает 250 000 пудов.

Этим же участком происходит грузовое и легковое сообщение Елабуги с Казанью и Москвою в зимнее время.

Затем этим же участком и далее вплоть до границы Уфимской губернии провозятся грузы, — направляющиеся из Казани, казанской и других губерний на Мензелинскую ярмарку и обратно.

7) Конечный участок тракта, протяжением в 20 верст, между городом Елабугой и границей Уфимской губернии, при пересечении реки Камы. Экономическое значение этого участка определяется, главным образом, тою торговою связью, которая с давнего времени установилась между городом Елабугой с одной стороны и Набережными Челнами, Мензелинском, Уфой и другими местностями Уфимской губернии. Впрочем, торговое значение Елабуги распространяется и далее к югу, в пределы Оренбургской и отчасти Самарской губернии. В зимнее время на Уфу и обратно идет шерсть. валенки; различные товары, отправляемые елабужскими купцами на рынки Уфимской и Оренбургской губерний; товары отправляемые из Елабуги на пристань Набережные Челны для пополнения запасов, сделанных во время Нижегородской ярмарки и вообще в навигационный период года. Так как нефтяные баржи и керосиновый бак находятся у Набережных Челнов, то отсюда ежегодно в Елабугу отправляется гужем не менее 50 000 пудов керосина, провозимого участком Елабуга-Челны. По этому же участку провозятся лесные материалы, вырабатываемые в удельной даче, находящейся у реки Камы и предназначенные для потребностей города Елабуги и близлежащих селений.

 

Дорожный статистик П.Наумов

 

[1] Приводим выдержки лишь по интересующему нас району – Елабужскому. – В.Б.

Оригинал в формате pdf.

Люперсольский В. протоирей. Из воспоминаний о селе Мещеряково Елабужского уезда

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Люперсольский В. протоирей. Из воспоминаний о селе Мещеряково Елабужского уезда. Известия Общества Археологии, Истории и Этнографии при Императорским Казанском Университете. Том XXIII, выпуски 1-6. 1907. Казань, 1908 стр.297-319

Весьма любопытная статья об истории и современном, дате публикации, положении села Мещеряково Елабужского уезда, расположенном на речке Юрашке. В воспоминаниях рассказывается и о становлении православия, постройке первых православных храмов, в том числе и в селе — елабужским «капиталистом-храмозаводчиком» Ф.Г.Черновым.

Фрагмент (Стр. 298):

«У себя в селен никто никакой торговли не вел; почему, в большие народные праздники из Елабуги, обычно приезжал пряничник Василий Захарыч, расставлял около церковной ограды свой холщевый балаганчик, и заманчиво раскладывал в нем свой товар – кедровые  и лесные каленые орехи, и сусленные пряники, прянички-грибки, и конфеты с картинками и рожки – особо любимое лакомство, и сушеные и моченые груши и… мало ли чего подобного! Здесь, — к чести жителей следует сказать, — кабачка не имели, и близко его не было; почему после обедни, особенно молодежь, стыдливо подходили к балаганчику и развязывали свои «кисетики» с грошами и пятаками, и набирали разных лакомств. Кроме этого торговца более никого не было и не знали; да и беспокоится было бы излишне, потому что никто более ничего не купит.»

Читать полный оригинал статьи.

П.Луппов. Христианство у вотяков со времени первых исторических известий о них до XIX века

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

П.Луппов. Христианство у вотяков со времени первых исторических известий о них до XIX века. СПб., 1899
Весьма важный и интересный источник по истории елабужского края. В современный историко-краеведческих публикациях и сборниках он если и упоминается, то исключительно редко, в  связи с чем представляется необходимым привести здесь ряд выдержек из него, касающихся елабужской истории.  Сам автор во введении говорит, что «…Предметом настоящего сочинения служит изложение истории распространения и утверждения христианства среди одного из инородческих финских племен, именно вотяков со времени первых исторических известий о них до XIX века….»

Даже более важным, чем упоминания о Елабуге в самом тексте книги, мне представляется тот факт, что автор в приложениях опубликовал ряд интереснейших документов по елабужской истории второй половины XVIII века. Документы были им извлечены из архива Московской Духовной Академии, куда они попали, как представляется от профессора этой Академии К.И.Невоструева, который, в свою очередь извлек их в начале 70-х гг. из архива Спасского собора г.Елабуги.

В частности, в приложениях к цитируемому изданию опубликованы следующие документы:

— Приложение XXXVIII. Именной список вотских детей, обучавшихся в новокрещенских школах Казанской губ. (в т.ч. Елабужской – В.Б.) в 1750-1773 гг.;

— Приложение XXXIX. Доношение учителей Елабужской новокрещенской школы о пожаре в школе поданное 3 октября 1751 года.

— Приложение XL. Доношение смотрителя той же школы, отставного капрала Тимофея Козлова Елабужского Троицкого монастыря игумену Авксентию о попытке поджечь школьное здание от 18 апреля 1753 г.

— Приложение XLI. Опись строения Елабужской новокрещенской школы от 16 марта 1754 г.

— Приложение XLII. Доношение иеродьякона Троицкого монастыря Павлом об уничтожении пожаром здания школы от 16 марта 1754 г. 

— Приложение LVI. Трехсвятское во время Пугачева (Из записок Елабужского протоирея петра Кулыгинского, хранящихся в Московской Духовной Академии).

— Приложение LVII. Доношение Елабужского Духовного Правления о разграблении церквей Пугачевской шайкой и о убиении священников в Елабужском заказе от 12 июня 1774 г.

 

Фрагменты (Сноски к фрагментам приведены по оригиналу цитируемого издания, — В.Б.):

Стр. 84. Елабужскому Новотроицкому монастырю принадлежали в 1678 г.: подгорная слобода, 2 села – Танайка и Бетьки и дер. Прости.

… в вотчинное владение Казанским монастырям были вделены земли в том же Казанском крае и притом на лучших местах. Некоторые из этих эемель до того времени состояли за инородцами на оброк или в бесплатном пользовании. Так в 1619 г. монахи Троицкаго монастыря распахали землю (на устье р.Танайки), находившуюся до сего времени в пользовании Танайских татар (Грамота из Вотчинного архива, № 410 общий, 406 частный, перепис. книги по Казани с городами. л. 1336. Мы пользовались не подлинною грамотою, а списком ее, хранящимся в библиотеке Московской Духовной Академии).

… Инородцы долго не могут примириться с отходом их земель в инопастырскую собственность и пытаются вернуть их обратно. Нередко они жалуются царю на захват земель монастырями. В 1674 г. один татарин (имя его неизвестно) в челобитии царю Алексею Михайловичу, писал между прочим, что он исстари владел ухожьем на Мшане и Курчме (по р.Каме) и «в той ево вотчине взяли ево товарищев 7 человек Елабужскаго Троицкаго монастыря крестьяне собрався со многими людьми и били их и мучили и грабили, платье и рыбные их снасти с неводом и лошадьми и с рухлядью свезли в монастырь»; татарин просил допросить игумена по каким крепостям он называет своими ухожьями по реке Мшане и Курчме? – Допрос свидетелей показал, что прежде ухожья находились в пользовании татарина, Троицкий же монастырь владеет им лет 40 (Список с грамоты, откуда мы заимствовали эти сведения, хранится в библиотеке Московской Духовной Академии. На списке помечено, что подлинная грамота значиться в Моск. Гос. Архиве Стра. дел. Отд. I по Каз. У. № 155).

 

Стр.220-221.

Впервые об обучении вотяков заговорил Казанский архиепископ Иларион (1732-1735 г.). В 1732 г. он…возбудил вопрос об устройстве школ в новокрещенских и иноверческих жилищах «для учения грамоте Славено-Российскаго языка для пользы и размножения и утверждения христианскаго закона и призвания иноверцев к святому крещению». Вопрос этот Казанским губернатором представлен был на разрешение Сената. Сенат согласился по существу с мнением проеосвященного и предложил… прислать проект школ и смету расходов на устройство их.

В проекте предлагалось устроить 4 школы. и в качестве школьных пунктов намечались города: Казань, Цивильск и Царевококшайск и дворцовое село Елабуга…

Св.Синодом проект был принят… Определение Синода получило высочайшее одобрение (ПСЗ за 1735 г.-В.Н.).

Прошло пять лет, а школы устроены не были. Указом 11 сентября 1740 г. повелевалось устроить школы в тех же четырех пунктах о которых говорилось и в указе 1735 г., …..

 

Стр.222-225

Через 4 года после второго Высочайшего указа была построена только одна школа – в Свияжске. а к устройству остальных не начинали приступать даже в 1746 г. Впрочем, в этом году для Казанской школы были заготовлены тес и бревна. Что касается Елабужской школы, то замедление в постройке ее произошло вследствие возникшего между Новокрещенской Конторой и Елабужским Дворцовым управлением пререкания по вопросу о месте под школьные здания. Правитель Новокрещенской Конторы архимандрит Сильвестр выбрал под школу место близ Спасской Елабужской соборной церкви, на берегу речки Тоймы (где прежде был архиерейский дом). Но, так как при этом требовалось снести 5 дворов частных владельцев, то Елабужский дворцовый управитель Семенов не согласился с выбором, сделанном архимандритом, и со своей стороны указывал на другое место, будто бы более удобное для постройки школы. Это место находил весьма неудобным архимандрит Сильвестр: во-первых оно от Спасской церкви удалено не менее  полверсты, тогда как для новокрещенских детей в виду их малолетства необходимо быть по близости к церкви, во-вторых, оно находилось между крестьянских дворов  и гуменников и на более далеком расстоянии от речки Тоймы и таким образом представляло большую опасность в пожарном отношении. Новокрещенская Контора одобрила выбор архимандрита и просила Казанскую Дворцовую контору  сделать распоряжение об отводе под школу места около Спасской соборной церкви. После нескольких напоминаний Конторы Дворцовая Канцелярия прислала указ с повелением строить школу на месте, избранным Семеновым; это место – по мнению канцелярии – и удобно. и пространно, и от Спасской церкви не далеко; постройка на нем здания школы не причинит никакого убытка дворцовым крестьянам. «Да и отводиться то место, продолжает Контора, в том же селе Елабуге, в коем тое школу по аппробованному от Ея Императорскаго Величества штату построить повелено, а не инде где. А что та Новокрещенская Контора в Казанскую Контору пишет, чтоб в строении той школы препятствия и остановки быть не могло, но того Дворцовая Контора за Казанскою Конторою не признавает и остановки в том та Контора не чинит, а признавается вящее упущение в строении той школы через такое от состояния объявленного штата многопродолжительное пятилетнее время тою новокрещенских дел Конторою». Если же Новокрещнская Контора находит, что Казанская Дворцовая Контора недельно представляет об опасности сноса пяти дворов с места, требуемого под школу, то поступает нерассудительно, ибо, если бы Дворцовая Контора своею властью разрешила снести эти дома в то время, когда под школу имелось другое более удобное место, то за такое напрасное разорение крестьян она не была бы оставлена без штрафа.

«К тому-ж чтобы для строения показанной школы крестьянские дворы с места сносить, того уповательно, что и в означенном от Ея Императорскаго Величества аппробованном штате и не написано, а написано только построить в селе Елабуге, почему и противности тому штату никакой не будет, как о том показанная Новокрещенская Контора объявляет. и для того, ежели от той Конторы и впредь о сломании оных крестьянских дворов принуждаема будет Казанская Дворцовая Контора и в том на самое тое Новокрещенскую Контору представлено будет, куда надлежит, неотменно»[1].

Получив такой «указ» Дворцовой Канцелярии, Новокрещенская контора 4 янв. 1748 г. обратилась в Св. Синод с просьбой повелеть строить школу на избранном архимандритом Сильвестром месте: при этом она обращает внимание высшего своего начальства на то, что Дворцовая Канцелярия «повелевает ей указами, вопреки указу Императора Петра I от 23 июня 1723 г.: с Новокрещенскою Конторою, как подчиненной только Св. Синодду, она может иметь лишь промемориальное сношение, а не указанное повеление[2].

11 июля 1748 г. состоялось определение Св. Синода: «объявить Главной Дворцовой Канцелярии, что в Елабуге школу следует строить на месте, показанном архимандритом Сильвестром, так как по утвержденному штату новокрещенским детям повелено неотменно ходить к церковному пению; между тем по именному Ея Императорскаго Величества указу в те школы велено набирать детей от семилетнего возраста, каковым детям за случающиеся в зимнее время морозами, въюгами и ветрами ходить (волочитися) к Спаской церкви от школы, построенной на другом указываемом месте (за 1/2 версты), будет весьма неудобно»; притом же место это более безопасно в пожарном отношении; посему 5 крестьянских дворов следует убрать с этого места немедленно; а «что-б от той переноски хозяевам не могло быть излишних убытков, то им за ту переноску от Нвокрещенской Конторы учинить плату за счет ассигнуемой 10 тыс. рублевой суммы. что по усмотрению достойно без обиды».

Получив указ Св.Синода по этому предмету, Главная Дворцовая Канцелярия рапортовала в Синод, что ею еще 21 марта послано в Московскую Дворцовую Контору предписание отвесть в Елабуге под школу место, «изобретенное архимандритом Сильвестром за указанными в представлении Казанской Новокрещенской Конторы резонами, а находящиеся на этом месте дома перенести на другое место»[3].

В виду состоявшегося решения об отводе места под Елабужскую школу архимандрит Сильвестр опять отправился в Елабугу – на этот раз для принятия места и производства торгов на постройку школы[4].

К концу 1749 г. все три школы были готовы. Каждая из них представляла из себя, собственно говоря, целую группу зданий, обнесенную деревянным забором.

Войдя в ворота школьного двора, посетитель прямо перед собой видел школьное здание, деревянное, одноэтажное, со светелкой на верху. Через крыльцо он входил в обширные школьные сени, из которых одни двери (прямо) вели в зал для учащихся, а другие (по бокам) – в светлицы для учителей. Зал для учащихся представлял из себя комнату 5 саж. длины и 3 саж. ширины (вышина не известна); здесь происходили занятия школьников. По ту и другую сторону зала расположены были светлицы для жилья школьников – небольшие почти квадратные комнаты (2 ½ саж. в длину и почти столько же ширину), а за ними, по бокам, чуланы. В передней части школьного двора по правой стороне были выстроены два здания: баня с предбанником и пекарня с поварнею; на левой стороне помещались так же два здания – больничная изба и погреб с амбаром[5].

Расположение школьных построек показывает, что новокрещенские школы были приспособлены к целям общежития.

В январе 1750 года был произведен набор школьников в выстроенные школы и тогда же началось учение. Из статистической ведомости об учащихся за этот период видно, что вотяков в школы поступило 20 чел.: в Свияжскую – 1, Елабужскую – 3 и Казанскую – 16. В следующем году их было уже 18 человек, что в общем составит около 9 % количества учащихся во всех школах.  В 1751 г. школьное здание в Елабуге сгорело[6]; посему нового приема в Елабужскую школу уже не было, да и с оставшимися учениками едва ли происходили занятия, так как жить и учиться в одной комнате стало не возможно, как писал в Синод Казанский преосвященный. Постройка  нового помещения для учащихся взамен сгоревшего не состоялась; уцелевшие от пожара здания были отданы под присмотр игумена Троицкого монастыря[7], а через несколько времени ( именно в 1757 году) были уничтожены пожаром[8].

 

 Введение:

Предметом настоящего сочинения служит изложение истории распространения и утверждения христианства среди одного из инородческих финских племен, именно вотяков со времени первых исторических известий о них до XIX века….

Стр. 10. Вотские названия многих нынешних татарских селений в Малмыжском, Елабужском (в Елабужском: Вотские Юраши, Мукшур, Гужношур, Бобья Уча, Жикья, Буру-Жикья, Искал-Шур, Обдес-Урдес, Лекочмес-Мунья, Мувожи, Пельга, Монья, Седь-Очмес-Пельга, В.Ижбодья, Босуман-Можга, Кватча-Можга, Чьжесь-Какси, Володор-Можга, Чебершур, Вишур, Бытцимес, Варзи), Сарапульском и Глазовском уездах дают возможность проследить движение татар в вотские земли.

 

Стр. 41. В тех же Епархиальных Ведомостях за 1895 г. помещена вторая наша статья: «Елабужская Новокрещенская школа»; в ней на основании архивных документов Елабужского Дух. Правления, случайно сохранившихся в библиотеке Московской Дуовн. Академии, излагается внешняя история этой школы (постройка ее, обучение в ней и бывшие в ней пожары, в конце совсем уничтожившие ее).

 

стр. 44.

В библиотеке Моск. Духовн. Академии хранится опись дел архива Елабужскаго Духовнаго Правления; некоторые из дел, перечисленных в этой описи, относятся к вотякам: таких мы насчитали 18. Вместе с описью хранятся некоторые документы упомянутого архива. Весьма большую важность представляют в данном случае 6 документов, относящихся к Елабужской новокрещенской школе, о которой до самого последнего времени не было ничего известно, и один документ из истории пугачевскаго бунта.

 

Стр. 82. Духовенство монашествующее в Казанском крае за XVII в. значительно увеличилось в числе, так как количество  монастырей за это время возросло:… в 1616 г. в селении Елабуга построен Троицкий монастырь на месте древнего идольского капища и др.

 

Стр. 84. Елабужскому Новотроицкому монастырю принадлежали в 1678 г.: подгорная слобода, 2 села – Танайка и Бетьки и дер. Прости.

… в вотчинное владение Казанским монастырям были вделены земли в том же Казанском крае и притом на лучших местах. Некоторые из этих эемель до того времени состояли за инородцами на оброк или в бесплатном пользовании. Так в 1619 г. монахи Троицкаго монастыря распахали землю (на устье р.Танайки), находившуюся до сего времени в пользовании Танайских татар (Грамота из Вотчинного архива, № 410 общий, 406 частный, перепис. книги по Казани с городами. л. 1336. Мы пользовались не подлинною грамотою, а списком ее, хранящимся в библиотеке Московской Духовной Академии).

… Инородцы долго не могут примириться с отходом их земель в инопастырскую собственность и пытаются вернуть их обратно. Нередко они жалуются царю на захват земель монастырями. В 1674 г. один татарин (имя его неизвестно) в челобитии царю Алексею Михайловичу, писал между прочим, что он исстари владел ухожьем на Мшане и Курчме (по р.Каме) и «в той ево вотчине взяли ево товарищев 7 человек Елабужскаго Троицкаго монастыря крестьяне собрався со многими людьми и били их и мучили и грабили, платье и рыбные их снасти с неводом и лошадьми и с рухлядью свезли в монастырь»; татарин просил допросить игумена по каким крепостям он называет своими ухожьями по реке Мшане и Курчме? – Допрос свидетелей показал, что прежде ухожья находились в пользовании татарина, Троицкий же монастырь владеет им лет 40 (Список с грамоты, откуда мы заимствовали эти сведения, хранится в библиотеке Московской Духовной Академии. На списке помечено, что подлинная грамота значиться в Моск. Гос. Архиве Стра. дел. Отд. I по Каз. У. № 155).

 

Стр.85. Иногда инородцы просто вымещали свою злобу на монастырях… Казанский преосвященный Маркелл (1690-1694 г.) жаловался царю, что вотчинным крестьянам (Елабужскаго монастыря) «не одно время чинилось от приходу изменников башкирцев и татар разорение и были пожжены, а иные посечены и в полон поиманы» (А.А.Э., т.III № 86).

 

Стр.131-132. С целью утверждения новокрещеных в христианской вере – указ прдписывает учредить в гг. Казани, Цивильске, Царевококшайске и дворцовом селе Елабуге для обучения иноверческих детей четыре школы.

 

Стр.220-221.

Впервые об обучении вотяков заговорил Казанский архиепископ Иларион (1732-1735 г.). В 1732 г. он…возбудил вопрос об устройстве школ в новокрещенских и иноверческих жилищах «для учения грамоте Славено-Российскаго языка для пользы и размножения и утверждения христианскаго закона и призвания иноверцев к святому крещению». Вопрос этот Казанским губернатором представлен был на разрешение Сената. Сенат согласился по существу с мнением проеосвященного и предложил… прислать проект школ и смету расходов на устройство их.

В проекте предлагалось устроить 4 школы. и в качестве школьных пунктов намечались города: Казань, Цивильск и Царевококшайск и дворцовое село Елабуга…

Св.Синодом проект был принят… Определение Синода получило высочайшее одобрение (ПСЗ за 1735 г.-В.Н.).

Прошло пять лет, а школы устроены не были. Указом 11 сентября 1740 г. повелевалось устроить школы в тех же четырех пунктах о которых говорилось и в указе 1735 г., …..

 

Стр.222-225

Через 4 года после второго Высочайшего указа была построена только одна школа – в Свияжске. а к устройству остальных не начинали приступать даже в 1746 г. Впрочем, в этом году для Казанской школы были заготовлены тес и бревна. Что касается Елабужской школы, то замедление в постройке ее произошло вследствие возникшего между Новокрещенской Конторой и Елабужским Дворцовым управлением пререкания по вопросу о месте под школьные здания. Правитель Новокрещенской Конторы архимандрит Сильвестр выбрал под школу место близ Спасской Елабужской соборной церкви, на берегу речки Тоймы (где прежде был архиерейский дом). Но, так как при этом требовалось снести 5 дворов частных владельцев, то Елабужский дворцовый управитель Семенов не согласился с выбором, сделанном архимандритом, и со своей стороны указывал на другое место, будто бы более удобное для постройки школы. Это место находил весьма неудобным архимандрит Сильвестр: во-первых оно от Спасской церкви удалено не менее  полверсты, тогда как для новокрещенских детей в виду их малолетства необходимо быть по близости к церкви, во-вторых, оно находилось между крестьянских дворов  и гуменников и на более далеком расстоянии от речки Тоймы и таким образом представляло большую опасность в пожарном отношении. Новокрещенская Контора одобрила выбор архимандрита и просила Казанскую Дворцовую контору  сделать распоряжение об отводе под школу места около Спасской соборной церкви. После нескольких напоминаний Конторы Дворцовая Канцелярия прислала указ с повелением строить школу на месте, избранным Семеновым; это место – по мнению канцелярии – и удобно. и пространно, и от Спасской церкви не далеко; постройка на нем здания школы не причинит никакого убытка дворцовым крестьянам. «Да и отводиться то место, продолжает Контора, в том же селе Елабуге, в коем тое школу по аппробованному от Ея Императорскаго Величества штату построить повелено, а не инде где. А что та Новокрещенская Контора в Казанскую Контору пишет, чтоб в строении той школы препятствия и остановки быть не могло, но того Дворцовая Контора за Казанскою Конторою не признавает и остановки в том та Контора не чинит, а признавается вящее упущение в строении той школы через такое от состояния объявленного штата многопродолжительное пятилетнее время тою новокрещенских дел Конторою». Если же Новокрещнская Контора находит, что Казанская Дворцовая Контора недельно представляет об опасности сноса пяти дворов с места, требуемого под школу, то поступает нерассудительно, ибо, если бы Дворцовая Контора своею властью разрешила снести эти дома в то время, когда под школу имелось другое более удобное место, то за такое напрасное разорение крестьян она не была бы оставлена без штрафа.

«К тому-ж чтобы для строения показанной школы крестьянские дворы с места сносить, того уповательно, что и в означенном от Ея Императорскаго Величества аппробованном штате и не написано, а написано только построить в селе Елабуге, почему и противности тому штату никакой не будет, как о том показанная Новокрещенская Контора объявляет. и для того, ежели от той Конторы и впредь о сломании оных крестьянских дворов принуждаема будет Казанская Дворцовая Контора и в том на самое тое Новокрещенскую Контору представлено будет, куда надлежит, неотменно»[9].

Получив такой «указ» Дворцовой Канцелярии, Новокрещенская контора 4 янв. 1748 г. обратилась в Св. Синод с просьбой повелеть строить школу на избранном архимандритом Сильвестром месте: при этом она обращает внимание высшего своего начальства на то, что Дворцовая Канцелярия «повелевает ей указами, вопреки указу Императора Петра I от 23 июня 1723 г.: с Новокрещенскою Конторою, как подчиненной только Св. Синодду, она может иметь лишь промемориальное сношение, а не указанное повеление[10].

11 июля 1748 г. состоялось определение Св. Синода: «объявить Главной Дворцовой Канцелярии, что в Елабуге школу следует строить на месте, показанном архимандритом Сильвестром, так как по утвержденному штату новокрещенским детям повелено неотменно ходить к церковному пению; между тем по именному Ея Императорскаго Величества указу в те школы велено набирать детей от семилетнего возраста, каковым детям за случающиеся в зимнее время морозами, въюгами и ветрами ходить (волочитися) к Спаской церкви от школы, построенной на другом указываемом месте (за 1/2 версты), будет весьма неудобно»; притом же место это более безопасно в пожарном отношении; посему 5 крестьянских дворов следует убрать с этого места немедленно; а «что-б от той переноски хозяевам не могло быть излишних убытков, то им за ту переноску от Нвокрещенской Конторы учинить плату за счет ассигнуемой 10 тыс. рублевой суммы. что по усмотрению достойно без обиды».

Получив указ Св.Синода по этому предмету, Главная Дворцовая Канцелярия рапортовала в Синод, что ею еще 21 марта послано в Московскую Дворцовую Контору предписание отвесть в Елабуге под школу место, «изобретенное архимандритом Сильвестром за указанными в представлении Казанской Новокрещенской Конторы резонами, а находящиеся на этом месте дома перенести на другое место»[11].

В виду состоявшегося решения об отводе места под Елабужскую школу архимандрит Сильвестр опять отправился в Елабугу – на этот раз для принятия места и производства торгов на постройку школы[12].

К концу 1749 г. все три школы были готовы. Каждая из них представляла из себя, собственно говоря, целую группу зданий, обнесенную деревянным забором.

Войдя в ворота школьного двора, посетитель прямо перед собой видел школьное здание, деревянное, одноэтажное, со светелкой на верху. Через крыльцо он входил в обширные школьные сени, из которых одни двери (прямо) вели в зал для учащихся, а другие (по бокам) – в светлицы для учителей. Зал для учащихся представлял из себя комнату 5 саж. длины и 3 саж. ширины (вышина не известна); здесь происходили занятия школьников. По ту и другую сторону зала расположены были светлицы для жилья школьников – небольшие почти квадратные комнаты (2 ½ саж. в длину и почти столько же ширину), а за ними, по бокам, чуланы. В передней части школьного двора по правой стороне были выстроены два здания: баня с предбанником и пекарня с поварнею; на левой стороне помещались так же два здания – больничная изба и погреб с амбаром[13].

Расположение школьных построек показывает, что новокрещенские школы были приспособлены к целям общежития.

В январе 1750 года был произведен набор школьников в выстроенные школы и тогда же началось учение. Из статистической ведомости об учащихся за этот период видно, что вотяков в школы поступило 20 чел.: в Свияжскую – 1, Елабужскую – 3 и Казанскую – 16. В следующем году их было уже 18 человек, что в общем составит около 9 % количества учащихся во всех школах.  В 1751 г. школьное здание в Елабуге сгорело[14]; посему нового приема в Елабужскую школу уже не было, да и с оставшимися учениками едва ли происходили занятия, так как жить и учиться в одной комнате стало не возможно, как писал в Синод Казанский преосвященный. Постройка  нового помещения для учащихся взамен сгоревшего не состоялась; уцелевшие от пожара здания были отданы под присмотр игумена Троицкого монастыря[15], а через несколько времени ( именно в 1757 году) были уничтожены пожаром[16].

 

Стр. 227-229  Рассказано о постановке преподавания в новокрещенских школах, в т.ч. говориться про Елабужскую.

[1] Д. Син. арх. 1742 г.., № 514, л.115-118

[2] Ibid., л.113-116

[3] Ibid., л. 126-130. Остается неизвестным, почему Дворцовая Контора так быстро поменяла первоначальное решение.

[4] Ibid., л.131

[5] Описание школы сделано на основании плана, хранящегося в деле Синодального архива за 1872 г., № 514, и документов архива Елаб. Дух. Правления, хранящихся в библиотеке Моск. Дух. Акад.

[6] Приложение XXXIX

[7] Приложение XL и XLI

[8] Приложение XLII

[9] Д. Син. арх. 1742 г.., № 514, л.115-118

[10] Ibid., л.113-116

[11] Ibid., л. 126-130. Остается неизвестным, почему Дворцовая Контора так быстро поменяла первоначальное решение.

[12] Ibid., л.131

[13] Описание школы сделано на основании плана, хранящегося в деле Синодального архива за 1872 г., № 514, и документов архива Елаб. Дух. Правления, хранящихся в библиотеке Моск. Дух. Акад.

[14] Приложение XXXIX

[15] Приложение XL и XLI

[16] Приложение XLII

 

Читать оригинал издания в формате djvu.

Лернер Н.О. А.С.Пушкин. Труды и дни. Хронологические данные

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Лернер Н.О. А.С.Пушкин. Труды и дни. Хронологические данные, собранные Николаем Лернером. М., книгоиздательство Скоршон, 1903 стр.110-114

В издание включены Письма Александра Сергеевича Пушкина, адресованные в Елабугу его другу – Василию Андреевичу Дурову, и сестре последнего – кавалерист-девице Дуровой Н.А., а именно:

— стр. 110  — Июня 16 (1835). Письмо Пушкина к Вас. Андр. Дурову в г.Елабугу Вятской губернии (Русс. Стар. 1890 г. кн. 9 стр.665)

— стр.111 — Августа 5 (1835). Письмо к Пушкину Н.А.Дуровой из Елабуги, Вятской губернии (Русс. Арх. 1880 г. II, 515)

— стр.112 — Сентября 30 (1835). Письмо к Пушкину Н.А.Дуровой, из Елабуги. (Рус. Арх. 1880, II 515-516)

— стр.113 — 22 ноября (1835). Письмо к Пушкину Н.А.Дуровой, из Елабуги (Рус.  Арх. 1880, II, 516)

— стр.114 — января 19 (1836) Письмо Пушкина к Н.А.Дуровой (Рус. Стар. 1890 кн.IX, стр.666) ответ на письмо Дуровой от 6 января.

Лаврентиев К.В. География Вятской губернии — Про Елабугу и Елабужский уезд

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Лаврентиев К.В. География Вятской губернии. Курс Родиноведения для городских училищ, старших отделений сельских двухклассных, одноклассных, земских начальных училищ, церковно-приходских школ и младших классов средних учебных заведений, находящихся в Вятской губернии. Вятка, Типография Маишева, 1890 стр.128 – 135

Елабужскому уезду и городу Елабуга посвящены параграфы 158-164 настоящего учебного пособия. В них описывается природа, население, промышленность и торговля уезда, краткая история и современное (на момент издания учебника) состояние города, жители и их занятия. В 164 параграфе перечислены замечательные села уезда к которым автор отнес Котловку, Пьяный Бор, Икское устье и Танайку.

 

 

XXVII. ЕЛАБУЖСКИЙ УЕЗД

А. Описание уезда

& 158.  Природа. Елабужский уезд лежит в южной части Вятской губернии. Границы его: с севера — Малмыжский и отчасти Сарапульский уезды, с востока Сарапульский уезд, с юга — Уфимская губерния, с запада — Казанская губерния и Малмыжский уезд. Пространство его равно 153 кв. милям или 1Уг тыс. кв. верст. Поверхность уезда — холмистая, почва по большей части черноземная, плодород­ная; леса занимают половину всего пространства и находятся преимущественно в северо-восточной части уезда, в юго-западной же части земля занята больше все­го пашнями. Главные реки уезда — Кама и Вятка.

Река Кама протекает по южной границе уезда, отделяя его от Уфимской губер­нии. Кама судоходна во всю навигацию и потому имеет очень большое значение для уезда в торговом и промышленном отношениях. Пристани на реке Каме: Елабужская, Котловская и Пьяноборская. Река Вятка протекает по западной грани­це уезда и отделяет его от Малмыжского уезда и Казанской губернии, так что при­надлежит Елабужскому уезду только своим левым берегом; но и на левом бере­гу местами небольшие узкие пространства принадлежат Казанской губернии; по­этому река Вятка особенного значения для Елабужского уезда не имеет. На грани­це Елабужского уезда с Казанской губернией р. Вятка впадает в Каму. При устье р. Вятки на правом берегу Камы, уже в Казанской губернии, находится пароход­ная пристань — Соколки.

Из других рек замечательны: Тойма, на которой стоит г. Елабуга, и р. Иж; обе впадают в р. Каму. В Елабужском уезде есть минеральные воды (серные) в дер. Кузябаеве; они посещаются окрестными крестьянами преимущественно вотяками, а также и приезжими больными, которые получают исцеление. Кроме того, недале­ко от Ижского устья находится соляной ключ. Климат уезда умеренный и более теплый и мягкий, чем во всех уездах Вятской губернии; в уезде повсеместно мо­гут расти плодовые деревья, леса преобладают лиственные.

 

& 159.            Население. Жителей в Елабужском уезде считается около 212 тыс. (в
1888 г. — 211 877), но так как уезд небольшой, то население довольно густое: на 1
кв. версту приходится 29 человек. Племенной состав населения весьма разнооб­разный: русские составляют немного более половины всего населения (114 тыс.) и
живут повсеместно, но главным образом в южной части уезда, около берегов р. Ка­мы; вотяков М часть (51 тыс.) и они живут преимущественно в северной части уез­да; остальную четвертую часть составляют татары (28 тыс.), башкиры (6 тыс.), че­ремисы (6 тыс.), тептяри (6 тыс.); все они живут в разных местах меж русским на­
селением. Из всего этого населения — русские и вотяки исповедывают православную веру, татары и башкиры — магометанскую, тептяри и черемисы отчасти пра­вославные, отчасти язычники.

Население Елабужского уезда не живет такими разбросанными мелкими починками, как в других уездах: встречается много больших многолюдных сел и деревень, особенно в южной части уезда по берегам р. Камы. Некоторые села (Танайка, Котловка, Пьяный Бор и др.) имеют более тысячи жителей. Кресть­янские постройки в селах и деревнях уже значительно отличаются от построек в северных уездах; дома редко разделяются на две половины продольной сте­ной, дворы почти везде открытые. Даже по выговору крестьяне южных уездов разнятся от крестьян северных и ближе подходят к жителям соседней Казан­ской губернии.

 

&160. Промышленность и торговля. Плодородная, черноземная почва и уме­ренный благоприятный климат вполне способствуют развитию земледелия, ко­торое в Елабужском уезде находится вообще в хорошем состоянии и составляет главное занятие жителей. Более половины пространства принадлежит крестья­нам и занято полями; 1/3 часть занята лесами и принадлежит казне; остальная земля (около 1/6 части) принадлежит частным лицам и удельному ведомству и сдается преимущественно в аренду тем же крестьянам. Урожаи хлебов бывают лучшие в губернии: сам 4-5 и даже 6-7, а иногда и более (до 100). Из других ви­дов добывающей промышленности, кроме земледелия и скотоводства, в уезде развито, благодаря благоприятным климатическим условиям, пчеловодство, са­доводство и огородничество.

Пчеловодством занимаются с особенной любовью вотяки и местами русские крестьяне; некоторые из них имеют до 500 ульев; сарапульский и елабужский ли­повый мед славится на всю губернию. Садоводством занимаются с успехом в юж­ной части уезда, где в некоторых селах крестьяне разводят с промышленной це­лью большие сады с плодовыми деревьями (преимущественно яблони) и ягодны­ми кустарниками (смородина, малина, крыжовник, вишни). Жители села Танайки занимаются в больших размерах огородничеством.

Несмотря на хорошее состояние земледелия, в уезде довольно развиты и от­хожие промыслы: извозничество, бурлачество и особенно крашение холста и пря­жи кубовой краской; красильщики уходят на работы в соседние губернии и в се­верные уезды Вятской губернии; кубовая краска составляет весьма важный пред­мет торговли.

Извозничеством занимаются главным образом татары, вообще не особенно приверженные к сельскому хозяйству. Кустарная промышленность развита срав­нительно мало, так как пока не чувствуется особенной нужды в промыслах. К ме­стным промыслам относятся: ремесла сапожное, портняжное, кузнечное, столяр­ное, тканье рогож и кулей. Но все эти ремесла развиты лишь для местных надоб­ностей, только тканье рогож и кулей производится довольно в обширных разме­рах и особенно развито среди вотяков. Мелкими промыслами занимаются, как и повсеместно, почти исключительно русские; инородцы, кроме сельского хозяйст­ва, других промыслов не знают.

Фабрично-заводская промышленность развита также слабо: в уезде всего де­сятка полтора фабрик и заводов. Самые замечательные из них 2 химических заво­да Ушкова. На них до 1 тысячи человек рабочих и вырабатывается разных товаров на сумму до 1 миллиона рублей (квасцы, купорос, серная кислота).

Торговля отпускная и привозная находится главным образом в руках елабуж-ских купцов, которые закупают по уезду предметы сельской промышленности и отправляют в Петербург и Москву, Нижний, Рыбинск и привозят из этих городов шелковые, шерстяные и бумажные материи, сукна, кубовую краску, чай, сахар, та­бак, кофе. Местная торговля производится на ярмарках и базарах. Торгуют пре­имущественно предметами, необходимыми в повседневной жизни. Самая замеча­тельная ярмарка в селе Пьяноборском.

Для народного образования в уезде находится до 60 школ.

 

Б. Город Елабуга

& 161.  Город Елабуга расположен на правой стороне реки Тоймы, впадающей в
Каму. От Камы город находится верстах в 2W, весной, в половодье, р. Кама подхо­дит к старому городу.

История. Город Елабуга основан во второй половине XVI столетия. Царь Ио­анн Грозный, по взятии в 1552 году Казани, стал заводить по берегам рек Камы и Волги русские поселения, чтобы лучше укрепить завоевание Казанского цар­ства за Россией. С этою целью он отправился в 1552 году вверх по Каме, на пути тяжко заболел и должен был высадиться на берег, недалеко от развалин древне­го болгарского городка Бряхимова, известного под названием «Чертова городи­ща». Здесь царем заложена была первая церковь Покрова Пресвятой Богородицы с двумя приделами Пророка Илии и Трех Святителей и основан мужской мона­стырь на горе, где находилось «Чертово городище»; при основании церкви Царь дал ей в дар образ Трех Святителей; по этому образу и село, образовавшееся во­круг Покровской церкви, стало называться Трехсвятским. Монахи построенного монастыря были первыми проповедниками христианства между жившими кру­гом язычниками. К монастырю было приписано село Танайка, находящееся в 8-ми верстах. Монастырь этот затем был упразднен и из двух находившихся в нем церквей одна перенесена в село Танайку, а другая на Елабужское кладбище. Для защиты от набегов башкир и других инородцев, село Трехсвятское было укреп­лено земляным валом с деревянными башнями. Село стало называться дворцо­вым, а в начале XVIII столетия на месте села образовался город Елабуга, кото­рый в 1708 году приписан к Казанской губернии, а в 1780 году сделан уездным городом Вятской губернии.

 

& 162.  Современное состояние. В настоящее время Елабуга — один из лучших
городов Вятской губернии, как по своему красивому, здоровому местоположению,
так по богатству и обширной торговле.

Наружный вид г. Елабуги, особенно с Камы, очень красив: набережная южная сторона города почти сплошь застроена каменными домами; три прекрасные ка­менные церкви — собор, Никольская и Покровская, находящиеся тут же на возвы­шенном берегу, господствуют над целым городом и еще более придают ему красоты. Кроме того, в разных частях города есть еще 6 каменных православных церк­вей, одна деревянная, женский монастырь, 2 часовни и татарская мечеть. Из 10 церквей наиболее замечательны: Собор с чудотворным образом Спасителя, По­кровская церковь с образом Трех Святителей, пожертвованная Царем Иоанном Грозным, Никольская, в которой напрестольная одежда и царские врата сделаны из чистого серебра (на средства Стахеева), Кладбищенская церковь с стенами, об­ложенными мрамором, (построена Черновым). Женский монастырь построен куп­цом Стахеевым, который обеспечил существование его приличным капиталом. Во­обще городское купечество заботится о благолепии храмов, и потому все церкви отличаются красотой, как снаружи, так и внутри. Елабужские купцы благотвори­тели (Стахеевы, Ушковы, Черновы, Гирбасовы) известны не только в Вятской гу­бернии, но и по всей России. Женский монастырь, разные приюты и богадельни, ремесленное училище и другие общественные заведения возникли исключительно на пожертвования местных богачей. Эти же богачи немало способствовали кра­соте и благоустройству города. Выбираемые в городские головы, они с честью и славой старались носить это звание, не жалея приложить свои средства там, где не хватало общественных, чтоб только лучше устроить родной город и принести пользу обществу от своих избытков.

Город Елабуга состоит собственно из города и трех слободок: Солдатской, Ерзовской и Татарской; к нему же причисляется Трехсвятская слобода. Местоположе­ние города неровное; его прорезывают овраги, через которые перекинуто 6 мостов. В городе 3 площади и 19 улиц. Лучшие из улиц: Набережная, Миллионная, Покров­ская и Казанская. Они почти все сплошь застроены каменными домами, вымоще­ны и имеют каменные или деревянные тротуары; другие улицы вымощены только отчасти; на дальних улицах нет и тротуаров, но так как почва под городом песча­ная, то большой грязи на улицах не бывает. На конце Набережной улицы, на за­падной стороне города находится тенистый общественный Александровский сад, в котором помещается летом клуб и происходит гулянье. Домов в городе более 120 каменных и до 900 деревянных; магазинов и лавок до 120, из них 40 каменных.

 

& 163. Жители и их занятия. Жителей в городе до 11 тысяч; из них несколь­ко сот — татар (магометане), остальные русские (православные). По своим торго­вым оборотам Елабуга может считаться первым городом в губернии и стоит дале­ко выше губернского города Вятки. Несколько богатых елабужских купцов и тор­говых домов ведут миллионную торговлю с Сибирью, Нижним, Москвой и по­волжскими низовыми городами. Торговые обороты елабужского купечества дохо­дят до 11-12 миллионов рублей в год. Такому обширному развитию торговли мно­го способствовало чрезвычайно выгодное положение города Елабуги и предпри­имчивость купечества. Находясь на среднем течении Камы, Елабуга представляет как бы срединную станцию между Сибирью с одной стороны и Нижним (Ниже­городской ярмаркой) и Москвой с другой; в то же время она служит складочным местом для обширного окрестного края, богатого местными природными произ­ведениями: хлебом разных видов, лесом и лесными изделиями, скотом, кожей и салом (Уфимская и Оренбургская губернии). Поэтому предметами торговли слу­жат главным образом товары, покупаемые на Нижегородской ярмарке и в Москве (мануфактурные, красные, сахар), сбываемые в Пермь и Сибирь, и товары, приоб­ретаемые в Сибири (меха, чай) и сбываемые в Нижегородской ярмарке. За ними уже следуют хлебные и мучные товары и вообще местные произведения. Кроме того, все означенные товары сбываются и в соседних городах и на ярмарках. Елабужские купцы везде пользуются доверием (кредитом) и уважением и это еще бо­лее служит к распространению торговли. В самом городе торговля производится из магазинов и лавок постоянно, на базарах по субботам и на Спасской ярмарке с 15 по 20 августа.

Кустарная и фабрично-заводская промышленность в городе не особенно раз­вита: мещане занимаются отчасти ремеслами, необходимыми для всегдашних по­требностей: сапожным, портняжным, столярным, кузнечным, шорным и проч. от­части ведут мелкую торговлю; кроме того, многие занимаются огородничеством и крашеньем холста и пряжи. Крупных заводов в городе нет.

Учебных заведений в городе 10: реальное училище, городское, духовное, жен­ская прогимназия, ремесленное училище, 3 начальных училища и 2 приюта для девочек.

 

В. Замечательные села

& 164. Котловка, на р. Каме, имеет более 2 000 жителей, пристань (пароходная, хлебная и лесная). В селе бывают еженедельные базары и 2 ярмарки. Жители, кро­ме хлебопашества, занимаются рыболовством, огородничеством, торговлею, бур­лачеством и работами на пристани.

Пьяный Бор, на реке Каме с ЪУг тыс. жителей; пристань пароходная и хлебная; в селе бывают еженедельные базары и 3 ярмарки, из которых Тихвинская самая большая в уезде. Жители, кроме земледелия, занимаются крашением холста и пря­жи, деланием саней и пчеловодством.

Икское Устье., на реке Каме, против устья р. Ика, впадающей с левой стороны. Жители занимаются, кроме земледелия, крашением холста, рыболовством; близ села выделываются кирпичи. При селе хлебная пристань.

Танайка, в 7 верстах от Елабуги и в 2 верстах от р. Камы. Село находится в весьма живописной местности и имеет более 3 тысяч человек населения. Глав­ное занятие — земледелие. Земля плодородная, хороший климат способству­ет урожаям, и потому здесь много засевается пшеницы. Второе занятие — ого­родничество; разводят преимущественно огурцы и особенно лук. Огурцы про­дают в Елабугу и на месте вотякам, которые до них большие охотники и приез­жают в Танайку, чтобы выменять огурцов на лесные изделия. Луком торгуют це­лую зиму и развозят его далеко в соседние губернии, выменивая на рожь. Хоро­шо развито также и скотоводство, тем более, что жители села владеют прекрас­ными и обширными лугами. Кроме этих занятий, жители занимаются пчеловод­ством и рыболовством.

Из других местностей замечательны села: Свиногорье, Лекарево, Тихие Горы, Можга, Крымская Слудка, Грахово, Бемышевский завод (бывший медеплавильный), Бондюжский и Кокшанский химические заводы Ушковых, с. Варзиятчи, д. Кузябаева (серные воды), Ижское Устье.

Читать в формате PDF.

Кутше Н.И. Елабужское городское трехклассное училище (1809-1896 г.).

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Кутше Н.И. Елабужское городское трехклассное училище (1809-1896 г.). Историческая записка. Казань, Типография В.М. Ключникова, 1896 г.

 

Достаточно известная историческая работа надворного советника, учителя инспектора Елабужского трехклассного училища Николая Ивановича Кутше. В виду того, что она  была переиздана и в новейшее время, вошла в ряд современных историко-краеведческих сборников, считаю возможным ограничиться в настоящем издании приведением небольшого фрагмента работы, содержащем краткие исторические и географические сведения о г.Елабуге. 

 

ЕЛАБУЖСКОЕ ГОРОДСКОЕ ТРЕХКЛАССНОЕ УЧИЛИЩЕ (1809-1896 г.).

ИСТОРИЧЕСКАЯ ЗАПИСКА

 

Предисловие.

 

Мне, может быть, скажут, что заглавие моего сочинения не совсем точно. Город­ское училище, по положению 31 мая 1872 года, существует в г. Елабуге всего лишь с 1888 г., а до этого времени, с 1809 по 1888 г., здесь было уездное училище. Но первое учебное заведение есть не что иное, как дальнейшая ступень в развитии последнего. Оба они так тесно примыкают одно к другому, так неразрывно связаны друг с дру­гом, имеют одну общую цель — дать законченное низшее образование среднему ме­щанскому сословию, детям небогатых чиновников и отчасти купцов, что было бы, по моему мнению, большой ошибкой рассматривать отдельно историю того и дру­гого учебного заведения. Они представляют единый организм, который развивался и совершенствовался в течение 85 лет, претерпевал многие невзгоды, болезни, сно­ва восстановлял свои силы и продолжал свою миссию.

Проследить все перипетии в развитии этого организма, что было для него вред­ным и задерживало его рост, что было полезным и представляло радикальные сред­ства для его излечения — история в высшей степени поучительная.

К сожалению, архив училища с 1810 по 1842 год погиб во время пожара, а дела, оставшиеся с этого времени, не отличаются полнотою и не заключают в себе не­обходимых сведений. Если бы не две краткие исторические записки, представляю­щие большею частию статистические сведения, — о первых временах существова­ния училища, нечего было бы писать.

Краткие географические и исторические сведения о г. Елабуге.

Елабуга, уездный город Вятской губернии, расположен на правом берегу реки Тоймы, при впадении ключа Буга, разделяющего город на две части, в трех верстах от впадения Тоймы в Каму. Он лежит под 55°45 с. ш. и 27°45 в. д. от Пулковской обсерватории; от губернского города Вятки отстоит на расстоянии 421 версты.

Название «Елабуга» объясняют различно. Вероятнее всего, что это слово про­изошло из двух — Ела и Буг; последним именем и до сих пор называют овраг, раз­деляющий город на две части.

Основание г. Елабуги относится ко второй половине XVI столетия. Иоанн Гроз­ный, по взятии Казанского царства, имея в виду окончательное закрепление его за Россией, озаботился заведением по берегам p.p. Волги и Камы укрепленных рус­ских поселений.

Рассказывают (напр., казанский историк Рычков, священник о. Петр Кулыгинский, профессор Невоструев, историк г. Елабуги И.В. Шишкин), будто в 1552 году он, для осмотра местностей, отправился р. Камою до Соликамска, на пути тяжело заболел, так что принужден был высадиться на берег около развалин болгарского города Бряхимова, известного под именем Чертова Городища, относительно кото­рого существует несколько баснословных преданий. В это время он заложил цер­ковь Покрова Пресвятой Богородицы и пожертвовал в нее образ Трех Святителей, сохранившийся в ней до настоящего времени. На месте Чертова Городища он по­велел основать мужской монастырь, впоследствии упраздненный.

Историческая картина не только по дням, но и по часам доказала, что Иоанн Гроз­ный никогда не мог быть на Каме на месте нынешней Елабуги. Очень может быть, что образ был послан и Иоанном Грозным, но когда это было — неизвестно.

В трех верстах от Елабуги и до сих пор находятся остатки каменной башни, лет 50 тому назад реставрированной елабужским гражданином И.В. Шишкиным. Около башни видны остатки мусора от когда-то бывших здесь построек. Вероят­но, это была здесь одна из двух церквей упраздненного мужского монастыря, на­ходившегося в ведении архиепископов Казанских и Свияжских. Профессор Казан­ского университета Эрдман, посетивший городище, описывает его в журнале «За­волжский Муравей» (1834 г.). Он нашел, кроме башни, еще остатки стены в 13 саж. длины и в 2 саж. вышины.

В 1708 году, при разделении России на 8 губерний, «к Пензе Казанской губернии приписан городок Елабуга, построенный в дворцовом селе Трехсвятском». Городком этим до 1729 г. заведовали воеводы, которые назначались из приказа большого двор­ца, а с 1729 г. он управлялся дворцовыми управителями, посылаемыми из дворцовой канцелярии; потом управители назначались из среды жителей. В 1780 г., при учрежде­нии Вятского наместничества, Елабуга назначена уездным городом этого наместниче­ства. В городе тогда были три церкви — одна каменная и две деревянные. Обывателей насчитывалось до 966 человек, которые все были дворцовыми крестьянами.

В начале XIX столетия в г. Елабуге было уже 1 366 жителей; из этого количест­ва большинство составляли уездные крестьяне — 1 059, купцы 162, потом меща­не 85 человек. Всех домов в городе было 437 и 3 церкви: Спасский собор, Покров­ский и Никольский храмы.

Занимая выгодное географическое положение, Елабуга принадлежала к числу наиболее богатых и торговых городов Вятской губернии.

В 1894 году в Елабуге считалось около 11 тысяч жителей.

В 4 верстах от Елабуги, вблизи деревни Ананьиной, находится известный «Ананьинский могильник», в котором найдены человеческие и лошадиные кости, оружие и различные металлические вещи, принадлежавшие народу, который существовал за­долго до нашего времени (бронзовый век). До последнего времени он интересовал раз­личных учёных и приобрёл европейскую известность найденными в нём вещами.

Летом 1895 года сюда приезжали два делегата Французской республики, дела­ли раскопки и нашли немного мелких украшений. Кое-что они купили у кресть­ян деревни Ананьиной.

 

Период первый (1809-1835 г.) Уездное училище по уставу 1804 года

По Высочайше утверждённому 5 августа 1786 года уставу народные школы разделились на два вида: главные народные училища, в составе четырёх классов, предназначенных для открытия в губернских городах, и малые народные училища, в составе двух классов, для открытия в уездных городах. Для непосредственного управления главными и малыми народными училищами назначался директор.

Я опускаю все относящееся до малого народного училища, так как их совсем не было в Елабуге. Император Александр I 5 ноября 1804 года утвердил устав учеб­ных заведений, к числу которых относились и уездные, подведомые университе­там. Цель учреждения уездных училищ состояла, во-первых, в том, чтобы приго­товить юношество для гимназий, если родители пожелают дать детям лучшее вос­питание, и, во-вторых, в том, чтобы открыть детям различного состояния необхо­димые познания, сообразные состоянию их и промышленности.

Предметами преподавания по уставу 1804 года полагались: 1) Закон божий и священная история, 2) должности человека и гражданина, 3) Российская грам­матика, 4) чистописание, 5) правописание, 6) правила слога, 7) всеобщая геогра­фия и начальные правила математической географии, 8) география Российско­го государства, 9) Российская история, 10) арифметика, 11) начальные прави­ла геометрии, 12) начальные основания физики и естественной истории, 13) на­чальные правила технологии, имеющие отношение к местному положению и про­мышленности, 14) рисование. Впрочем, не все эти предметы преподавались уче­никам. Классов в училище было два. Личный состав служащих составляли: по­чётный и штатный смотрители, учитель I класса, учитель II класса и учитель ри­сования, если никто из учителей не мог преподавать этого предмета. Отдельно­го законоучителя — священника не полагалось. Они стали назначаться уже впо­следствии.

Таким образом, в первых уездных училищах была классная система преподава­ния, которая теперь существует в городских, по положению 31 мая 1872 года, учи­лищах и служит предметом горячей полемики между защитниками этой и пред­метной системы. Учебных часов в неделю было 32; уроки разделялись на предобе­денные и послеобеденные. Утром уроки были с 9 до 12 час, а потом с 2 до 4; толь­ко по понедельникам и четвергам с 2 до 5 часов. Учебный год был несравненно больше, чем теперь; каникулы назначались с 1 июля до 11 августа. В уездные учи­лища поступали лишь дети, обучавшиеся в приходских училищах, которые явля­лись подготовительными к уездным, подобно тому, как уездные училища приго­товляли детей для поступления в гимназии.

Об основателе Елабужского уездного училища, протоиерее П. Юрьеве,

и об открытии училища

Елабужское уездное училище считается старейшим, по времени учреждения, в Вятской дирекции. Своим открытием и существованием в первое время оно обя­зано частному лицу, так много и так бескорыстно потрудившемуся для просвеще­ния и образования жителей г. Елабуги, протоиерею Спасского собора Павлу Юрь­еву, имя которого должно быть незабвенно в хронике этого училища. В 1892 г., в рекреационном зале училища, с разрешения Министра Народного Просвещения, поставлен портрет Юрьева, когда он был протоиереем, а в учительской комнате, когда он был игуменом.

По отзывам современников, он был энергичный, образованный и горячо лю­бивший просвещение человек. Из искреннего совершенно бескорыстного жела­ния — содействовать успехам просвещения в родном городе — он первый выразил мысль основать в Елабуге учебное заведение. С этою благородною целью в 1808 г. он пожертвовал свой собственный каменный одноэтажный дом на соборной пло­щади на вечные времена Министерству Народного Просвещения, снабдил учили­ще на первый случай необходимыми пособиями. Правительство с благодарностью приняло пожертвование и 25 июля 1809 года, с разрешения г. Министра Народного Просвещения графа Завидовского, по предписанию попечителя Казанского учеб­ного округа Румовского, директором Рапиновым было открыто в г. Елабуге пер­вое в Вятской губернии уездное училище.

С 25 июля 1809 года по 22 октября 1812 протоиерей П. Юрьев без всякого воз­награждения исправлял должность законоучителя и смотрителя этого училища «с отменным старанием, по единому только усердию к пользе сего училища», как сказано в выданном ему в 1813 году аттестате от училищного комитета при Казан­ском университете.

В скором времени он выстроил на училищном дворе еще другой деревянный дом и передал его со всеми службами также в вечное казенное владение. «На со­оружение всех этих домов — говорится в том же аттестате — он употребил все как отеческое наследственное, так и благоприобретенное им имущество». Впоследст­вии, когда умерла его жена, он принял монашество и сделался игуменом Орлов­ского (Вятской губернии) монастыря, где окончил свою жизнь скоропостижно: он был, говорят, отравлен своим послушником.

Открытие Елабужского уездного училища сопровождалось большою торжест­венностью. При делах училища имеется копия с акта открытия, взятая с таковой же копии из дел Вятской гимназии. Мы считаем не лишним привести ее здесь в подлиннике.

 

«Сего 1809 года, июля 25 дня, в г. Елабуге открыто уездное училище. Накануне все чиновники и граждане извещены были о том всерадостном дне, и поутру, в 8 часов, при собрании учеников, прибыли в училищный дом — голова городской с гражданами и г. городничий со всеми чиновниками, откуда во время обеденно­го звона имели шествие парадом в Спасский собор для молитвы и слушания ли­тургии, которую совершал соборный протоиерей Павел Юрьев и, прилично тор­жественному дню сему, говорил с трогательным выражением проповедь о пользе и необходимости наук. По окончании литургии, Подателю всех благ Господу Богу о здравии Его Императорского Величества и всего Августейшего Дома Его совершено было молебное пение с коленопреклонением; при возношении мно­голетия к Царю Царствующих о Помазаннике Божием Императоре Александре I, учинены 23 пушечных выстрела. Потом имели шествие обратно: питомцы, гра­ждане и чиновники — тем же парадом в училище, где и ожидали священнодей­ствия. По принесении святых икон отправлен в училищном доме молебен с во­досвятием и при возгласе многолетия, здравия и спасения Благодеющему всея России Монарху, сделан 31 пушечный выстрел; потом директор училищ Рапинов читал копию с именного Его Императорского Величества указа, данного Прави­тельствующему Сенату 24 января 1803 года об устроении училищ и распростра­нении наук в Российской Империи, также читал избранные статьи из предвари­тельных правил народного просвещения и говорил приличную тому случаю речь об образовании юношества.

После сего говорил учитель 2-го класса Виноградов; наконец, смотритель учи­лища, протоиерей Павел Юрьев, принявший должность законоучителя, учинил предначинательное учение юным питомцам в законе Божием, которых поступило 29 разного чина и звания.

В продолжение того времени на всех лицах множества стекшихся градожите-лей обоего пола живо изображалась впечатляющаяся радость, которую возрож­дал назидательный дух Российского монарха, и вместе с тем соединял в них сер­дечное умиление.

Общество градское дало в доме училищном обеденный стол, и во время пития за здравие Его Императорского Величества произведена пушечная пальба; ввечеру училищный дом был иллюминирован и дан бал, при игрании для всего города на училищном балконе духовой инструментальной музыки, с пушечной пальбой до 3 часа по полуночи. В тот же день всему собранию предложено, чем кому угодно от щедрот своих споспешествовать для открытия училища, которому и пожертво­вано 206 рубл. ассиг.» (по подлинному списку пожертвовано 262 рубл. и портрет Императора Александра I)…

Первым смотрителем и вместе законоучителем, как я уже сказал, был протои­ерей Юрьев. Первыми учителями новооткрытого училища были: Иван Виногра­дов, учитель II класса, из студентов С.-Петербургского педагогического института 2-го отделения; Иван Чарушин, учитель I класса, окончивший курс в главном на­родном училище; последний обучал и рисованию, но без жалования.

При открытии училища учащихся было 29 человек: дворян и чиновников — 13, духовного звания — 5, купцов и мещан — 5, разночинцев и крестьян — 6.

Новое училище принесло большую пользу главным образом для детей чинов­ников, дворян и духовенства; дети мещан, крестьян и разночинцев учились пер­вое время в ограниченном количестве. Тогда существовал обычай отдавать детей «на выучку» старым пономарям. Таким образом, на первых порах уездное учили­ще служило общеобразовательным заведением для детей местной интеллигенции. С 1809 года по 1823 год число детей чиновников и духовенства постоянно превы­шало число детей купцов, мещан и крестьян. Но с 1823 года число последних начало превышать число первых: в первые два десятилетия существования училища дети чиновников и дворян составляли большую половину учащихся, в 3-е и 4-е де­сятилетие их была лишь гА, а в 5-е десятилетие только 1/6 часть.

По уставу 1804 года учитель I класса преподавал: 1) катихизис и священную ис­торию, 2) чтение книги о должностях человека и гражданина, 3) русскую граммати­ку, 4) чистописание, 5) правописание, 6) правила слога; учитель II класса: 7) всеоб­щую географию и начальные основания математической географии, 8) географию России, 9) всеобщую историю, 10) Российскую историю, 11) арифметику, 12) началь­ные основания геометрии, 13) начальные основания физики и естественной исто­рии, 14) начальные правила технологии, имеющие отношение к местному положе­нию и промышленности, 15) рисование.

Вот список учащихся при открытии училища:

1) Иван Перимов; 2) Степан Ардашев; 3) Григорий Шишкин; 4) Александр Зага-рин; 5) Николай Сухих; 6) Федор Решетников; 7) Кассиан Редкий; 8) Федор Усоль-цев; 9) Петр Герман; 10) Федор Слуткин; 11) Никита Загуменнов; 12) Петр Кучин; 13) Евгений Романов; 14) Петр Кулыгинский; 15) Петр Яковлев; 16) Александр Фро­лов; 17) Иван Диаконов; 18) Николай Диаконов; 19) Павел Красноперое; 20) Алек­сандр Койсин; 21) Федор Огнев; 22) Петр Огнев; 23) Гавриил Филиппов; 24) Се­мен Бусыгин; 25) Михаил Солдатов; 26) Порфирий Камашев; 27) Федор Камашев; 28) Никита Камашев; 29) Гавриил Камашев.

Последние 4 ученика, очевидно, дети крепостных дворянина Среднего-Кама-шева, состоявшего с 1809 г. почетным смотрителем училища…

В 1811-1812 учебном году был первый выпуск; кончивших курс было 6 человек:

  • Шишкин Григорий 4) Сухих Николай
  • Усольцев Федор 5) Кучин Петр
  • Решетников Федор 6) Москвин Павел, поступивший в 1810 г.

 

Период второй (1835-1860 г.) Уездное училище по уставу 1835 года

 

В 1835 году, 8 августа, существовавшее по уставу 1804 года Елабужское уезд­ное училище преобразовали по уставу гимназий и училищ уездных и приходских, состоящих в ведении университетов: С.-Петербургского, Московского, Казанско­го и Харьковского, Высочайше утвержденному 8 декабря 1828 года. С этого време­ни училище состояло из 3 классов. Личный состав служащих был следующий: по­четный и штатный смотритель, законоучитель и четыре учителя: один по русско­му языку, другой — по арифметике и геометрии, третий — по истории и геогра­фии, четвертый — по рисованию, черчению и чистописанию.

Должность штатного смотрителя полагалась в IX классе, учители наук со­стояли в XII классе, а учитель рисования — в XIV. Штатный смотритель был на­чальником не только уездного, но и приходского и училищ в уезде. Он должен был наблюдать за поступками учителей и поведением и успехами учеников, «учи­тели обязаны были ему повиновением во всем», он им делал замечания и давал «наставления касательно преподавания». Классы он должен был посещать два раза в день.

Почётный смотритель имел надзор за всеми частями, присутствовал при ис­пытаниях, но главной его обязанностью было изыскание средств для поддержа­ния училища.

Предметами преподавания в уездных училищах по уставу 1828 г. полагались: 1) Закон божий, священная и церковная история, 2) Российский язык, вклю­чая и высшую часть грамматики, 3) арифметика, 4) геометрия до стереометрии включительно, но без доказательств, 5) география, 6) история Государства Рос­сийского и всеобщая, но сокращённая, и 7) чистописание, рисование и черче­ние. Сверх того, при уездных училищах уставом допускалось открывать, смот­ря по местным потребностям, особые дополнительные курсы для обучения тем искусствам и наукам, знание которых могло бы способствовать успехам торгов­ли и промышленности. Таким образом, в некоторых уездных училищах введено было преподавание немецкого, французского и даже латинского языка, минера­логии, геогнозии и проч.

В 1853 году Министерство предложило ввести в тех уездных училищах, где по­зволят средства, преподавание бухгалтерии. В 1859 году при некоторых училищах были устроены классы таксации и землемерия. В Западном крае были устроены дворянские уездные училища с 4 и 5 годичным курсом, куда принимались лишь дети дворян. В 1853 году практиковалось преподавание на дополнительных кур­сах форм делопроизводства и судебного порядка, но потом это найдено неудоб­ным и не достигающим соответствующей цели.

Цель учреждения уездных училищ, по новому уставу, состояла в том, что­бы люди всех сословий, а в особенности дети купцов и ремесленников, совме­стно с общим элементарным образованием, могли бы получить и такие сведе­ния, которые необходимы в практическом быту. Система преподавания пола­галась предметная, но не классная. По уставу 1804 г. ученики, окончившие кур­сы, могли поступить в гимназию; по уставу 1828 г. лица свободных состояний, окончившие курс, имели право вступить в гражданскую службу предпочтитель­но пред теми, которые не учились в уездных училищах, и срок выслуги на чин им был сокращен.

Преобразование училища в 1835 году было сделано «с великим торжеством», но описания этого торжества в делах не сохранилось.

 

Почетные и штатные смотрители училища во второй период

Я уже упоминал, что в последние 15 лет, с 1820 и 1835 г., должность почетного смотрителя оставалась вакантной. Во второй период, начиная с 1835 и до 1852 г., почетного смотрителя также не было. Богатое Елабужское купечество почему-то уклонялось от этой должности, а чиновники стеснялись, вероятно, платой, кото­рую приходилось вносить в пользу училища. В «Сборник постановлений и распо­ряжений» министерства народного просвещения за эти года довольно часто встре­чаются указания на то, что почетные смотрители уездных училищ не платили де­нег, поэтому предлагается принимать соответствующие меры.

Наконец, 6 февраля 1852 года высочайшим приказом определен на эту долж­ность титулярный советник Петр Михайлович Карпов, происходивший из военного звания. Он служил прежде штаб-ротмистром в Оренбургском казачьем пол­ку и был даже утвержден командиром 5-го эскадрона.

Для училища Карпов оказывал большую материальную поддержку, потому что вносил ежегодно 150 руб. сереб. В 1857 г. он уволился от должности в чине кол­лежского советника.

27 мая 1858 года определен окончивший курс во 2-й Казанской гимназии дво­рянин Валериан Павлович Алашеев, которому дан чин коллежского регистратора. Он обязался вносить ежегодно по 150 руб. Г. Алашеев служил чрезвычайно долго, до 1884 года, когда уволен был в отставку. Он имел все знаки отличия, которые можно получить на этой должности, до ордена св. Владимира 4 ст. включительно. В Елабужском уезде у него было имение, перешедшее ему от матери; он служил потом по выборным должностям, был, например, председателем Елабужской зем­ской управы; пользовался любовью и уважением всех за свой ум, деятельность и обходительность.

В 1834 г., как я упоминал выше, был переведен штатным смотрителем Николай Дмитриевич Савинов, который служил до 24 сентября 1851 года, когда был уволен в отставку с мундиром и пенсиею и получил орден св. Владимира 4 ст. за 35-лет­нюю беспорочную службу.

На место Савинова был переведен смотритель Котельнических училищ Ни­колай Федорович Бажин. Происходил из крестьян. Образование получил в Вят­ской гимназии. Службу начал учителем Яранского приходского училища. 15 ян­варя 1857 года он был перемещен к той же должности в г. Орлов. Он был человек очень усердный и деятельный. При нем училище было поставлено весьма хорошо, и он удостаивался не редко благодарности и денежных наград.

С 1857 г. штатным смотрителем определен из экономов Казанского универ­ситета, титулярный советник Степан Антипович Смирнов. Получил образова­ние в Казанской духовной семинарии, но не кончил там курса. Службу начал в Цивильском уездном училище, потом был штатным смотрителем Малмыжско-го и Вятского уездного училища и, наконец, экономом при Казанском универси­тете. Он служил недолго, до 1861 года, когда был уволен в отставку и получил полную пенсию.

 

Законоучители

С 1835 по 1 января 1841 года продолжал службу священник Годнев, который умер в январе того же года. На его место определен священник Петр Никитич Кулыгинский, один из первых воспитанников, поступивших в училище в 1809 году. Отец его, протоиерей Никита Кулыгинский, был прежде законоучителем уездно­го училища. Окончил курс в Вятской духовной семинарии. Свою службу он на­чал учителем Сарапульского духовного училища, а потом, принявши сан священ­ника, был назначен в с. Можгу Елабужского уезда; из Можги переведен в Елабужский Спасский собор. С 1840 г. он преподавал Закон Божий в Елабужском приход­ском училище, а 21 января 1842 года перемещен законоучителем уездного учили­ща. В этой должности он служил до конца своей жизни, целых 13 лет. Кроме того, он состоял присутствующим в Елабужском духовном правлении.

П.Н. Кулыгинский, как и его друг, Иван Васильевич Шишкин, всю свою жизнь посвятил на служение родному краю.

Более всего интересовало о. Петра, наполняло всю его жизнь, помимо его пря­мых обязанностей, как пастыря и учителя, — это историческая судьба нашего оте­чества и в частности его родины. Историю своего отечества он знал в совершен­стве (по летописи, Карамзину). Дом его был открыт для всех. Всякий имел здесь ласковый прием и находил много полезного и назидательного из беседы с радуш­ным хозяином. Его посещал нередко И.В. Шишкин, известный составитель исто­рии г. Елабуги. Излюбленной темой для разговора был родной город, его древно­сти и изыскания в России.

Плодом его изысканий и занятий были его литературные произведения по ис­тории местного края, напечатанные в Вятских Губернских Ведомостях. Считаем не лишним указать их, тем более что из 5 его напечатанных сочинений мы име­ли удовольствие читать 4 из них в рукописях, сохранившихся у родственников И.В. Шишкина.

  • «О месте чудесного явления, празднуемого св. церковью 1 августа». 1847 г.,
    № 1-3.
  • «О пожаловании Царем Иоанном Васильевичем Покровской церкви образа
    Трех Святителей». 1842 г., № 43 и 1844 г., № 41.
  • «Трехсвятское село или нынешняя Елабуга во время Пугачева». 1847 г.,
    № 3-8.
  • «Акаевщина». 1847 г., № 34-35.
  • «Некролог Елабужского священника И.М. Замятина» (в рукописи не сохра­нился).

 

«История г. Елабуги» Шишкина есть не что иное, как переделка тех же сочине­ний Кулыгинского. Шишкину принадлежат лишь 2 страницы предисловия по гео­графии города да 5-я глава — о современном состоянии г. Елабуги.

К неизданным сочинениям о. Кулыгинского относятся его речи, читанные на торжественных актах в Елабужском уездном училище с разрешения училищного на­чальства. Таких речей мы нашли в архиве 3:

  • «Речь приветственная и речь благодарственная к посетителям» (на акте
    1842 г.).
  • «Историческое рассуждение о начале и распространении христианской ре­лигии в России» (на акте 1845 г.).
  • «Рассуждение о благодетельных следствиях для мира принятия христианст­ва Константином Великим» (на акте 1850 г.).

Первое историческое рассуждение — чрезвычайно тщательно составленный капитальный труд на основании истории Карамзина, летописи, жития св. равно­апостольного князя Владимира и княгини Ольги, не лишенный некоторых ориги­нальных мыслей.

На рукописи этого сочинения директором училищ Полиновским сделана над­пись: «Свидетельствую мою благодарность за сие назидательное рассуждение».

Гораздо больший интерес представляет другое рассуждение Кулыгинского, в котором он высказывает свои взгляды о значении принятия христианства, делая

ссылки на целый ряд авторов, простое перечисление которых ясно показывает, как серьезно о. Кулыгинский относился к своему труду. Вот делаемые им ссылки на авторов:

  1. Тертуллиан. «Апология христианства».
  2. Евсевий, книги VII и VIII.
  3. Беда. История англосаксов, кн. I.
  4. Евсевий. История о смерти гонителей христианства.
  5. Василий Великий. LXXII.
  6. Архимандрит Иннокентий. Церковная история.
  7. Ремигий, латинский писатель.

В некоторых своих взглядах и выводах о. Кулыгинский, конечно, заблуждал­ся, например, «О поездке Иоанна Грозного по Каме, об основании им Покровской церкви». Историческая картина опровергает такое мнение и доказывает по дням и часам, что Иоанн Грозный ни в каком случае не мог быть на месте нынешней Елабуги. Однако взгляды его разделялись даже в сравнительно недавнее время таки­ми компетентными лицами, как покойный попечитель Казанского учебного окру­га П.Д. Шестаков.

О. Петр Кулыгинский искренно верил в описываемые им события, они вошли, так сказать, в его плоть и кровь с раннего детства. Он считал свои труды незначи­тельною лептою, которую он внес в общую сокровищницу знаний.

«По нравственным качествам, он был выдающимся лицом по своей доброте, незлобию и нестяжательности», писал мне один из его родственников, священ­ник Казаринов. То же самое говорят его бывшие ученики и некоторые старожилы г. Елабуги. Бескорыстие была также выдающаяся черта его характера. После сво­ей смерти, несмотря на продолжительную службу в довольно богатом приходе, он не оставил почти ничего своим детям…

Петр Никитич умер 21 мая 1855 года, на 57 году своей жизни. Он погребен около алтаря прежнего кладбищенского храма. Над его могилой поставлен более чем скромный памятник, уже довольно таки обветшавший.

Как о законоучителе, я должен сказать об о. Кулыгинском, что он не пользо­вался расположением начальства, преподавал не согласно с требованием педагоги­ки. Он заставлял заучивать буквально, хотя, конечно, и делал необходимые разъ­яснения.

С 18 июля 1855 года законоучителем определен священник Спасского собора Николай Дмитриевич Спасский, окончивший курс в Вятской духовной семинарии. Службу он начал в Елабужском духовном училище, потом был утвержден помощ­ником инспектора. Посвящен в сан священника был в 1854 году, а в 1855 году пе­реведен в Спасский собор.

Описание местности

Училищное место находилось на Покровской улице, место купца Д. Стахеева до места купца Федора Чернова; оно имело 12 саж., равно как и на задах рядом с местом Чернова же. Внутрь квартала и рядом с местом купца Стахеева по 40 саж., а всего 480 кв. сажен.

Строения, пожертвованные под училище протоиереем Юрьевым, были не осо­бенно новы и прочны и неоднократно подвергались ремонту…

Пожар в ночь на 23 августа 1850 года истребил лучшую часть города; сгорело до 400 домов, в том числе и училищное здание со всем почти казенным имущест­вом. С этого года начинается десятилетнее скитание училища по квартирам.

Начинать уроки вскоре после пожара не представлялось никакой возможности, за неимением мало-мальски подходящего помещения. Обгоревший дом училища было разрешено предохранить от сырости и ветра, покрыв его оставшимся после пожара железом. На экономическую сумму были заготовлены ученические парты.

Только с половины учебного года, с 8 января, представилась возможность на­чать классные занятия: была найдена, при тогдашних обстоятельствах, довольно удобная и тёплая квартира в доме А.В. Шишкиной за 100 рублей в год.

5 января 1852 года училище перешло на квартиру в дом Южковых, на Казан­ской улице. Новая квартира состояла из 5 комнат, из которых две занимал смот­ритель.

Еще в 1851 году директор училищ просил штатного смотрителя озаботиться постройкой погоревшего училища на счет добровольных пожертвований граждан, но все старания последнего в этом отношении были безуспешны. На убеждения его общество отвечало, что если оно и жертвует, то лишь на одни богоугодные заведе­ния, к числу которых училище не принадлежит. Кроме того, общество уклонялось от пожертвования в пользу училища под предлогом убытков, понесенных гражда­нами от недавнего пожара, и прямо указывало на то, что казна может выстроить училище без всякого с их стороны пособия. После этого штатный смотритель за­ботился уже о том, как бы выгоднее променять обгоревший дом с местом на дру­гой. Найден был дом Пупышева, но требования большой придачи (около 2 000 р.) заставило отказаться от этой мысли.

Таким образом, не находя никаких других средств для доставления училищу удобного и приличного помещения, как средства обратиться к пособию казны, смот­ритель представил директору училищ смету в 2 886 руб. на возобновление старого дома; источником расхода указан был капитал из общей суммы министерства на­родного просвещения или из Государственного Казначейства, а источником погаше­ния задолженнои суммы предположены остаточные от расхода суммы и вносимые почетным смотрителем пожертвования. Однако разрешения от директора на при­ведение в дело сметы не последовало, значительные издержки на перестройку дома найдены им совершенно бесполезными, потому что старый дом по тесноте своей не мог дать свободного помещения и гораздо меньшему числу учащихся, нежели како­го можно ожидать по населению города, и поэтому издержки по представленному проекту и смете не достигли бы своей цели.

В 1854 г., в присутствии педагогического совета Вятской гимназии, училище и место были проданы с публичных торгов елабужскому купцу Ал. Ив. Стахееву за 1 500 руб.

Помещение училища в доме мещан Южковых было очень неудобно и поэто­му 2 апреля 1855 года заключен был контракт с купцом Ив. Стахеевым, взявшим в аренду дом мещан Новиковых на Покровской улице, возле гостиного двора, по140 руб. в год. Квартира эта состояла из 6 комнат, довольно просторных; здесь учи­лище помещалось до 1 июля 1860 года.

Все училищные квартиры были вообще мало удобны, тесны; некоторое исклю­чение представляла лишь последняя квартира.

Что же касается помещения в доме протоиерея Юрьева, то перед пожаром оно было отстроено, отделано и было сначала довольно просторно, когда число учени­ков было невелико. Санитарная обстановка дома, судя по местоположению, раз­меру здания, вместимости воздуха, освещению и т. п., как это видно из плана и фасада здания, удовлетворяла требованиям школьной гигиены. С сороковых го­дов количество учащихся стало прогрессивно увеличиваться и в училище сдела­лось теснее…

 

Несколько слов о научных трудах преподавателей

Научными трудами никто из преподавателей не занимался, за исключением священника П. Кулыгинского и учителя Постникова, о которых мы упоминали выше. Некоторые преподаватели занимались наблюдениями и собиранием различ­ного рода сведений по обязанности или по распоряжению начальства. Так, учи­тель Салтыков вел метеорологические наблюдения; учитель Тронин в 1847 г. на­чал было, по поручению географического общества, составлять описание древно­стей Елабужского уезда, но он сделал очень мало и не посылал из собранных ма­териалов ничего. В 1856 г. было предложено преподавателям истории и географии заняться статистическим описанием своего уезда. Учитель Постников деятельно принялся за труд и составил описание только части уезда, но не окончил вследст­вие перевода его в гор. Казань.

В 1846 г. Императорская Академия наук просила преподавателей заняться разбором и собиранием областных слов, но никто не нашел возможным занять­ся этим трудом.

 

Период третий (1860-1881 г.) Воскресная школа

Г. министр внутренних дел, по соглашению с г. министром народного просвеще­ния, находя, что учреждение в городах воскресных школ должно принести сущест­венную пользу для городских обществ и что устройство таких школ, как показывает опыт, может быть сделано с весьма незначительными издержками, предложил цирку-лярно начальникам губерний обратить внимание на этот предмет с тем, чтобы если по местным обстоятельствам представляется возможным завести подобным образом воскресные школы в городах, то соображения по сему предмету сообщат министру внутренних дел для дальнейших соображений.

Историю нового периода мы начнем с воскресной школы. Упомянутый выше циркуляр дал толчок к открытию во многих городах не только воскресных, но и «буднишних» школ для взрослого населения и детей ремесленников. Елабуга не отстала от других городов. 20 июня 1860 г. попечителем округа дано было разре­шение на открытие воскресной школы при уездном училище, «для обучения де­тей ремесленников по представленной программе». Открытие происходило 21 августа 1860 года после молебствия в соборе, в присутствии городского головы и всех членов училища.

В день открытия поступило 10 учеников, из которых 8 — дети ремесленников от 14 до 17 лет, и 2 пожилых уже людей. Закон Божий преподавал священник Спас­ский, чтение, письмо и арифметику учитель русского языка Калугин, а естествове­дение учитель истории и географии Пухов. Уроки, конечно, были бесплатные. На учебные пособия городское общество ассигновало 25 рублей.

Однако школа не привилась к жителям, и в августе 1862 года, по неимению учеников, была закрыта.

В 1862 г. последовало Высочайшее распоряжение о закрытии всех вообще во­скресных школ и народных читален «впредь до преобразования означенных школ на новых началах».

 

50-летний юбилей уездного училища в новом помещении и открытие женского училища 2 разряда

1860 год в летописях училища имеет такое же значение, как и 1809 год, год ос­нования училища.

Начнем все по порядку и обратимся к истории училищного дома.

Обгоревший в пожаре 1850 года собственный училищный дом с довольно об­ширным принадлежащим ему местом, как известно, был продан с публичных тор­гов; училище 10 лет не имело собственного приличного помещения и должно было скитаться по неудобным квартирам. Между тем число учеников с каждым годом уве­личивалось, увеличивались и неудобства от временных помещений заведения; учи­лищное начальство долго было озабочиваемо приисканием средств — дать ему про­сторное помещение, и в этом деле помогла, наконец, частная благотворительность.

В 1857 г. Елабужский I гильдии купец, потомственный почетный гражданин Капитон Яковлевич Ушков, «из искреннего желания успехов просвещения в род­ном городе, возымел прекрасную мысль — выстроить для уездного училища про­сторное помещение со всеми удобствами, требуемыми учебным заведением» (из донесения штатного смотрителя директору училищ). В тот же год было приступ-лено к постройке его.

Между тем среди Елабужского общества возникла другая благая мысль на поль­зу просвещения — основать училище для девиц, и в 1859 году приговором город­ского общества было постановлено учредить в г. Елабуге женское училище 2 раз­ряда. К.Я. Ушков решил дать приличное помещение вновь возникающему учебно­му заведению в доме, строимом для уездного училища, и тем скорее осуществить желание общества. Он распространил уже вчерне оконченное здание новыми при­стройками и обширным флигелем. Дом окончательно отделан в августе 1860 года и, по соглашению педагогического совета училища с устроителем заведения и с согласия директора, 8 сентября, день Рождества Пресвятой Богородицы и рожде­ния Наследника Цесаревича Николая Александровича, был избран днем открытия женского училища и перемещения уездного на новоселье. Эти два счастливые со­бытия совпадали с началом второго пятидесятилетия существования Елабужско­го уездного училища, и потому педагогический совет его, с разрешения начальст ва, постановил отпраздновать в этот же день и его пятидесятилетие, завершенное такими отрадными для просвещения города событиями.

Для торжества открытия женского училища и 50-летнего юбилея уездного были приглашены: попечитель Казанского учебного округа князь Павел Петро­вич Вяземский, Вятский гражданский губернатор Михаил Карлович Клингенберг, как почетный попечитель женских учебных заведений губернии, штатные смотрители соседних училищ — Мамадышского, Мензелинского, Сарапульского и Малмыжского.

4 сентября прибыл в г. Елабугу директор училищ Вятской губернии Иван Ми­хайлович Глебов…

…директор училищ Вятской губернии в живой речи изобразил ход образова­ния в нашем крае, постепенное основание училищ и учреждений, доказывающих пробуждающееся стремление к цивилизованию края, и выразить свое сочувствие обществу, в короткое время основавшему у себя и банк, и детский приют, и жен­ское училище, и от лица всех их попечению вверенных детей — полную благодар­ность благотворителю, давшему прекрасный и удобный приют училищам.

Вслед за речью директора, учитель русского языка А. Калугин прочел в честь юбилея краткий исторический очерк 50-летнего существования уездного учили­ща, изложил ход дела основания женского училища и заключил речь свою крат­ким словом ко вновь поступающим ученицам.

Им же был прочитан потом ответ Г. Вятского Губернатора на официальное приглашение к этому торжеству, сделанное педагогическим советом. Он пожелал, «чтобы как вновь открываемое учебное заведение, так и празднующее свой 50-лет­ний юбилей училище, более и более преуспевали в развитии народного просвеще­ния в молодом поколении граждан г. Елабуги, всегда отличающихся благородным стремлением к общей пользе»…

К.Я. Ушков в обращении к директору училищ выразил, что он, вполне сочув­ствуя высокому образованию юношества, приносит в дар училищам, для блага де­тей своих сограждан, сооруженное им здание, и торжественно вручил ему акты на пожертвованный им на вечные времена дом для училища, вместе с планом и фаса­дом его. Директор училищ, приняв акты, отвечал Ушкову, что он и все присутст­вующие здесь высоко ценят прекрасные чувства его и соревнование к пользе на­родного образования и отеческую его любовь к детям, образованию которых по­свящается им такое прекрасное здание, и что он, директор, считает за счастье до­вести о том до сведения своего начальства. Это была одна из самых торжествен­ных минут этого праздника…

Жертвователь К.Я. Ушков, после долгой переписки, был награжден орденом св. Станислава 2 ст. Имя его увековечено в рекреационном зале училища в сле­дующих словах:

Дом этот пожертвован уездному и женскому училищам Елабужским потом­ственным и почетным гражданином 1 гильдии купцом Капитоном Яковлевичем Ушковым 8 сентября I860 г.

 

Почетные и штатные смотрители в 3 период существования училища

В третий период существования училища почетным смотрителем служил тоже Валериан Павлович Алашеев, в отставке.

Таким образом, служба г. Алашеева продолжалась целых 25 лет. В пользу учи­лища он вносил ежегодно по 150 рублей.

В начале этого периода штатным смотрителем служил Смирнов… В 1862 году ему была назначена пенсия за 25-летнюю службу, и он уволен был в отставку, по­лучив в награду орден св. Станислава 3 ст.

Обязанности штатного смотрителя поручено исправлять учителю русского языка Александру Николаевичу Калугину. Этот талантливый молодой преподава­тель недолго служил в г. Елабуге: в 1863 году он был переведен и. д. (исполняющим должность — Авт.) штатного смотрителя в Бугульминское уездное училище.

26 апреля 1863 года штатным смотрителем переведен Владимир Михайлович Стржалковский. Он происходил из дворянского сословия, первоначальное свое об­разование получил в Александровском институте в г. Нижнем Новгороде, где учил­ся на казенный счет. В 1850 году он поступил в число студентов Императорско­го Казанского университета по математическому факультету, но не окончил кур­са. Выдержав экзамен на звание учителя арифметики и геометрии уездного учи­лища…, в Елабуге он преподавал русский язык в женском училище 2-го разряда; в продолжение 8 лет был одним из самых полезных членов уездного училищного со­вета, три года состоял почетным мировым судьей, больше года нес на себе звание действительного члена елабужского уездного попечительства детских приютов…

В Елабуге Стржалковский оставил самые приятные воспоминания у своих быв­ших учеников. В продолжение десятилетней своей службы он поставил уездное училище наряду с лучшими в губернии, особенно по воспитательной части. Учеб­ное дело зависело больше от состава преподавателей, хотя и тут Владимир Ми­хайлович старался помочь молодым или менее опытным преподавателям своими указаниями и добрым советом…

 

Новое училищное здание, пожертвованное К.Я. Ушковым

8 сентября 1860 года было днем перемещения уездного училища на новоселье и вместе 50-летним юбилеем его существования.

Новое училищное здание построено на одной из лучших улиц, Казанской. Оно состояло из главного каменного двухэтажного корпуса, пристроенного к нему «гла­голем» каменного двухэтажного флигеля и другого такого же флигеля, находяще­гося отдельно.

В главном корпусе вверху помещалось уездное училище с домовою церко­вью, внизу женское училище и квартира штатного смотрителя. В верхнем этаже первого флигеля помещалась канцелярия, библиотека и квартира законоучите­ля, а в нижнем жилые службы. Второй флигель был занят квартирами началь­ницы, наставницы женского училища и приготовительного класса при нем; вни­зу помещались холодные службы. Позади второго флигеля было место для не­большого сада.

Все комнаты, жилые и классные, были оклеены отличными обоями, обширны, светлы и красивы. По обширности, красоте и удобству это было одно из лучших зданий в округе для уездного училища.

Пространство, занимаемое училищем, равнялось 560 квадр. саж.; из них 378 кв. с. было под зданиями и двором и 182 кв. саж. отведены для черного двора и сада. Для нас интересны размеры классных комнат и высота их. Вот точное их вы­числение, согласно плану:

высота классов…………………………………………………………………….. ЪУг арш.

поверхность I класса……………………………………………………………. 17,2 кв. с.

поверхность II класса………………………………………………………….. 8,8 кв. с.

поверхность III класса…………………………………………………………. 6,5 кв. с.

поверхность церкви…………………………………………………………….. 16,5 кв. с.

поверхность ризницы………………………………………………………….. 3,3 кв. с.

поверхность библиотеки……………………………………………………… 8,4 кв. с.

поверхность двух прихожих, черных сеней и лестницы……….. 8,1 кв. с.

Считая площадь пола на каждого ученика по 2 кв. арш., первый класс мог вме­стить 75 человек, второй — 40, и третий — 30, а всего около 150 учеников. Что ка­сается объема, то первый класс равен почти 10, 300 куб. фут., следовательно, на каждого ученика приходится около 137 куб. ф.; в других классах приходится поч­ти такое же количество.

В школьном здании архитектора Феррона на Парижской выставке 1878 года приходилось 60 квадр. метров стекла на 55 кв. метр, площади пола, т. е. почти 1:1. Конечно, такое отношение площади пола к световой можно встретить только в немногих учебных заведениях, даже наиболее благоустроенных. Вообще же сле­дует принять отношение 1 к 4 или 1 к 5. Уездное училище в доме Ушкова удовле­творяло и этому требованию, потому что отношение световой площади и площа­ди пола равно было 1:4,5.

Что касается классной мебели, то она, судя по оставшимся партам, которые неко­торое время употреблялись и в городском училище, мало удовлетворяла современным требованиям школьной гигиены и была устроена самым примитивным способом.

Училищное здание оценено было по тогдашним ценам в 30 300 руб., а если счи­тать последующие переделки, то оно обошлось в 35 000 р.

 

Период четвертый (1888-1896 г.)

Городское училище

Положение о городских училищах, которые заменили уездные училища, Высо­чайше утверждено 31 мая 1872 года.

Чем же отличаются городские училища от уездных? Во-первых, более обширной программой по геометрии, русскому и славянскому языку и введением нового пред­мета естественной истории и физики; во-вторых, классной системой преподавания. Чтобы получить свидетельство об окончании курса, мальчику нужно проучиться в городском училище 6 лет. Столько же приходилось учиться для получения свиде­тельства и уездного училища, 3 года в начальном училище и 3 в уездном.

Дети, окончившие курс в начальном училище и перешедшие в городское учи­лище, теряют целый год, так как они принимаются в 3 отделение городского учи­лища и учатся до окончания курса 4 года.

Классная и предметная система преподавания служили в недавнее время пред­метом горячей полемики в литературе. Первая система взяла все-таки перевес, хотя в последние 4-5 лет в некоторых городских училищах, в виде опыта, официально разрешено предметное преподавание.

Об открытии училища

11 февраля 1886 г. Елабужская городская дума сделала постановление: а) «на преобразование уездного училища в городское трехклассное, б) на производство из городских средств пособия одной тысячи шестидесяти рублей ежегодно для со­держания третьего класса училища, в) на предоставление особого городского удоб­ного помещения для училища, с тем, чтобы прогимназия была оставлена в зани­маемом ею и уездным училищем здании».

Как уездное училище обязано своим существованием частным благотворите­лям, так и городское училище обязано во многом частным лицам, потомственным почетным гражданам Федору Прохоровичу Гирбасову и его сыну Прохору Федо­ровичу, имена которых для этих учебных заведений должны быть вечно памят­ны, подобно именам Юрьева и Ушкова для уездного училища. Первый из них, бу­дучи городским головою, своим влиянием содействовал преобразованию уездно­го училища в городское и пожертвовал капитал в 1 100 рублей, проценты с кото­рого идут на уплату за учение 10 беднейших учеников; второй, П.Ф. Гирбасов, вы­строил специально приспособленное здание и пожертвовал его Елабужскому го­родскому обществу для помещения городского училища или того учебного заве­дения, которое его заменит впоследствии.

Министр народного просвещения разрешил преобразовать Елабужское уезд­ное училище в городское трехклассное с 1 июля 1888 года, с обращением на содер­жание этого училища 2 240 рублей, ассигнуемых из казны на содержание уездно­го училища, 1 060 руб., жертвуемых на этот предмет местным городским общест­вом, и 25 руб. из специальных средств, а всего 3 325 рублей.

В августе месяце 1888 года училищное здание было совсем готово. 2 сентяб­ря 1888 года директор народных училищ уведомил, что управляющий Казанским учебным округом разрешил открыть городское училище.

8 сентября 1888 года (в этот же день праздновало свое новоселье и уездное училище в 1860 году) состоялось открытие в г. Елабуге городского трехклассно­го училища. Приемные испытания в четыре первые отделения вновь открываемо­го училища к этому времени были окончены, и учеников, принятых в 1 и 2 класс, состояло к 8 сентября 118 человек.

Накануне дня торжественного акта открытия городского училища учителя вместе с учениками присутствовали на всенощном бдении в приходской церкви Покрова Пресвятой Богородицы. В самый же день акта ученики являлись в пол­ном числе в помещение училища, в исходе девятого часа отправились в сопрово­ждении своих наставников стройными рядами в Спасский собор, где и заняли от веденное им место с правой стороны. К началу обедни прибыли в Спасский со­бор городской голова Ф.П. Гирбасов, строитель училища П.Ф. Гирбасов, инспек­тор народных училищ В.А. Ислентьев, уездный исправник Н.А. Машковцев и дру­гие представители и почетные лица г. Елабуги. По окончании литургии последовал из собора, в сопровождении духовенства, певчих учеников, учителей и названных выше лиц, крестный ход с чудотворным образом Спасителя, особенно чтимым ме­стными жителями, и образом Св. Архангела Михаила к храмам Святителя Николая Чудотворца и Покрова Пресвятой Богородицы, из которых на встречу были под­няты и вынесены местные храмовые иконы, и шествие с св. иконами и хоругвями направилось к дому городского училища, украшенному над главным входом гро­мадными, сделанными из хвойной зелени, вензелями Государя Императора и Го­сударыни Императрицы и по всему фасаду флагами и сплетенною из дубовых ве­ток надписью: «Боже, царя храни!»

Здесь в рекреационном зале училища, декорированном также флагами, зеле­нью и цветами, в присутствии приглашенных на акт открытия представителей ме­стных учреждений, гласных городской думы, почетных обывателей г. Елабуги, учи­телей и учительниц елабужских учебных заведений и родителей учеников, законо­учителем училища о. Иоанном Свечниковым было сказано приличное случаю сло­во и протоиереем Спасского собора о. Николаем Макаровым в сослужении двух священников совершен молебен с водоосвящением…

Далее инспектор произнес речь следующего содержания:

«Настоящий акт открытия городского училища будет полнее, если Вы, мм. гг., удостоите своим благосклонным вниманием мою не мудрую, но правдивую речь.

Было время, когда Елабуга имела только два училища — уездное и приходское; уездное помещалось в доме, построенном К.Я. Ушковым, а приходское в здании городского общества. По введении земских учреждений и развитии грамотности в народе появились в Елабуге одно за другим три народные училища — мужское, женское и для детей обоего пола. Эти последние возникновением и содержани­ем своим обязаны земству, но внешнее благоустройство их и настоящее поло­жение зависело от частной благотворительности. Открытое в семидесятых годах первое мужское земское училище в Елабуге, переходя с одной тесной квартиры на другую, не могло удовлетворить потребности образования в местном населе­нии; но явился частный благотворитель, построил для помещения одного учили­ща, при небольшом пособии от земства и частных лиц, обширное здание, и муж­ское земское училище вполне развило свои силы. В таком же положении нахо­дилось до 1878 года и женское земское училище. Тот же благотворитель, узнав, что училище это по неимению квартиры от города должно закрыться, выстроил сперва помещение для двух отделений, а потом сделал пристройку для 3-го отде­ления женского училища. Этот же благотворитель, по собственному почину, по­строил обширное здание для третьего земского училища. Каждый из нас, здесь присутствующих, знает имя этого благотворителя, давшего приюты для просве­щения детей беднейших жителей г. Елабуги! Бескорыстная деятельность Федо­ра Прохоровича Гирбасова не нуждается в восхвалении и излишних прикрасах: она ясно говорит сама за себя.

Кто застроил целый квартал зданиями для помещения ремесленного училища и его мастерских, воспитывающих трудящееся молодое поколение из среды бед­нейшего населения г. Елабуги и его уезда? Кто содержит на свой счет до 60 учени­ков этого учебного заведения и, таким образом, сберегает его средства, увеличи­вая капитал училища нарастающими процентами? Все тот же елабужский благо­творитель и попечитель народных училищ Федор Прохорович Гирбасов.

Я слишком затруднил бы ваше внимание, если бы стал подробно перечислять все дела благотворения этого дорогого для народного образования человека».

Далее оратор говорит об издании Федором Прохоровичем «Житий Святых», имена которых послужили к наречению членов Августейшей семьи Государя Им­ператора, о пожертвовании им 200 руб. на издание книги для просвещения вотя­ков Елабужского уезда, о постройке в 1888 году нового просторного здания для смешанного земского училища в г. Елабуге и для церковно-приходской школы в деревне Колосовке…

Государь Император, по всеподданнейшему докладу г. министра народного просвещения, Всемилостивейшее соизволил, в 1 день января 1889 года пожало­вать П.Ф. Гирбасова, во внимание к пожертвованию на пользу народного образо­вания, орденом св. Станислава 3 степени.

24 марта 1890 года министр народного просвещения разрешил поставить в рекреационном зале Елабужского городского училища портрет городского голо­вы Федора Прохоровича Гирбасова.

Личный состав училища

Городскому училищу принадлежит будущее, жизнь его еще впереди, поэтому мы изложим лишь кратко необходимые сведения.

26 апреля 1889 года почетным смотрителем был определен строитель учили­ща, потомственный почетный гражданин Прохор Федорович Гирбасов, получив­ший образование в Елабужском уездном училище, где окончил курс. П.Ф. служил в этой должности два трехлетия, до 1 мая 1895 года, принимал постоянное жи­вое участие не только в материальных нуждах училища, но помогая своим сове­том и указаниями педагогическому совету по хозяйственным вопросам. В про­должение 6 лет он внес в специальные средства училища 900 руб., которые израс­ходованы исключительно на ученическую библиотеку и наглядные учебные посо­бия. В 1891 году он передал городскому обществу часть усадебной земли, примы­кающей к училищу, отделенной от соседних построек каменной стеной, с находя­щимися на ней сараем, палисадником с беседкой и огородом. Последнее пожерт­вование стоит около 3500 рублей. В 1892 году он переделал накаты и полы в ниж­нем этаже училищного здания и ремонтировал духовые печи, что стоило ему око­ло 400 рублей. Я не говорю уже о мелочных пожертвованиях П.Ф., который поку­пал бедным детям книги, вносил за них плату и проч.

За 6-летнюю службу в должности почетного смотрителя П.Ф. был награжден орденом св. Анны 3 степени. С 16 января 1896 года он утвержден на 3-е трехлетие в должности почетного смотрителя городского училища, которому, надеюсь, и в будущем он посвятит свою деятельность.

Кто застроил целый квартал зданиями для помещения ремесленного училища и его мастерских, воспитывающих трудящееся молодое поколение из среды бед­нейшего населения г. Елабуги и его уезда? Кто содержит на свой счет до 60 учени­ков этого учебного заведения и, таким образом, сберегает его средства, увеличи­вая капитал училища нарастающими процентами? Все тот же елабужский благо­творитель и попечитель народных училищ Федор Прохорович Гирбасов.

Я слишком затруднил бы ваше внимание, если бы стал подробно перечислять все дела благотворения этого дорогого для народного образования человека».

Далее оратор говорит об издании Федором Прохоровичем «Житий Святых», имена которых послужили к наречению членов Августейшей семьи Государя Им­ператора, о пожертвовании им 200 руб. на издание книги для просвещения вотя­ков Елабужского уезда, о постройке в 1888 году нового просторного здания для смешанного земского училища в г. Елабуге и для церковно-приходской школы в деревне Колосовке…

Государь Император, по всеподданнейшему докладу г. министра народного просвещения, Всемилостивейшее соизволил, в 1 день января 1889 года пожало­вать П.Ф. Гирбасова, во внимание к пожертвованию на пользу народного образо­вания, орденом св. Станислава 3 степени.

24 марта 1890 года министр народного просвещения разрешил поставить в рекреационном зале Елабужского городского училища портрет городского голо­вы Федора Прохоровича Гирбасова.

Личный состав училища

Городскому училищу принадлежит будущее, жизнь его еще впереди, поэтому мы изложим лишь кратко необходимые сведения.

26 апреля 1889 года почетным смотрителем был определен строитель учили­ща, потомственный почетный гражданин Прохор Федорович Гирбасов, получив­ший образование в Елабужском уездном училище, где окончил курс. П.Ф. служил в этой должности два трехлетия, до 1 мая 1895 года, принимал постоянное жи­вое участие не только в материальных нуждах училища, но помогая своим сове­том и указаниями педагогическому совету по хозяйственным вопросам. В про­должение 6 лет он внес в специальные средства училища 900 руб., которые израс­ходованы исключительно на ученическую библиотеку и наглядные учебные посо­бия. В 1891 году он передал городскому обществу часть усадебной земли, примы­кающей к училищу, отделенной от соседних построек каменной стеной, с находя­щимися на ней сараем, палисадником с беседкой и огородом. Последнее пожерт­вование стоит около 3500 рублей. В 1892 году он переделал накаты и полы в ниж­нем этаже училищного здания и ремонтировал духовые печи, что стоило ему око­ло 400 рублей. Я не говорю уже о мелочных пожертвованиях П.Ф., который поку­пал бедным детям книги, вносил за них плату и проч.

За 6-летнюю службу в должности почетного смотрителя П.Ф. был награжден орденом св. Анны 3 степени. С 16 января 1896 года он утвержден на 3-е трехлетие в должности почетного смотрителя городского училища, которому, надеюсь, и в будущем он посвятит свою деятельность.

Учители-инспекторы. 1) Коллежский секретарь Михаил Степанович Емелья­нов (исправлял должность), получил образование в Казанском учительском ин­ституте. С 1 июля 1882 г. по 1 июля 1888 г. состоял учителем Казанского городско­го 4 классного училища. С 1 июля 1888 г. по июль 1889 года служил в г. Елабуге. С 1889 г. и до настоящего времени служит учителем Хвалынского городского 2-х классного училища.

2) Надворный советник Николай Иванович Кутше, получил образование в Вольской классической прогимназии, где окончил полный курс. По окончании кур­са в Казанском учительском институте в 1882 г. с 1 июля назначен учителем Хва­лынского городского училища. 10 октября 1889 г. переведен на должность учите­ля-инспектора Елабужского городского училища, состоит в этой должности и в настоящее время.

Из литературных трудов его напечатаны следующие:

  • Объяснительное чтение стихотворения Кольцова «Песня пахаря». («Русск.
    Начальн. Учит.» за февраль 1884 г.).
  • «О программе и обучении славянскому языку в городских училищах» («Рус­ск. Начальн. Учит.» за февраль 1886 г.).
  • Разбор книги Соколова: «Первые уроки церковно-славянского языка».
  • «Замечания по поводу преподавания грамматики в 3 и 4 отделениях город­ских училищ» («Русск. Начальн. Учит.» за 1891 г., № 6-7).
  • «Положение начальных школ в Хвалынском уезде Саратовской губернии»
    («Русск. Начальн. Учит.» за 1885 г., № 8-9).
  • Добавление к статье: «Положение начальных школ в Хвалынском уезде» (Там
    же, № 1 за 1886 г.).
  • «О городских училищах (в виде письма). Помещено в № 11 того же жур­нала за 1887 год.
  • «О наделении школ землею в Хвалынском уезде» (Там же, № 5 за 1889 г.).
  • «Классная система преподавания в городских училищах» (Там же, № 11 и
    12 за 1890 г.).
  • «Какова должна быть славянская грамматика для городских училищ» (Там
    же, № 1 за 1890 г.).
  • «Заметки о преподавании чистописания в городских и уездных училищах»
    (Там же, № 5 за 1893 г.).
  • «Об увеличении числа уроков в 1 классе городских училищ» (Там же, № 6-7 за 1883 г.).
  • «Священник Петр Никитич Кулыгинский (Биографическая заметка)». На­печатано в «Календаре» Вятской губернии за 1893 г.
  • Планы и фасады Елабужского городского трехклассного училища, с крат­ким описанием училища в гигиеническом отношении. 6 чертеж, и 12 стр. текста.
  • «Классные столы и скамьи». Краткое руководство к устройству школьных
    парт в городских училищах (84 стр.).

Последние две работы в рукописи препровождены на гигиеническую выстав­ку в С.-Петербурге, бывшую в мае и июне 1893 года и удостоены экспертной ко­миссией «похвального отзыва».

Упомянутые сочинения были представлены, по желанию автора, на конкурс.

16) «Дуров-Александров» (Биографическая заметка). Напечатано в «Историче­ском Вестнике» за март 1884 года.

В 1891 году награжден орденом св. Станислава 3 степени, а в 1896 г. денежной наградой от Высочайшего имени — 100 руб.

Законоучитель, священник Иоанн Васильевич Свечников, окончил курс в Вят­ской духовной семинарии. В сане священника с 9 декабря 1879 года. Определен законоучителем Елабужского уездного училища 23 октября 1887 года, а с 1 июля

1888     года назначен законоучителем в городское училище. За заслуги по духовно­му ведомству награжден набедренником и скуфьею.

Учители. 1) Титулярный советник Евгений Садокович Лебедев. По окончании курса в Казанском учительском институте в 1885 году определен учителем русско­го языка Ставропольского уездного училища 1 августа 1885 года; 1 сентября того же года он перемещен учителем истории и географии в Елабужское уездное учи­лище, а с 1 июля 1888 года остался учителем вновь преобразованного из уездного городского 3 классного училища. С 1 июля 1895 года служит учителем — заведую­щим Ставропольским городским двухклассным училищем.

На Казанскую художественно-промышленную выставку в 1890 году он пред­ставлял в рукописи «Настольный и справочный словарь церковно-славянского языка» для учащих и учащихся. За эту работу была выдана Лебедеву бронзовая медаль. Труд его так и не появился в печати.

2)         Коллежский асессор Иван Александрович Ильинский, окончил курс в Ка­занском учительском институте. 10 июля 1884 года определен помощником учи­теля Спасского городского училища; 14 августа перемещен на должность учите­ля Красноярского городского училища. В г. Елабуге Ильинский служит с 3 июля 1889 года.

3)         Сергей Иванович Комаров, состоящий в X классе, по окончании курса в Казан­ском учительском институте определен помощником учителя Курмышского город­ского училища. С 1 июля 1895 года перемещен в Елабужское городское училище.

Врачи. 1) Статский советник Феофил Рафаилович Жоховский, с 7 декабря 1889 г. по 15 сентября 1892 года. Имеет ордена: св. Станислава и св. Анны 3 степени.

2) Надворный советник Яков Григорьевич Кощеев, с 15 сентября 1892 года со­стоит училищным врачом до сего времени. Имеет орден св. Анны 3 степени…

Пусть не посетует читатель на некоторую сухость изложения, составление ис­торической записки — труд крайне кропотливый, требует усиленного труда и от­нимает массу времени. Я старался представить, на основании данных в училищ­ном архиве и воспоминаний современников, жизнь училища во всей ее полноте, и не моя вина, если материал иногда был настолько беден, что не позволял с всею точностью и рельефностью выяснить некоторые стороны исторической жизни учебного заведения.

 

Кунцевич Г.З. История о Казанском царстве или Казанский летописец

Из книги: 
"Белов В.Н. Елабужский край на страницах печатных изданий Российской Империи. 
Библиографическое исследование. /- М: Издат. «Перо», 2014. – 428 с."

Кунцевич Г.З. История о Казанском царстве или Казанский летописец. Опыт историко-литературного исследования. СПб., типография И.Н.Скороходова, 1905 стр.352-364

В настоящем исследовании автор подробно анализирует главу о «бесовом городище» с точки зрения проведения аналогии его описания с Чертовым городищем близ Елабуги анализируя, изданные на современный ему момент, источники. В большинстве своем это материалы Н.Рычкова, проф. Эрдмана, К.Н.Невоструева, И.И.Шишкина и Д.К. Зеленина. Приводятся и выдержки из произведений перечисленных исследований. В целом – у автора не вызывает сомнения тот факт, что в «Истории о Казанском царстве» речь идет о Елабужском Чертовом городище.

Читать в формате pdf.