Из книги "Очерки по истории Зай-Шешминского междуречья". Кара-Елга и ея соседи.
Неспокойный XVII век. – Набеги калмыков и ногайцев. – Строительство города-крепости при впадении в Каму речки Челны. – Начало строительства первой Закамской засечной линии. – Строительство засечной черты в районе Заинска. – Описание пригорода Заинска 1652 года. – Заселение пригородов Закамской черты. – Эпидемия чумы во второй половине XVII века. – Нападения башкир, ногаев и калмыков во второй половине XVII в. – «Заботы воеводы Ивана Тургенева». – Башкирские восстания 60-х гг. XVII – начала XVIII вв.
| Старая Закамская черта начиналась у крепости Белый Яр (на схеме – 1), шла на северо-восток по правому берегу р. Черемшан на Ерыклинский острог (2), Тиинский острог (3), отсюда, через обширный лесной массив шириной 140 км достигала Шешминского острога (5) на реке Шешме (ныне с. Шешминская Крепость), затем достигала Кечуевского острога (6) – ныне с. Кечуй, от него шла к г. Заинску (7) и, наконец, заканчивалась в г. Мензелинске на левом берегу Камы. |
Взятие русскими Казани в 1552 г. отнюдь не означало покорения Казанского ханства, и тем более Ногайской орды, вовсю кочующей в те годы в нами описываемых районах. Вторая половина XVI в. прошла в непрерывных столкновениях, жестоких и кровопролитных сражениях между жителями Казанского ханства и русскими войсками. В те годы Россия не была способна организовать жесткие пограничные линии на своих границах: на востоке возводились только крепости, да и то лишь на правобережье Камы. В 1557 г. там было основано Лаишево. Посадские люди Лаишева сено косили за Камой только в те годы, «которого лета ногайские и крымские люди не приходят». В 1617 г. началось строительство острожка в монастырском сельце Мамадыш на Вятке для защиты от «ногайских людей».
В 1645 г. совместные силы татар и калмыков по Ику достигли вершины Зая. Русскими властями было предписано сотенному голове Андрею Люткину, проживающему вблизи Лаишева, идти со своей сотней за Каму в Ахтачинский острожек против этих калмыков и ногайцев. Этот случай показывает, что вплоть до середины XVII века русская военная власть действовала практически исключительно на правом берегу Камы не имея практически никакого влияния на Закамский регион и бассейн р.Зай.
Это однако не говорит о том, что мордовское поселение на месте сегодняшней Кара-Елги не могло существовать уже в то время. Напротив, именно тот факт, что рука русского царя еще не дотягивалась до этих районов убеждает в том, что в них именно в это время могли искать убежища переселявшиеся чуваши, черемисы и мордва. Однако, нужно полагать, что особого «спокою» не было нашим предкам и там, — воинственные ногайцы, кочующие «башкурты», да и соседи – татары, вряд ли позволяли вести особо расслабленный образ жизни. Возможно эта «неспокойность» и обуславливала выбор места жительства «в черном диком лесу», в котором хотя и земледелием было труднее заниматься, но гораздо спокойнее существовать, чем на открытых степных пространствах.
Продолжались, в частности, регулярные набеги калмыков, например в 1645 году, о чем свидетельствует «Воеводский наказ голове Андрею Люткину».
«Лета 7154 (1645 г.) сентября в 14 день по государеву цареву и великого княза Алексея Михайловича всея Руси указу, стольник и воеводы князь Михайпо Пронский да Иван Пушкин… велели голове Андрею Люткину итти с сотнею с дворяны, с детьми боярскими и с новокрещены, и с татары за Каму реку…» Далее подробно излагается, как до воевод дошла весть о грозящей опасности со стороны кочевников. «В нынешнем во 154 году сентября в 13 день писал в Казань… из Ахтачинского острожку Иван Кошкодамов, — сентября же в 11 день писал к нему, Ивану, из Шешминского острожку Иван Юрьев, а к нему де, Ивану, писал из Мензелинского острожку Василий Останков…» Наказ завершается словами: «…де калмыцкие воинские люди пошли на вершину Зай реки, а чаят де итти… на русские, и на чувашские, и на мордовские деревни[1]»
В 1650 году для защиты первых переселенцев правительство Алексея Михайловича распорядилось построить при впадении реки Челны в Каму город-крепость Она имела сто саженей в длину и 60 — в ширину. Вокруг был насыпан тарасный вал и вырыт ров. Крепость состояла из 6 башен, 4 из которых, угловые, были глухие, а две — в середине с проезжими воротами и образами над воротами. От этих образов ворота назывались — одни Спасскими, а другие Архангельскими. В том же году поручено было «в новом Челнинском городке устроить 100 человек конных белопашных казаков«, которым «велено дать жалованья денег на дворовые строения по осьму рублев человеку, да на семена хлеба по три четверти ржи (четверть — старая русская мера объема сыпучих тел, содержащая около 210 литров), по пяти четвертей овса человеку...» и т.д. Челнинский городок имел «стрелецкое знамя: дороги зеленыя, на нем вышит крест дороги алыя».
Ну а со второй половины XVII века русские начинают строительство пограничных укрепленных линий на левом берегу Камы, практически в непосредственной близости от селений переселившихся «инородцев». Эти укрепления были подобны древним и средневековым системам валов, завалов-засек и стен, и в историю Русского государства эти защитные рубежи вошли под названием засечных черт или же линий.
Строительство первой в Закамском регионе засечной линии, позже получившей название Старой Закамской линии началось в начале 50-х годов XVII века. В 1651 году служилыми людьми Степаном Змеевым и Горигорием Львовым велись изыскания. Им было поручено составить план укрепленной Закамской линии. Была составлена «роспись и чертеж Закамской засечной земле», по которой должны были быть построены города, остроги, валы, деревянные крепости от Волги до Ика и по р. Ик вниз до Камы. Изготовленные планы казанскими воеводами были отосланы в Москву, в Казанский приказ. Здесь их рассмотрели, одобрили и в 1652 г. прислали обратно в Казань, боярину и воеводе Н.И. Одоевскому с повелением возвести сооружения «по росписи и чертежу». В грамоте так же значилось: «по той Закамской черте устроить городы и жилые, и стоялые остроги, и всякие засечные, и земляные, и деревянные крепости от Волги реки и до Ику реки, и по Ику реке вниз и до Камы[2]…» (ЦГАДА, Поместный приказ, ф. 1209, кн. 156, лл. 18, об-19).
В тот же год, с наступлением лета, были начаты работы по построению укрепленной Закамской черты. Для этого по указу из Казанского уезда привлекались местные «подымовые люди» (платившие налог с дыма, т.е. с двора). Из их среды брались «в степь, в работу, в деловые люди» – один работник с шести дворов. Вполне вероятно, что когда строительство велось недалеко от Кара-Елги и других окрестных селений, к строительству привлекались и их жители. Например Р.Г.Буканова утверждает, что «Непосредственными строителями укреплений были местные жители, главным образом, чуваши, марийцы, удмурты[3]».
По мере построения черты на нее переселялись служилые казаки, конные стрельцы, пашенные крестьяне и даже смоленские шляхтичи, плененные во время войны с Польшей, которые водворялись на время или «на вечное житье». Работы на Закамской черте производились в разных местах одновременно.
Полагаю, что ни формат, ни тематика нашего повествования не требуют полного и подробного изложения обстоятельств строительства Старой Закамской линии. Интересующихся же я могу отослать к следующим источникам:
— Амирханов Р. Закамские засечные линии — восточные границы России (Альметьевский регион во 2-ой половине XVII — 1-ой половине XVIII веков. Казань, Идел-Пресс, 2003;
— Буканова Р.Г. Закамская черта XVII века. Воронеж, 1980;
— Иванин М.И. Описание Закамских линий. Вестник императорского Русского географического общества. 1851. Ч. 1. Кн. 2
Применительно же к истории интересующего нас региона следует сказать следующее. Примерно в 20 км к востоку от Новошешминского острога, на р.Кичуй, притоке реки Шешма, находился стоялый острог Кичуевский. По сообщениям «Писцовой книги» №1127, «служилых людей в Кичуевском остроге на вечное житье никого не поселено, а стоять в нем по переменам по пятьдесят человек казанских стрельцов«. Читатель не должен путать его с Кичуевским фельдшанцем, построенном позже и расположенном на этой реке несколько выше. От реки Кичуй до реки Зай шла засека шириной от 50 до 100 метров. Укрепленная черта за Кичуевским острогом начиналась непосредственно от рва тарасным валом длиною «в одну версту», который тянулся на расстоянии нескольких сот саженей до р. Кичуй и за ней. Здесь проходила большая дорога и стоял сторожевой пост. Далее в «черном лесу», на пространстве 19 верст была устроена засека до болотистого места на поляне. На болоте, на расстоянии нескольких саженей, были сооружены надолбы, затем на поляне — тарасный вал. От тарасного вала, по болоту, была поставлена тройная надолба (всего 240 саженей), Ввиду того, что далее, до р. Зай, болото на значительном пространстве поросло березовым и еловым лесом, была устроена неширокая засека — от 7 до 10 саженей.
Через р. Зай, в том месте, где проходила черта, был перекинут мост. На противоположном берегу реки было сооружено новое укрепление, которое, как и предыдущие, получило название от реки – Заинск. Расстояние от Кичуевского острога до Заинска составило 23 версты 965 саженей. Вор всех источниках только Заинск и Белоярск именовались «городами», остальные укрепления назывались «острогами».
От Заинска черта уходила в сторону Мензелинска. Черта от моста на расстоянии трех верст проходила по болоту, покрытому ельником, березняком и осинником. На редких сухих местах также устроили засеки. Далее на 12 с лишним верст тянулся черный лес, через который была устроена засека, а на поляне – тарасный вал.
Сохранился участок вала протяженностью около 2,4 км в окрестностях с. Новоспасск. Он пересекает р. Лесной Зай в километре южнее села.
Работы по сооружению Закамской черты, начатые летом 1652 г., были завершены в 1657 году. Об этом известил царя казанский воевода Салтыков, который назвал в своем донесении новую систему укреплений Казанской чертой. В 1658 г. казанскому воеводе Ф.В. Бутурлину было приказано послать за Каму служилого человека для ревизии завершенной «Казанской черты», начиная от Белого Яра. Этим человеком стал казанец Никита Гладков. Гладков составил подробное описание укреплений Закамской черты. Свое обстоятельное донесение он закончил следующими словами: «А где по валу объявлялись худыя и полыя и голыя места и редкая засека… и буде приход воинским людем будет, и воинским людем теми месты пройти будет мочно; а в валовом тарасном деле полыя и худыя и горелыя и в засеке редкия места починить мочно валовым же тарасным делом, а на топлых местах надолбами«.
Поскольку пригород Заинск является старейшим населенным пунктом региона, являющегося предметом нашего повествования, остановимся на его описании чуть более подробно.
1652 Описание Заинска
К старейшим прямым документальным свидетельствам, относящимся к существующим на сегодняшний день населенным пунктам местности закамского региона, являющейся предметом нашего повествования относятся известные нам сведения о городе (ранее, — пригороде) Заинске.
Основание пригорода как мы уже сказали относится к половине XVII в., когда проводилась Старая Закамская Линия. Предположительных годом основания крепости называют 1652 г. В Центральном Государственном Архиве Древних Актов сохранились документы «Поместного приказа», содержащие описание города Заинска: «Город Заинской рублен тарасами, а в нем башня с проезжими вороты. От реки Ирне в вышину до обламов четыре сажени без четверти, обламов сажень, шатра полторети сажени, стены в башни трех сажен, в воротах затворы брусяные сосновые… башня и город рублены в сосновом лесу, укрыты башни тесом, а город драниками. Длина городу от ворот до ворот пятьдесят восемь сажен, поперек — сто четыре сажени.. Река Зай течет из степи в русскую сторону и впала в Каму реку. От реки Зай от мосту до города Заинскова к горе двести семьдесят сажень». Сообщается и о крепостном арсенале: «...шесть пищалей затинных, к ним пятьдесят пулек железных, пятьдесят семь пищалей стрелецких… зелья (порох) ручного, два пуда пушечного, одиннадцеть пуд четырнадцеть фунтов свинцу».
В «Строельных книгах Закамской черты» за 1652-1656 гг. содержится описание Заинска. Город Заинск не был вновь построен, а «переведен с Камы реки из села Чалнов». Заинск, как сказано в описи Закамской линии, «был рублен тарасами» и в нем шесть башен, из которых две с проезжими воротами, а четыре наугольные глухие; «башни и город рублены в сосновом лесу и крыты — башни тесом, а город драницами». Вооружение в Заинске было то, которое прежде было в Чалнах: тоже шесть затинных пищалей вместе с дорогильным (из шелковой клетчатой ткани) знаменем; вероятно, что и общественные здания здесь находились те же, что и в Чалнах. В Заинске не упоминается о рве вне города (должно быть его не было), а говорится лишь о слободах около города – Овчинной и Польской, которые защищены были двойными надолбами, расположенными на пространстве 762 саж. «круг города и слобод». Для заселения Заинска были назначены чалнинские стрельцы в числе ста человек, к которым присоединены были смоленские иноземцы и казаки в числе 81. Относительно предоставления заинским служилым людям земли и угодий сказано лишь следующее: «земли им отведено под дворы, под огороды, под гумно и пашни, и сенных покосов по государеву указу против иных городков служилых людей».
От моста, что против города Заинска, на пространстве трех верст было болото, покрытое ельником, березняком и осинником, прерываемое иногда сухими местами; вследствие этого здесь устроены были по болоту засеки, а по сухим местам надолбы. От горы, у которой поставлен был Заинск, на расстоянии 12 с лишком верст тянулся черный лес «до переполянья»; поэтому на указанном пространстве была устроена обыкновенная засека. На «переполянье» сооружен был тарасный вал на пространстве 1 версты 273 саж.
Несмотря на незначительное пространство поляны, на ней мы встречаемся с особенным укреплением, которое вероятно воздвигнуто было здесь в виду огромного пространства черного леса, который после этого тянулся на 54 версты слишком. Кроме того, по обыкновению, со стороны поля в расстоянии двух саженей от этого укрепления был выкопан ров, через который перекинут был мост; здесь же, в одном месте, против тарасов вместо рва «поставлено двойных надолбов 28 сажен». Здесь, фактически, были главные ворота. В мирное время они ткрывались и происходил оживленный обмен товарами между ногаями, башкирами, калмыками с одной стороны и переселенцами заинска, Бетьков, Челнов и Елабуги – с другой. несколько позднее эта дорога стала называться Бетькинским коммерческим трактом. По всему лесу на огромном расстоянии устроена была от 30 до 50 саж. ширины засека, до небольшой поляны, вдоль которой по обыкновению сделан был тарасный вал с городком; далее начинался «перелесок» с засекой и затем дуброва с тарасным валом и выводом со стороны поля. Здесь опять на расстоянии 14 слишком верст тянулся лес; поэтому в нем устроена была обыкновенная засека, которая на малом пространстве прерывалась тарасным валом и рвом, а потом на расстоянии семи слишком верст снова шел черный лес, через который устроена была засека, упиравшаяся уже в р. Ик. Через последний лес проходила Мензелинская дорога в расстоянии четырех верст от Мензелинского острога, и на ней построена была проезжая башня с караульной вышкой наверху. От города Заинска до самого Мензелинского острога черта шла почти параллельно р. Каме[4].
Конечно, строительство Закамской засечной линии ложилось тяжелым бременем на коренное население Казанского уезда. Работы организовывались в период с первого мая по первое октября, разделенные на два равных потока, и отвлекали значительное количество мужчин от их основной работы: земледелия, охоты и рыболовства. Из челобитной И.Меличева, проводника – чувашенина. участвовавшего в строительстве, можно узнать, что в 1652 году брали «в степь в роботу в деловые люди с трех дворов«, а через год требовалось уже меньше людей — по одному человеку «со шти дворов», т.е. с шести. А «Прошение царю и великому князю Алексею Михайловичу от чувашенина Ногайской дороги деревни Саралан Ишмашки Меличева» было вызвано следующими обстоятельствами. Прочитаем несколько строчек из челобитной: «…по твоему государеву указу ездили за Каму реку для чертежу казанцы Степан Змеев да Григорий Львов, а мы, сироты твои, у тово чертежа были в вежах… во все лето; да яж был написан в степь в роботу в деловые люди… и мне стало вдвойне служить не в мочь. Вели, государь, мне о том свой царский указ учинить, чтобы мне вдвое служа, в конец не погибнуть. Царь, государь, смилуйся, пожалуй». Речь в челобитной идет об изысканиях Степана Змеева и Григория Львова 1651-го года, о которых говорилось выше. Чувашин И. Меличев из деревни Саралан «Ногайской даруги» участвовал в них в качестве местного проводника.
Закамская засечная черта была возведена за сравнительно короткое время, но и преграду для врагов она представляла слабую. В 1655 г. часть укрепленной линии «попортило вешнею водою». Уставшие при сооружении черты «подымовные люди» в сентябре 1656 г. решительно отказались дальше оставаться «для поделки (починки) по Казанской черте худых и порченных мест». Правительство не смогло их заставить выполнить ремонтные работы.
Еще до завершения строительства Закамской черты между Тиинским и Новошешминским острогами произошли события, обескуражившие руководителей сооружения этой линии. В 1654 г. из степи прошли ногайские воины, пересекли черту у р. Малый Черемшан на 41-й версте, «погромили» Савву Аристова в с. Жукотино (бывший татарский город Джукетау, на левом берегу Камы, вблизи Чистополя) и ушли назад той же дорогой. Власти, встревоженные этим фактом, дали распоряжение о дополнительном укреплении уже возведенной линии на участке прохождения противника. Было велено построить между Тиинском и Новошешминском, возле р. Малый Черемшан, новый острог. Он был построен на правой стороне речки Билярка, недалеко от ее впадения в р. Малый Черемшан. Название новый острог получил от речки и старого булгарского городища – Билярск.
Прорывы через Закамскую засечную линию повторялись, и не раз. Новошешминск подвергался разрушению ногаями и башкирами в 1676,1682 и 1717 годах. В 1715 г. на Черемшанскую крепость и Новошешминск совершил нападение Абулхаир, хан Малой Киргизской Орды.
Примерно в это же время, города и пригороды, основанные по Закамской черте: Мензелинск, Заинск, Шешминск и их районы начинают заселять правительством.
Первыми сюда были переведены стрельцы с семьями из старых крепостей: Челнов, Лаишево, Старошешминска и Тетюш, стратегическое значение которых в связи со строительством новой линии было утрачено. Только в Заинск из Челнов было переведено сто стрельцов, поселившихся в 81 дворе, а всего расселено в разных местах 300 семей пашенных крестьян.
Само собой разумеется, что челнинцы обжитые места покидать не желали. Вскоре последовал указ: «А будет которые служилые люди, стрельцы и крестьяне и бобыли на Закамскую черту из села Чалнов, из деревень и с починок еха—ти не похотят, и тех велено выслать и в неволю; а за ослушание велено им делать наказание: бить батогами и сажать ,в тюрьму, чтоб однолично их на Закамскую черту на вечное житье выспать всех ны, нешним летом» (Писцовая книга N 1127, л. 765).
Еще в конце XVI века правительство пользовалось иноземцами для колонизации земель на восточной окраине, но лишь в середине XVII века подобный опыт был сделан в больших размерах в результате чего на востоке появилась Смоленская и Полоцкая шляхта.
В 1654 году русскими войсками был взят Смоленск в результате чего в распоряжении русского правительства оказалось довольно значительное количество шляхтичей и казаков, несших в Смоленске крепостную службу. Так как в то время как раз сооружалась закамская линия, то правительство и решило воспользоваться Смоленскими шляхтичами для ее заселения: оно предписало отправить их в этот край «на вечное житье», с тем, чтобы устроить их там «по закамской черте дворами и землями и сенными покосы и всякими угодьи». Всего по закамской черте их было поселено 478 человек. Были они переселены в 1655 году. Из них 124 семьи поселены в Мензелинске и его районе, 128 – в Шешминске. В Заинске был поселен 81 шляхтич желтого знамени, разместившийся в 51 дворе. В Перепиской книге за 1656 год указываются имена и фамилии новых переселенцев. «Слобода смоленских казаков: Иван Ермакомский… Иван Барташов сын Слыток,.. Иван Шестаковский,.. Ивашко Иванов Лопатин,.. Семен Иванов сын Новитский,.. Федор Андреев сын Колотинский… Илья Павлов Дубович[5]». Все они были поверстаны поместьями и землями. Из них то и образовалось в дальнейшем первые мензелинские и заинские помещики.
Иноземцы несли службу по охране юго-восточных границ Русского государства, за что получали жалованье, сначала по 3 рубля в год, затем по алтыну на день (три копейки). В 1674 году вместо хлебного и денежного жалованья шляхту, с их же согласия, наделили землей. На пешего служилого человека полагалось 18 десятин пахотной земли (десятина = 1,09 га), для конного — 55 десятин. Кроме этого, наделялись сенными и лесными угодьями. Налогами служивые на облагались, но все вооружение: конь, ружье и другую амуницию справляли за свой счет.
Из всего вышесказанного сказано видно, что поселение мордвы на речке Кара-Елга, находясь примерно в 12 верстах южнее Закамской линии, продолжало оставаться беззащитными перед опасностями, связанными с кочующими племенами ногайцев и башкир.
Из значимых событий этого времени, которое никак не могло миновать Закамские селения Казанского уезда следует отметить «моровое поветрие», иначе говоря – эпидемию чумы, посетившую эти места во второй половине XVII века. Для иллюстрации страшных последствий эпидемии можно привести следующий факт. По описи середины XVII века за Казанским Преображенским монастырем в его вотчинах, расположенных в Казанском уезде, числилось крестьянских и бобыльских дворов 821. После же «морового поветрия», по тщательному исследованию, произведенному правительством в 1662 году, оказалось «за монастырем в живущем крестьянских и бобыльских 434 двора», причем, кроме небольшого количества беглых и на службу взятых (в стрельцы) «пустых вымороченых дворов крестьянских и бобыльских» насчитано было 368 дворов. Также по описи, проведенной монастырским вотчинам в 1662 году, из пятнадцати деревень, принадлежащих монастырю в Казанском уезде, семь совершенно потеряли свое население – стали пустошами, с 15-ю и более дворами, по которых писалось «крестьяне тех дворов с женами и детьми в морове поветрие померли без остатка»[6].
В 1662 – 1664 гг. по этим местам прокатилось восстание башкир под предводительством Сары-Мергена, Иш-Мухаммеда, Конкаса и др-х.
Не принесли спокойствия и последующие годы.
Обратимся к донесению заинского воеводы Михаила Скорикова казанскому воеводе князю Ю.П.Трубецкому, которое было отписано 7 ноября 1669 года:
«Лета 7178-го ноября в 1-й день приехали в Заинек Заинского присуду розных деревень чюваша з женами и з детьми и скотом в осаду, боясь изменников башкирцев, а в роспросе… сказали: ездили де они проведывать про воинских людей и на Ик к башкирцам. И ицкие де башкирцы сказали им, чтоб они чюваша отнюд в деревнях не жили: стоят де воинские люди в вершинах Соку реки на речке Кундурче (территория, прилегающая к Бугульминскому и Черемшанскому районам Татарстана) в большом собрании, а дожидаются того, как на Каме реке лед станет, и они де хотят итти за Каму реку и по Закамской черте войною…» (История Татарии, стр. 377-378, М., 1937).
Вся история Заинска второй половины XVII- начала XVI11 веков и соседних с ним Новошешминска и Мензелинска находилась в неразрывной связи с отражением бесчисленных набегов башкир, ногаев и калмыков.
Так, уже через 13 лет — вновь масштабное восстание под предводительством башкира Сеита. В 1682 году башкирские отряды прошли даже мимо Заинского форпоста на Закамской линии и дошли до села Челнов на Каме, где сожгли 35 дворов, а о бывших их владельцах говориться «по сказке бурмистра да щемского старосты», что их «изменники Башкирцы и Татара порубили и в полон взяли с женами и с детьми, а иные (крестьяне, владельцы домов – В.Б.) от них изменников в Каме реке потонули сжены и с детьми, а дворы их выжгли…».
До наших дней сохранились два любопытных исторических документа иллюстрирующих эпизод из истории городка Заинска середины 70-х годов XVII века, а именно «Наказная память воеводу И.Л.Тургеневу при назначении его в город Заинск» от 16 июня 1675 года и «Акт о приемке воеводой Тургеневым города Заинска от 28 марта 1676 года». Два этих прелюбопытнейших исторических документа, напрямую относящиеся к предмету нашего повествования подробно комментирует заинский историк Владимир Сергеевич Малахов в своем очерке «Заботы воеводы Ивана Тургенева»[7] который я дабы не утомлять читателя корявым пересказом, и привожу ниже.
В.С.Малахов
ЗАБОТЫ ВОЕВОДЫ ИВАНА ТУРГЕНЕВА
«Лета 7183 года июня 16 день великий государь и великий князь Алексей Михайлович… велит ему Ивану Тургеневу ехать в Заинек и Ивану приехав в Заинек принять у Степана Захарьина город Заинск…»
Из наказной памяти (1675 года) воеводе Тургеневу в связи с назначением
его воеводою в г.Заинек.
По Зюрейекой дороге, изъеденной мартовскими лучами солнца, с трудом пробивался возок, запряженный парой лошадей. Уставшие лошади, то и дело проваливаясь в набухшем снегу, отфыркивались, тяжело вздымая впалыми боками. Тургенев Иван Левонтьевич, хозяин возка, изредка перебрасывался словами с ямщиком — торопил. Несколько поотстав, скакали пятеро вооруженных стрельцов в длиннополых зеленых кафтанах и островерхих шапках, подбитых мехом из мерлушки. Это охрана. «Не приведи бог, — думал Тургенев, — нагрянут калмыки аль ногаи. И света белого не взвидишь, как в полон уведут. Сказывали, в Мамадышах тати (разбойники, прим. автора) по закамским лесам шастают. Долго ли до беды. Пропади они пропадом». Он опасливо покрутил бородой, но кругом было тихо, а длинный и полный опасности путь от Казани до Заинска подходил к концу. Солнце припекало. Южные и западные склоны холмов уже освободились от своего зимнего покрывала, а на равнине по-прежнему ослепительно, с голубым оттенком блестел снег. На расписной дуге коренника монотонно бренчал колокольчик. Иван Левонтьевич задумался. Вспомнились смутные времена пятилетней давности, когда по Волге широкой от устья и до Казани разлилась народным морем вольница атамана Степана Разина. Он, Иван, стрелецкий сотник, тогда находился при казанском гарнизоне. Спешно готовили город к обороне. Восстанавливали стены Кремля, порядком обветшавшие. Да и то правда: гром не грянет, мужик не перекрестится.
За Тетюшами, недалеко от Симбирска, раскинулась родная деревенька с небольшим наделом земли, дарованная царем отцу его за стрелецкую службу. Нет теперь у него ни отца, ни матери, нет и отчего дома. Все сгорело от гнева восставшего люда. Хорошо знакомый дьяк из воеводской канцелярии надоумил Ивана обратиться с челобитной в Разрядный приказ с просьбой о назначении его воеводой в какой-нибудь небольшой город или крепость на Закамской черте. А потом его вызвали в Москву в приказ Казанского дворца, где и вручили царев указ: «Лета 7183 года июня 16 день царь и великий князь Алексей Михайлович… указал жильцу Ивану Левонтьевичу Тургеневу за службу и за смерть родителей ево быть на своей великого государя службе в Казанском пригороде в Заинску…» Пока новый воевода добирается до заветного места службы, мы, уважаемые читатели, познакомимся с пригородом, его порядками и заботами.
Заинек был возведен в 1652 году на месте, вероятно, старого поселения. Являлся военно-административным центром всего нижнего Закамья и важнейшей крепостью на Закамской оборонительной черте. На господствующей высоте возвышалась цитадель с двойными бревенчатыми стенками, между которыми для прочности засыпали щебенку. Сразу же к югу от стен крепости раскинулась Польская слобода из последних здесь смоленских шляхтичей. В Овчинной же слободе, отделенной от Польской глубоким рвом, проживали стрельцы, переведенные из Челнов, и белопашенные крестьяне, поверстанные в казаки. Для безопасности населения обе слободы, в свою очередь, обнесли двойным частоколом надолб (вкопанные вплотную и заостренные сверху толстые столбы с некоторым наклоном в сторону противника. прим. автора). Строения были деревянными, в том числе и единственная в пригороде церковь, а жилые дома (хоромы) отапливались по-черному. Во второй половине XVI и в XVII веках при назначении и перемещении должностных лиц (в основном, воевод) выдавалась наказная память. Она являлась не только приказом о назначении, но и об управлении, т.е. функции воевод и их действия определялись наказами. Сегодня как раз и идет речь о такой наказной памяти, пожалованной Ивану Тургеневу в 1675 году. В настоящее время ее подлинник хранится в отделе редких книг и рукописей Казанского госуниверситета имени Ульянова-Ленина.
В первую очередь «Наказ» предлагал И.Тургеневу принять у прежнего воеводы Степана Захарьина «город Заинек и острог и городовые и острожные ключи… зелье (порох, прим. автора) и всякие пушечные запасы и деньги и в житницах хлебные всякие запасы…». Прием-сдача велась серьезно, по наличию. Даже жалованье стрельцам выдавалось только «всем на лицо» и «за очи никому давать не велено». Правда, оплата жалованья производилась только два раза в году: 25 сентября и 25 марта.
В «Наказе» рекомендовалось новому воеводе принять «в съезжей избе прежнего великого государя наказы и грамоты и казанские указные отписки и книги приходу и расходу и деньгам и хлебу…». Передавался и весь личный состав населения пригорода «на лицо и служилым и жилецким всяких чинов людей конным и пешим имянные списки… и пересмотреть всех на лицо…».
Съезжая изба — это своего рода, главная контора воеводы. В ней стояло несколько столов, над которыми старательно скрипели гусиными перьями несколько подьячих и целовальников. В избе объявлялись указы, присланные сверху, и рождались местные. Здесь же хранилась воеводческая печать. Она по традиции ставилась на документах в обязательном порядке в присутствии дьяков, подьячих и другого служилого люда «по совету» и «со товарыщи», подчеркивая этим элементы коллегиальности воеводского правления.
Приняв город, воевода должен был «делом радеть государю и промышлять… во всем великому государю, искать прибыль а заинских всяких чинов судить и расправу между ними чинить в правду… и чтоб при нем в Заинску всякое строение было крепко и впредь стоятельно и прочно…».
В «Наказе» нашлось место, выражаясь современным языком, противопожарным мероприятиям. Эта тема, вероятно, стара, как мир. Еще в середине XVI века в известном, своде житейских правил и наставлений под названием «Домострой» предъявлялись строгие требования к каждому домохозяину. От печей, сложенных по-черному, нередко занимались опустошительные пожары. Много раз начисто сгорали Москва и Казань, а Заинску бог велел. Иван Тургенев был свидетелем последнего пожара а Казани в 1672 году, когда фактически остался только каменный Кремль. В «Наказе» читаем «…да ему ж Ивану велет в учинить указ крепкой чтоб летнею пору в Заинску никакие люди изб и бань не топили, а для хлебного печенья велет поделат печи на полых местах, где 6 было не блиско хором, а на хоромех во все лето николи без воды не было…».
Из «Наказов» того времени мы узнаем, что вредная привычка курить появилась еще в допетровскую эпоху, а царствование Алексея Михайловича,, Потому воеводам предписывалось всеми мерами вести борьбу с распространением и употреблением табака среди населения.
В документе казанский воевода Юрий Иванович Ромодановский «с товары-щи» обращали внимание нового воеводы на укрепление безопасности Заинска. «Наказ» предостерегал: «…и жить ему Ивану в Заинску с великим береженьем неоплошно чтоб в городе И в остроге в день и ночь были караулы крепкие беспрестанно, а подкочуют неподалеку ногаи или иные какие люди и ему.,, писать с нарочными гонцы наскоро в Казань…» и принять меры для организации отражения неприятеля, чтоб они «над уездом дурна какова не учинили людей не побили и в полон не поймали и стад конских и животинных не отогнали…».
Предлагалось вести строгий контроль за посторонними людьми, прибывающими в Заинск, «чтоб никакие люди безъявочно не жили а велет тем приезжим и прихожим людем являтис себе и их распрашивать хто именем и какие люди и для чево пришли». Подозрительных закрывали в кутузку для дальнейшего выяснения личности. Особенно ужесточался контроль над передвижением торговцев и иных людей, направляющихся на Волгу и Дон «к воровским казакам и ни кому без государевых проезжих грамот заповедных товаров и зелья и свинцу и селитры… и сукон и зипунов сермяжньах и никаких товаров не пропускали». Страх царской администрации перед казацкой вольницей не проходил на протяжении многих десятилетий. Был объявлен список заловедных товаров, которые назвали бы мы сегодня стратегическими: «пансырей и шеломов и сабель и железец стрельных… в чувашю и в черемису (марийцы, прим. автора)… с торговыми людьми не пропускать,..».
Одним из источников пополнения «государевой казны» являлась царская монополия на торговлю вином и пивом, которые реализовались через кружечные дворы во главе с кружечным головой. У главных ворот города стояли таможенные дворы, взимавшие пошлины со всех товаров, шедших через пригород и другие близлежащие посты укрепления, но подчиненные Заинску. Все имущее население города избирало целовальника, который, вступая в должность, целовал крест отсюда и его название. Он исполнял ряд судейских и полицейских обязанностей, занимался налогами, был как бы посредником между воеводой и простым людом. Во время выборов целовальников, таможенных и кружечных голов осуществлялся принцип единогласия. Срок их полномочий составлял один год. Старост в русских селах, сотников в татарских, чувашских и других ясачных деревнях выбирали «миром».
И о воеводах. Чаще всего продолжительность воеводской службы составляла 2-3 года, но не более. Это было связано с тем, чтобы как-то снизить уровень неизбежных злоупотреблений из-за невозможности организовать за ним какой-либо контроль. Так, например, в Заинске за семь полных лет с 1669 по 1676 год мы прослеживаем по историческим источникам имена трех воевод: Михаила Скорикова, Степана Захарьина и Ивана Тургенева. Московское правительство по-своему боролось с злоупотреблениями властей на местах. В «Наказе» заинскому воеводе, оберегая цареву монополию на вино и пиво, предписывалось: «…и самому Ивану своево никакого питья не продавать и с кружечного двора безденежно никакого питья не имать и на государевах поварнях пив не варить,..». Предостерегали Ивана Тургенева и от лихоимства: «…заинским всяким и приезжим никаким людям налог и обид не чинить и посулов (взяток, прим, автора) и служебных кабал не имать…». А последние строки «Наказа» буквально звучат угрозой в адрес новоиспеченного воеводы: «…а будет он Иван будучи в Заинском учнет заинским приезжим людем налоги и обиды чинить или у ково учнет посулы и поминки ,..имать и изделея делать кого учнет заетавливать и про то великого государю будет известно ипи будут на нево челобитчики и ему Ивану за тож от великого государя… Алексея Михайловича быть в великой опале и в казни».
Для ясности нужно отметить, что административная подчиненность Заинска Казани не означала беззащитность воевод малых городов. В случае каких-либо нарушений со стороны заинского воеводы или превышений им своих прав, казанские воеводы «с товарыщи» не могли Ивана Тургенева ни наказать, ни лишить должности. Они могли только сообщить об этом в Москву в приказ Казанского дворца. И только там, от имени царя, будет решаться судьба незадачливого воеводы. Но обычно российская бюрократическая телега не торопилась. Куда торопиться? Ну, покривил воевода малость душой, нечаянно перепутал свой карман с казенным — бес попутал, Да и впрямь: не твоя же казна — царева. И пока суд да дело, воеводы творили лихоимство, при этом с завидным постоянством придерживались золотого правила: до бога высоко, а до царя далеко, «Вот так-то, — думал Тургенев, завидев издали крепостные башни Заинска, — крутись, воевода, как белка в колесе. Здесь на границе тоже не мед, кочевники в спину и стрелой угодить могут, там, в казаки, воеводы «с товарыщи'» и дьяки тут же — все от тебя что-то ждут. А чего — сам догадайся. Да и заинские поселенцы, говорят, не золото. Не клади им палец в рот…»
Как всегда, приезд нового головы был неожиданным, хотя заинцы попривыкли к столь частой их смене. По Овчинной и Польской слободам поползли самые разноречивые слухи и пересуды по адресу бывшего стрелецкого сотника, а теперь воеводы.
7184 года (1676) марта 28 день по государеву цареву указу и казанской памяти боярина и воеводы Милославского, думного дьяка Караулова, дьяков Кощеева и Ярославцева произошла прием-сдача крепости Заинек, Сдал воевода Степан Захарьин, принял воевода Иван Тургенев. Сданы — приняты деньги в сумме одного рубля 19 алтын, «пять коробей» со всякими делами. Бумага а Московском государстве, слава богу, тогда водилась. Не случайно же традиционным видом русских товаров в торговле с ногаями, калмыками и другими кочевниками значились бумага и полотно, за что степняки гнали на пограничные пункты косяки своих, лошадей, гурты баранов.
Сданы – приняты «рушного зелья три пуда, да пушешного зелья полтора пуда свинцу свиня початая (должно быть, вид упаковки свинца, прим. автора) четыре пушки железные на станках… одиннадцет затинных пищапвй (небольшие пушки, прим. автора) к пушкам, ядер девяносто к затинным пищалям шесть сот шестьдесят ядер железные же..,» и т.д.
Чтобы не ввести читателей в заблуждение, в очерке автор прокомментировал два документа: «Наказная память» от 16 июня 1675 года и «Акт о приемке воеводой Тургеневым города Заинска от 28 марта 1676 года». Рождение этих грамот отделяет друг от друга девять с половиной месяцев. Возможно, такой большой срок давался новому воеводе на размышление перед вступлением в должность. Но это мое предположение.
А вскоре, летом 1676 года, воеводе и служилым людям Заинска представилась возможность отличиться. Была успешно отражена длительная осада крепости, предпринятая в очередной раз башкирскими бунтовщиками. За это им в 1683 году по царской грамоте представлено было право отмежеванную землю продавать, закладывать и отдавать дочерям в приданое.
Более сведениями о заинском воеводе Иване Тургеневе мы не располагаем и посему ставим точку.
Что же касается набегов кочевых народов, то для селений Зай-Шешминского междуречья это было только начало и с переменной интенсивностью они продолжались на протяжении, практически, еще столетия.
Витевский В.Н. пишет, что самовольные захваты башкирских земель, взяточничество и притеснение башкир со стороны воевод раздували ненависть их против русских до открытых восстаний – башкирские бунты продолжались почти полтора века с небольшими промежутками. Но выгоды поселения в Башкирии были так велики, что селившиеся здесь из русских (да и представителей иных крещенных народов) забывали об опасности жить в том краю, где беспрестанно вспыхивали восстания башкир и других инородцев. Баснословная дешевизна плодороднейших земель, с орошаемыми судоходными и рыбными реками, обилие лесов, представляющих прекрасный строительный материал и переполненных пушными зверями и дичью, — все это влекло сюда не только тяглового человека, которому было жутко внутри России, но и многих дворян, селившихся здесь со своими крестьянами. В 1708 г., когда Россия, по воле Петра Великого, была разделена на 8 губерний, Уфимское воеводство было присоединено к Казанской губернии, как подведомственная ей провинция, состоящая в то время из Уфы, Самары, Бирска, Мензелинска, Заинска, Осы, Билярска, Табынска и села Каракулина. В Уфе тогда же, вместо Приказной палаты и Воеводской канцелярии, была открыта Провинциальная канцелярия, хотя управление краем, по-прежнему, находилось в руках воевод[8].
Русский библиограф и историк П.П.Ламбин, в середине XIX века, писал: «В начале 1705 года возникли беспокойства между башкирами. Раздраженные притеснениями и своевластием корыстолюбивого исполнителя царской воли комиссара А.Сергеева, насильно отбиравшего у них лошадей и тревожившего их жилища под предлогом отыскания беглых рекрутов, суровые сыны степей схватились за оружие… К ним примкнули мещеряки и другие соседственные татарские (И не только татарские – В.Б.) племена. Толпы недовольных, предавая все огню и мечу, проникали до самой Казани».
Восстание 1704-1711 годов охватило территорию от р.Тобол до Волги и от среднего течения Яика (Урал) до Казани, Вятки и Кунгура. Основными силами восставших, возглавили которых Алдар Исянгильдин, Кусюм Тюлексеев, Иман батыр, Дюмей Ишкеев и др., были башкиры, однако по имеющимся сведениям его поддержали местами и другие «инородцы» края – татары, мишари, черемисы, вотяки и мордва. Кто знает, может быть среди восставших были и жители Заинского региона?
Жители Заинского пригорода, как, нужно полагать и прилегающих селений, почувствовали на себе приближающееся восстание еще до его начала. Уже получив первые сведения о волнениях среди башкир и поняв, что здесь дело идет к восстанию, правительство решило организовать демонстрацию военных сил. В этих целях в начале 1705 г. в закамские крепости были посланы дополнительные военные силы: «А пришли в Заинск и в Мензелинск и в Шешминск и в село Каракулино многие полки солдат» [РГАДА. Ф. 108. Оп. 1. Д. 2. Л. 5 об.]. Командир одного из отрядов Люткин, собрав выборных башкир, потребовал от них подтвердить свою покорность правительству отдачей в Казань заложников от всех 4-х дорог. Башкиры отказались. Таким образом, попытка устрашить башкир концентрацией военной силы не имела успеха[9].
Причины, побудившие башкир к восстанию достаточно очевидны, достаточно почитать выдержки из их челобитных, например при одного из русских чиновников, действовавших как раз в районе Заинска они писали: «Ныне государи, Сидор Аристов разоряет безостатку Уфинский уезд наши вотчины и деревни и всяких ясачных розных чинов… И починил под Заинском разорения, деревни многое развоевал, жен и детей в полон поимал…». Как видим методы у российских чиновников не сильно отличались от методов восстававших «инородцев», которым, не получив ожидаемой реакции от правительства ничего не оставалось как перейти к активным действиям. Башкиры не ограничились пассивными формами борьбы и жители ряда волостей перешли к открытому выступлению. Вооруженные действия начались весной 1705 г. Первыми поднялись башкиры Казанской и Ногайской дорог, где действовали команды Сергеева. Восставших башкир Казанской дороги возглавил Дюмей Ишкеев. Он все лето сражался с отрядами Аристова, разорявшими башкирские волости вокруг Мензелинска, Заинска и других крепостей. Об этом сообщал в Казань сам Аристов: «Дюмейка з братьями и с племянники и з другими бунтуют…». В ответ на разорение своих аулов башкиры стали нападать на царские команды и крепости. Пострадали, по-видимому, и некоторые русские деревни. В донесении властей сообщалось: «...ведомой вор и бунтовщик башкирец Дюмейко с товарыщи, который прошлого лета в Казанском уезде села и деревни разорял, людей побивал и в полон брал и стада отгонял».
Таким образом жители закамских деревушек и селений оказались между двух огней, — с одной стороны грабеж и разорение от русских чиновников, с другой – ответные действия отрядов восставших и примкнувших к ним местных жителей. Так продолжалось на протяжении нескольких лет. На того же Аристова спустя почти три года. в письме от 25 февраля 1708 года, жаловались башкирские батыры Хусейн и Куразман воеводе князю Хованскому П.И. на разорения военными отрядами башкирских деревень по реке Иж между селом Каракулиным и Мензелинском: «От меня Усейна да от Куразмана батыря князь Петру Ивановичи) Хованскому челобитье, после челобитья слово то. Приехали было, как мы в Саврушах стояли, посланники; те посланники приехавши говорили нам великого государя указ, вы [де]скать с своими людьми руские деревни не рубите, также и церкви не жгите, к вам великого государя милость обо всяких обидах будет, сказали. И мы по тем словам воротились и в том слове стали, и церкви не жгли, также и деревни не рубили, и людей своих остановили и по тому слову мы воротились ис тех Савруш. И по тому слову стояли было, и вышла ис Сарапулу сила, порубили многие деревни, также и выжгли, по Ише реке, да Сидор Аристов порубили и выжгли меж Каракули на и Мензелинскова б деревень после тово слова. И вы буде в том слове стоите, из мелких пригородков выехали тех воров остановите; а буде остановите, узнаем мы тех присланных подлипно для миру ездят; а буде из мелких пригородков которые выехали воры не остановите, и мы не знаем что для миру ездят. И ныне мы вам подлинно сказать не умели в которое Место нам ехать, также и вам куды приехать, для- того что больших людей нет здесь; этих посланников скоро отпустили, потому что на нас война приехала[10]».
Между тем в это же время в районе Заинска и ближайших населенных пунктов продолжались активные действия. Во второй половине декабря 1707 года в окрестности Заинска переместились отряды башкир Тамьянской и Кыпсакской волостей Ногайской дороги, действовавшие в районе Каракулино. Также в районе Заинска предводителями восставших были абызы Ахмет и Тойка. Взяйтый в плен участник восстания Кускеев рассказывал: «И он де Кутламаметко с Кулчюркиным сыном (повстанцы Ногайской дороги) человек з 20 по повелению воров Кулчюрки с товарыщи были на карауле близ Заинска в деревне Баграш, а в других деревнях с ним Кулчюрком с товарыщи бьши, чтоб не пропустить в Мензелинск ратных людей. А посланного де, которой посылан для наряду под полк подвод, побили башкирцы Албячка с товарыщи».
В самом конце 1707 г. восставшие добились новых успехов в Закамском районе. Они взяли крепость Заинск и двинулись дальше на запад, о чем 1 января 1708 г. из Новошешминска сообщили в Казань: «…воры башкирцы пригород Заинск выжгли и людей порубили и идут большим собранием и под Новошешминск».
О том, что «башкирское разорение» было в непосредственной близости от Кара-Елги и не могло, таким образом никак не коснуться ее жителей свидетельствует также и фрагмент письма Казанского вице-губернатора Н.А.Кудрявцева царю Петру I Алексеевичу, который 7 января 1708 года писал:
«Башкирское воровство умножается, и Татары Казанского уезда многие пристали и многие пригородки Закамские, также и на казанской стороне Камы реки дворцовое село Елабугу осадили, и из тех пригородков Заинск, который от Казани расстоянием 200 верст, сожгли и людей порубили, а иных в полон побрали; а уездных людей, татар и Чувашу Казанского и Уфимского уездов воры Башкирцы поговаривают, будто ратных людей посылают прибыльщики без твоего указа, собою, и чтоб везде Русских людей побивать, потому что они с прибыльщиками единоверцы, и, собрався великим собранием, хотят идти под Казань. Башкирцы, ходившие на Яик с торгами, говорили, что казаки говорили им, чтоб русских людей, которые будут на них, Башкирцев, наступать, рубили[11]».
После взятия Заинска отряды восставших во главе с Алдаром, Кусюмом и Балта-батыром пошли вперед, осадили Новошешминск и Билярск. В первых числах января 1708 г. Билярск подвергся ожесточенному приступу повстанцев, но все же выстоял. Все села и деревни вокруг закамских крепостей были заняты восставшими. Ухудшилось положение Бирска и Каракулино, в связи с чем 150 человек из полка С. Аристова, стоявшего в Уфе, были посланы на лыжах «…с пороховою казною и для осторожности в Бирской городок». Отряд в пути подвергался неоднократному нападению восставших. Как вспоминал один из участников этого похода, «…дорогою де от воровских воинских людей были на них напуски по 3 дни… а на бою де из них руских людей убито 3 человека, а человек з 20 ранили, а у них де башкирцев побили по скаскам языков ста с 3, а всего де на них напускали башкирцов тысячи с 2».
Восстание же после активных действий в заинском регионе в 1709-1711 годах переместилось в восточные районы Башкирии. в Приуралье и продолжалось с различной интенсивностью еще около 3-х лет.
Осталось отметить, что одно из первых упоминаний Заинска в официальных документах (если не считать описаний приведенных в выше цитированных нами документах «Поместного приказа» 1652-1656 гг.) состоялось в указе «Указе об учреждении губерний и о расписании к ним городов 18 декабря 1708 г.», согласно которому к Казани были приписаны «пригородки…. Лаишев, Алатырь…Мензелинск, Заинск, Старый-Темшинск, Новой-Темшинск, Билярск….» и другие. (П.С.З., т.IV, № 2218, стр.437,438)
Даже в относительно мирные времена, когда башкиры сами не бунтовали, жители Закамских селений не могли чувствовать себя в безопасности, так как случалось что башкиры, из ненависти к русским и другим поселенцам охотно открывали своим соседям дорогу через свои земли к враждебным вторжениям в русские поселения, даже в то время, когда сами, по-видимому, были спокойны. Так в 1717 году один «киргиз-кайсакский» владелец провел через Башкирию 10-ти тысячную толпу, подступил под закамской город Новошешминск и, взяв его, полонил большое количество людей. Только отпор, который дал ему полковник Суяз, заставил его с немалым уроном возвратиться в степи (П.Н.Рычков, «История Оренбургская»).
В ноябре 1718 года Петр I издал Указ, которым приписывалось: «…взять сказки у всех (дать на год сроку), чтобы правдивые принесли, сколько у кого в которой деревне душ мужеска полу...». Сказки — это списки душ мужского пола. Потом эти сказки были подвергнуты ревизии и стали называться ревизскими сказками. При переписи 1719 года служилых людей велено было писать в разряд государственных крестьян со всеми вытекающими отсюда последствиями, — введением подушного налога и рекрутчины. Так, бывшие казаки и стрельцы Заинской крепости с июля 1724 года были переведены из солдатского сословия в государственных крестьян. Предполагаю, что именно с этой датой связано первое упоминание о Кара-Елге в статье, помещенной в «Татарской энциклопедии» о которой мы говорили. Документы первой ревизии хранятся сегодня в Центральном Государственном архиве Древних Актов (ЦГАДА) в Москве. В одном из томов пригороду Заинску посвящено 60 страниц рукописного текста. Материалы переписи дают общую картину численности населения, являются ценным источником изучения социально-экономического строя России того времени и безусловно, истории конкретных населенных пунктов. К большому сожалению мы не располагаем данные по селениям близ Заинска, жители которых подлежали первой ревизии, зато, благодаря стараниям неутомимого заинского краеведа В.С.Малахова, с уверенностью можем назвать, кто осуществлял перепись населения Заинска и его округи. В частности известно, что перепись в пригороде Заинске и его округе в 1719 году возглавлял «...кавалерии Вяцкого полку господин подполковник Лаврентий Данилович Есипов». Известны также многие имена заинских переписчиков. Среди них — сержанты Федор Потапов и Зиновий Иванов, отставные солдаты Борис Мертвецов и Егор Головачев, иноземцы А.Лопатин и Я.Лукоянов (вероятно, смоленские шляхтичи, переселенные в Заинек в 1655 году), поручик И.Буткевич, его дворовый человек К.Клементьев и многие другие.
Все переписные листы начинались со слов: «1719 года ноября I дня. По указу его императорского величества и канцелярии ведомства господина бригадира Ивана Алексеевича...» и т.д. Каждый переписчик клялся на Евангелии, что будет писать только правду «…всех мужеска пола душ без утайки»». Учитывалось только мужское население, так как только мужчины облагались налогами, наделялись землею и рекрутировались на военную службу, поэтому результаты переписи были весьма приблизительными. В качестве примера можно привести запись на Мартемьянова Тимофея — заинского служивого человека. «Тимофей Мартемьянов пятидесяти семи лет у него пасынок Филипп Степанов двадцати шти (шести – В.Б.) пет у него Филиппа дети Петр трех лет, Григорий год у Тимофея же брат Василий сорока лет плох и дрябл и глух».
При переписи 1719 года в Заинске насчитывалось 895 «душ мужеска полу всякого звания до самого сущаго младенца». Если учесть, что женский пол составляет другую половину жителей пригорода (по статистике обычно их несколько больше половины), то все население Заинска состояло приблизительно из двух тысяч человек. Средняя семья состояла тогда из 6-7 человек. Следовательно, в Заинске было чуть более трехсот солдатских (крестьянских) хозяйств. Напомним для сравнения: в 1656 году в Заинске проживала 181 семья, что составляло приблизительно 1100 человек, разместившихся в двух слободах: Овчинной и Польской[12].
Заинцы в государственных крестьянах ходили недолго. Уже в феврале 1731 года императрица Анна Иоанновна «указала прежних служб городовых дворян, драгун, солдат, копейщиков, рейтар» Закамских пригородов Заинска, Новошешминска, Старошешминска, Билярска и других «кои в прошлом 1724 году названы государственными крестьянами и положены в подушный оклад …быть им по прежнему в службе, так как деды и прадеды их были и служили...». Для крещеных же «инородцев» селений, расположенных близ Заинска, думается особых изменений этот указ не привнес, оставив их, что естественно для того времени, в категории государственных крестьян.
Как видим, не смотря на все опасности население края и количество селений продолжало расти. Известный краевед и историк XIХ века Руф Гаврилович Игнатьев приводит следующие данные: «Из всех сведений, доставленных Люткину, а так же из имевшихся в наличности дел в Уфимской провинциальной и в Оренбургской губернской канцеляриях, оказалось, что в состав Уфимской провинции при Аксакове (1740-1744 гг – В.Б.) входили следующие города и пригороды: Уфа, Мензелинск, Бирск, Заинск, Оса и крепости: Нагайбацкая, Табынская, Ельдяцкая и Красноуфимская. Сел и деревень было насчитано 324, а число жителей всей провинции, включая города и войска, по собранным Люткиным данным равнялось 412080 душам, в том числе инородцев было 336896 душ и русских 75185 д. (Почти в шесть раз меньше инородческого)[13]».
Тем временем и в высоких правительственных кабинетах Москвы и Санкт-Петербурга не забывали о юго-восточных рубежах России, проходивших тогда практически по территории Зай-Шешминского междуречья. Назревали новые события.
[1] Акты археографической экспедиции, т. IV, СПб, 1836
[2] ЦГАДА, Поместный приказ, ф. 1209, кн. 156, лл. 18, об-19
[3] Буканова Р.Г. Закамская черта XVII века. Воронеж, 1980 стр.44
[4] Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Настольная и дорожная книга. Под редакцией В.П. Семенова-Тян-Шанского. Том V. Урал и Приуралье. СПб., Издание А.Ф. Девриена, 1914 стр.534-535, в свою очередь это издание цитирует исследование профессора Новороссийского Императорского Университета: Перетяткович Г. Поволжье в XVII и начале XVIII века (Очерки по истории колонизации края). Одесса, Тип. П.А.Зеленаго, 1882
[5] ЦГАДА, ф. 1209, N 6479, лл. 168-175
[6] Перетяткович Г. Поволжье в XVII и начале XVIII века (Очерки по истории колонизации края). Одесса, Тип. П.А.Зеленаго, 1882 стр.339-340
[7] Малахов В.С. Очерки по истории Заинска. Набережные Челны. Из-во КАМАЗ, 1992 стр.26-30
[8] Витевский В.Н. И.И.Неплюев т Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г. Казань. Типо-Литография В.М.Ключникова. 1897 г. т.2 стр.387
[9] История башкирского народа в семи томах. Уфа, Из-во ГИЛЕМ, 2011 стр.119
[10] Материалы по истории Башкирской АССР. М.-Л., 1936. Ч. 1 стр.222
[11] Цитировано по изданию: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн.3 т.XI-XV. СПб., 1890 стол. 1446-1447
[12] Ден В.Э., Население России по пятой ревизии. Москва, 1902 стр.37
[13] Игнатьев Р.Г. Суд над бригадиром Аксаковым. Уфа. 1875, стр.39
На главную страницу раздела