Башкирское восстание 1735 года в Зай-Шешминском регионе

Из книги «Очерки из истории Зай-Шешминского междуречья. От Заинска до Акташа – Кара-Елга и ея соседи.»

К сожалению, приходиться констатировать тот факт, что, скорее всего мы никогда не узнаем более-менее точную дату основания села Кара-Елга. Первым по хронологии известием непосредственно о Кара-Елге, среди введенных в научный оборот по сегодняшний день архивных документов, я считаю  упоминание о ней в документе, относящемся к 1735 году и напрямую связанному с башкирскими восстаниями 30-х годов XVIII века.

Значение этих восстаний далеко выходит за рамки  местной истории и это издавна привлекало к ним внимание современников и историков. Если говорить об источниковедческой базе описания событий, связанных с башкирскими возмущениями, то следует упомянуть наиболее ранние работы, принадлежащие современникам и участникам описываемых событий – начальнику Главного правления казенными заводами В.Н.Татищеву и бухгалтеру Оренбургской экспедиции П.И. Рычкову, представляющие большую ценность с точки зрения изложения фактологического материала. В позднейших работах В.Н.Татищева, написанных им уже в качестве историка – «Истории российской» и «Лексиконе Российском» содержится ряд ценных сведений по истории территорий и мест, ныне входящих в состав современного Башкортостана и республики Татарстан, в том числе и описываемых нами местностей.

Среди более поздних работ, в той или иной степени касающихся башкирских бунтов середины XVIII века, можно отметить «Историю России с древнейших времен» С.М. Соловьева (в части, непосредственно посвященной движению башкир), книгу  Н.А. Фирстова «Инородческое население прежнего Казанского царства и Новой России до 1762 года и колонизация закамских земель» (Казань, 1869), работу В.Н. Витевского «И.И.Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе» (Казань, 1889), некоторые исторические работы Р.Г.Игнатьева и книгу А.И. Добромыслова «Башкирский бунт в 1735, 1736 и 1737 гг.» (Оренбург, 1900).

В современный период так же были работы, посвященные этим историческим событиям (М.Никитина, А.Ф. Рязанцева, С. Бикбулатова и других), однако предметом рассмотрения в нашей работе они не являются, в связи с чем имеет смысл перейти непосредственно к источникам, описывающим события происходившие в районах Закамья, составляющих предмет нашего исследования.

В 2002 году вышел VI-й том серии «Материалы по истории Башкортостана» (авт.-сост. Н.Ф.Демидова, Уфа, Китап, 2002.- 768 с.), непосредственно посвященный Оренбургской экспедиции и башкирским восстаниям 1735-1740-х гг. Учитывая то, что предшествующие 5 томов серии вышли в свет примерно 50-ю годами ранее (в 1936-1956 гг.) выход данного тома, содержащего в себе уникальные первоисточники XVIII века, стал, несомненно, событием знаковым. Особенно же значим этот источник для нас, с точки зрения наличия в нем документа о котором и пойдет речь ниже.

Руководителями и «идейными вдохновителями» восстания 1735 года являлись Кильмяк Нурушев и Акай Кусюмов. Эмиссары руководителей движения, о чем свидетельствуют и нижеприводимые документы, широко применяли политику запугивания и насильственного втягивания в движение широких масс. Летом 1735 года местная администрация, не имея достаточных сил для активного противостояния нападавшим, только оборонялась. Вскоре борьба «башкирцев» против правительственных войск, перешла в другую стадию. Сторонники восстания, среди которых были не только «башкирцы» но и представители других, «пришлых» этнических групп, политику «запугивания» заменили открытым террором по отношению к не примкнувшей к восстанию части населения, что в полной мере испытали на себе жители закамских селений, в том числе и предки жителей села, которое позднее стало именоваться Кара-Елгой.

В «Экстракте, составленном в Кабинете о нападении башкир на роты Вологодского драгунского полка, о татарской засеке около Мензелинска и о связи татар казанского уезда с восставшими башкирами», датированном не позднее 7 августа 1935 года, приводится отрывок из доношения из Казанской губернии от 7 июля: «Июля де 31-го дня сотник татарин Алмакешка Азиков доносил, что некоторые воры татара купно з башкирцами ездят под пригородом Заинским, жгут деревни, разоряют, а живущие в тех деревнях, устрашаясь, из деревень вышли вон». Далее, в том же «доношении», продолжается доклад о «согласии татара с башкирцами»:

«Из Заинска от капитана Голчина получены копии з допросов пойманных по изветам мордвина да русских, деревни Верхних Налимов татар Абдиша Акбулатова с товарыщи 5-ти человек. А допросами те татара показали, что они посланы от деревенских людей к башкирцам, и даны им были лошади и тамги, что они желают быть с башкирцами вместе и бунтовать. И они де у тех башкирцев были, и что им с ними бунтовать дали им руки, что русских людей брать в полон, а села и деревни жечь, и надеютца де они, что и все татар аз башкирцами в одной думе и на русских людей согласие имеют». Весьма милые договоренности, не правда ли? Кроме всего прочего они показывают, что называть восстания чисто «башкирскими» было бы, с точки зрения исторической действительности, не совсем верно. Для тех читателей, кто не до конца понял текст документа XVIII века, в двух словах в пересказе на современный язык: пойманные и допрошенные татары показали, что они являются делегатами от своей деревенской общественности к бунтующим башкирам, с полномочиями предложить им руку, сердце и совместную «дружбу» против русских людей, которых готовы совместно с бунтовщиками «брать в полон, а села и деревни жечь». И даже предположив, что допрашивали в те лихие годы весьма незатейливо, почему и именовались некоторые допросы «пыточными речами», почему то сомнений в искренности «Абдиша акбулатова с товарыщи 5-ти человек», у меня лично нет. Тем более, что подтверждением их показаний служит другое донесение, от того же числа, но уже из другого источника:

«В Казанскую губернию от тайного советника Наумова присланы пойманных в Заинску татар з допросов копии, которыми показали, что состоят они и протчие живущие тамо многие татар аз башкирцы к разорению русских в одном согласии. А понеже де известно, что Казанского уезду, Нагайской дороги, деревни Больших Элгов татарин кутла Досаев из деревни своей отъезжал за Каму, и был там недели с 3, которой де и в прежнее башкирское смятение был с ними к согласию приличен, в чем и розыскиван». Как видим «согласие» между некоторыми татарами и башкирами, имело уже некоторые традиционные основы, корнями уходящие, по-видимому в возмущения 1705-1708 гг.

В этом же экстракте приводится отрывок из письма поручика Стрижевского  к бригадиру Друманту, в котором он пишет: «Ехал он, в пригород Новошешминск, и доехав по тракту до речки Кутемы, и усмотрел за рекою Шешмою дым, и приехав в деревню Гремяч, уведомился чрез татарина Якупа Ахметева, Мустая Ахметева, что деревню мордовскую Баграчь башкирцы выжгли и скот отогнали, тако жив деревню Елховую приезжали с 50 человек и больше и отогнали 20 лошадей. А оных де башкирцов было з 200 человек и больше, за которыми он и следует.

А означенной Ясырь в допросе показал: приезжали де к ним в деревню башкирцы Юрминской, да Киргиской волостей деревни Алкеевы Киик Арыслан Далкей с товарищи с 250 человек и просили с них 200 руб. денег, а ежели де не дадите, то ваши деревни вызжем и вырубим, то де они, убоясь того, дали им 100 руб. да 5 кобыл. И, взяв оные деньги и лошади, пошли через Зай реку и раззорили по сю сторону 2 деревни, да с ними были Надырову волости У размете вой башкирцы, и выжгли деревни Акташ.» В этом отрывке не указывается дата, и можно ориентироваться лишь по дате формирования «Экстракта», что речь идет о событиях произошедших в конце июля – начале августа 1735 года.

Итак в выше приведены документальные свидетельства о событиях лета 1735 года в районе пригорода Заинск, а также селах Багряж, Елхово и Акташе. Было бы наивно думать, что восстание обошло бы стороной Кара-Елгу, коли она тогда существовала. Однако обо всем по порядку.

В доношении от 3 августа, приводятся показания плененных татар «Казанского уезду, Зюрейской дороги, деревни Новый Кимиган», которые показывают, что  1-го августа «приехали они с Заинску з башкирцами, которых было 500 человек… и намерение имеют идти вверх по Черемшану, также к Заинску и Шешминску. Да Акай Кусюмов с товарыщи в 2 000 человек пошли по Каме, и хотели русских людей рубить и деревни жечь…». Как видим, намерения у Акая «с товарыщи» были весьма злопыхательские в отношении «русских людей». Однако только ли русских? В тех же числах бригадир С.Друмант писал в Казанскую губернию: «августа 1-го писал к нему ис пригородска Заинска капитан Галчин. что он с командою июля 29-го числа неприятельских людей разбил, и побито башкирцов и татар 50 человек, да отбито от них полонных чюваш и мордвы 120 человек, да несколько лошадей и скота, да из оных неприятелей взято 6 человек, ис которых один раненой умер». Как видим «чювашам и мордве», доставалось не меньше, чем русским людям. Подтверждение тому видим дальше: «и те пойманные ясары и татары в допросех показали: Казанского уезду у Разгильда Рысаева положили они совет с Акаем Кусюмовым з 200 человеки, чтоб разорять русские и иноверческие деревни, а татарские, кто будет приклонен, не разорить. И две деревню чювашские и одну мордовскую разорили, и выжгли, и скот отогнали…». В целом весьма джентльменское соглашение, которое и выполнялось прилежно сторонами…

Под № 25 в данном томе «Материалов» приводится «Экстракт, составленный в Кабинете из доношений Ф.В. Наумова[1] и полковника И.Н. Татищева[2], о нападениях восставших башкир совместно с татарами Казанского уезда на русские, татарские и марийские деревни» датированный (по дате, упоминаемой в тексте) не ранее 14 сентября 1735 года. Именно в нем и содержаться свидетельства разгула башкиро-татарских отрядов А.Кусюма по закамским деревушкам по берегам р.Зай, которые оказались «непреклонны» да еще, на беду — русскими или «иноверческими».

Так, в 1-м доношении полковника Татищева, написано было: «Августа де 13 дня получил он от капитана Друмонта известие, что село Кармалы вызжено, и люди поколоты, и воры де башкирцы стоят под деревнею Акташем, человек с 300, и много де в то число есть Казанского уезду знаемых татар, для чего де пору­чик Миллер и с ним драгун и разных деревень крестьян и новокрещен з 250 человек поеха­ли в деревню Верхнею Буту. И встретился ему, Миллеру, на Еланском поле башкирец в од­ной рубахе и бос, а с ним лук и сайдак, которого, поймав, спрашивал, которой показал, что он каманды Акая Кусюмова, а со оным де Акаем Кусюмовым было башкирцев человек со 100; и оной пойманной башкирец умер, которого де он, Миллер, повесил в деревне Череми­ской Буте, где их башкирское воровское было зборище. Да извещали деревни Новокреще­ной Буты новокрещены Тимофей Алексеев с товарыщи, да деревни Мавриной Василей Иванов, что оные их деревни июля 28 числа выжгли и вырубили неприятельские люди баш­кирцы». Итак из сообщения видно, что в июле-августе вызжены были села и деревни Кармалы, Бута, Маврино, а бунтовщики, под предводительством Акая Кусюмова стоят под деревней Акташ.

В ходе «боевой операции» поручика Миллера было поймано 7 пленных, причем оказалось, что кроме татар в отрядах мятежных башкирцев воюют и черемисы. Будучи допрошены, надо полагать весьма вдумчиво и с пристрастием, «ясашные черемиса Тонакайка Васильев, Тонакайка ж Ишенбаев, да ясашный татарин Аднагул Байкашев» чистосердечно и показали, что «приезжали де к ним башкирцов и татар человек с 70, и, согласясь с ними, поехав, раззорили того ж дни Новокрещеную деревню Буту, село Елань, в котором за­жгли церковь. Ис которой Танакайка Васильев ушол, а товарыщи ево воевали с ними, баш­кирцами, 2 дни, и, возвратясь, сказывали, что они з башкирцами раззорили и выжгли дерев­ню Маврину, Соренкину, мордовскую Багрячь и в протчих деревнях были, и потому ж раззоряли. Да, сообщаясь с башкирцами разных деревень, татара и раззоряют же русские, мор­довские и новокрещенские села и деревни». Как говорится, добавить нечего…. Раззудись плечо… Буту разорили, в Елани сожгли церковь, Маврино, Багряж и «протчие», незатейливо выжгли…

Интересны нам показания другого пленного, «черемисина» Биктемира Беркенева, поскольку в них как раз впервые и упоминается Кара-Елга, которая именуется здесь «Карангелла». Как мы увидим в дальнейшем нашем повествовании, метаморфозы и трансформации названий населенных мест, а Кара-Елга, с ее непривычным для русского ухо названием – далеко не исключение,  будут активно продолжаться вплоть до начала (а кое где и позже) ХХ века. Так что написание в документе XVIII века названия Кара-Елги в подобной транскрипции, вполне, кстати, узнаваемой, абсолютно оправдано. Итак,  черемисенин  Биктемир Беркенеев на допросе показал, что «з башкирцами не воевал, а сказывал ему деревни Чебутлов (ныне село Чебуклы в нескольких верстах от Кара –Елги, ничего себе соседи?…. В.Б.) татарин, что де он з башкирцами, которых было ста с полтора, раззорили деревни Карангеллу, да Маврину. Да ездили воровать ночьми деревни Сабов татарин Сайт Аитов с товарыщи, и привели кобылу з жеребенком, да мерина, а где взяли, не знает». И хотя в весьма грустном контексте упоминается здесь название нашего пра-села, следует признать что ирония судьбы и заключается в том, что не будь Кара-Елга разорена в 1735 году башкирцами с примкнувшими к ним татарами из соседнего села, мы возможно так и не узнали бы никогда – существовала ли оно в то время.

Однако, продолжим допрос. Ясашный черемис Сайт Ахметьев рассказал следующее:

«что де деревни их черемисенин Енабай Ишенбаев, Актанай Байдербышев ездили к башкирцам в деревню Кичучат, и, возвратясь, сказы­вали, что Акай Кусимов с товарыщи с 600 человек приговорили раззорять пригород Заинск и уездные села и деревни на низ по Заю реке, и всею деревнею бутинские обыватели поло­жили совет — вместе воевать з башкирцами. И, приехав к ним, башкирцы и татара 20 чело­век разных деревень сказывали, что раззоряли означенные ж деревни: Новокрещенскую Бу­ту, Маврину, село Елань, и в нем зажгли церковь, а сколько пожитков и скота привезли не знает, а он только был как раззоряли Новокрещенскую деревню Буту, и оттуда ушол в лес». Показания допрошенного свидетельствуют, что не все жители закамских селений покорно ждали своей участи, «бутинские обыватели» собирались воевать «з башкирцами», однако были, как и соседние Маврино и Елань, разорены более многочисленными отрядами башкиро-татар. Шла не просто народная война, шла война гражданская.

Страшные для Кара-Елги и окрестных деревень и сел события произошли 26 июля 1735 года. В нижеприведенном документе Кара-Елга именуется «Каран-Гильдиной» (ранее, как мы помним «Карангеллой») и эта метаморфоза в названии опять таки происходит от того, что доношения составляются разными людьми и названия пишут «на слух» — что услышали то и написали. Если же учесть, что писать доношение мог представитель практически любой этно-группы, — русский, татарин, мордвин, «чювашин», черемис и даже (теоретически) «башкирец», разночтения в написании вполне объяснимы и оправданы.

Приводиться текст доношения полковнику И.Н.Татищеву «Казанского уезду, Зюрейской дороги разных деревень от мордвы», в котором значится, что «де 26 числа июля неприятельские люди, башкирцы и тата­ры, выжгли деревни Верхние мордовски, Нижние новокрещенские Акташи, и в них людей убито 30 человек, да деревню Маврину, людей убито 40 человек, село Елань, в нем убит 1 человек. Новокрещенскую деревню Буту, мордовскую Каран-Гильдину и протчие многие села и деревни, так же и домы пожгли, и скот весь и пожитки побрали. А приходили оные неприятельские люди сверху Заю, которые де на их жилища и поныне приезжают, а они де живут в лесах». Кроме непосредственной фактологической составляющей  документа описывающего происходившие события для нас весьма важным является упоминание об этническом составе деревни «Каран-Гильдины», за которую мы и принимаем Кара-Елгу. Автор пишет про нее – «мордовская», и у нас в общем то нет никаких оснований сомневаться в том, что мордва являлась основным этносом. населявшем в те годы деревню. Из этого мы и будем исходить в нашем дальнейшем повествовании.

В августе действия бунтовщиков в описываемом районе продолжались. Так, 15 августа капитан Друмонт писал полковнику Татищеву, что «13 числа посылан был от него из Заинска отставной сержант Федор Бардовской, которой, приехавши, объявил: наехал де он неприятельских людей, башкирцов и татар, по-видимому, в одном месте, в деревне Шихмамаевой, разстоянием от Заинска верстах в 18, с 800 человек, кото­рые де после ево тут же остались. Да прибежал де к нему татарин, которой стоял на отвод­ном карауле, и сказал, что де еще имеетца близь деревни Шугралей ста з два чело­век, а куды де оные неприятели итти намерены, того де он не знает».

Подобные же тревожные сведения содержались в докладе Татищеву капитана Панова из Кичуйского фельдшанца, писавшего, «что того де числа прибежал Шешминского полку драгун Кудеков, которой отпущен был для покупки хлеба в мордовскую деревню Кузоваткину, и объявил: во оную деревню прибежал мордвин Терешка, да руской ж деревни Новые крестьянин, как зовут не знает, и сказывали — были де они в деревне Верхнем Акташе, и видели близь той деревни непри­ятельских людей башкирцев множество, полная степь, а сколько числом и куды они поедут, не знают».

Итак, вышеприведенные документы свидетельствуют, что башкиро-татарское воинство лихо погуляло по закамским деревушкам и селам, расположенным в пределах нынешнего Заинского района. Поскольку в других опубликованных документах нет сведений о том. что активные боевые действия продолжались в районе Кара-Елги, за сим мы и ограничимся рассказом о башкирском восстании в описываемом районе, отметив лишь еще раз, что печальные события тех лет нашедшие отражение в документах, дали нам возможность констатировать  два важных момента:

а) что селение (скорее все-таки деревня, чем село на тот момент) Кара-Елга в 1735 году существовало, и

б) населено тогда оно было мордвой. Исключительно мордовским было население, или преимущественно,  вперемешку с русским, сказать сейчас невозможно. Для меня очевидно, что после разорения восставшими башкирами село не умерло и мордовское население, постепенно ассимилируясь с русскими, как отдельный этнос просуществовало, как минимум до первой половины XIX века, т.е. еще около 100 лет. Свидетельством тому являются некоторые прямые и косвенные свидетельства, на которые мы обратим внимание читателя в ходе дальнейшего повествования.

Что же касается продолжающегося восстания, то оно, усиливаясь, через несколько месяцев вновь коснулась описываемого района:

В середине сентября в «130 верстах от Уфы, Начальник Оренбургской экспедиции И.Кириллов встретил 6000 башкир, под предводительством Акай-Кусюма, но Кириллов разбил их на голову и выжег немало башкирских деревень, особенно около солеваренного городка Табынска. Между тем отряд Тевкелева терпел страшную нужду: лошади за недостатком корма отъедали друг у друга хвосты и гривы, — тальник был лучшим кормом. 20 сентября отряд прибыл в Верхнеяицкую крепость. Оставив здесь капитана Уварова и поручика Ветошникова с двумя ротами солдат, Тевкелев с остальными выступил 25-го сентября к Теченской слободе, и должен был испытать новые трудности похода: драгуны, за недостатком провианта питались лошадиным мясом. 8 октября отряд Тевкелева пришел в Теченскую слободу, откуда было отправлено в Оренбург 600 подвод с провиантом….. между тем волнение, постепенно усиливаясь, охватило почти всю Башкирию. Деревни около Билярска, Заинска, Старошешминска и Мензелинска были разорены. Башкиры уже два раза делали приступ к самому Мензелинску. В Верхнеяицкой крепости была перерезана вся команда, охранявшая обоз с провиантом….[3]». Не известно, правда было ли что разорять к тому времени в районе Заинска, как изложено в приведенной цитата. Как мы видели – много деревень Зайского левобережья пострадали двумя-тремя неделями ранее и вряд ли успели  хоть что то восстановить к началу сентября.

Боевые действия в районе Заинска в сентябре 1735 года иллюстрируют некоторые архивные документы, обнародованные достаточно недавно[4]. Так полковник Протасов писал Статскому советнику графу П.Мусину-Пушкину: «Сентября де 1-го числа под Мензелинск подъехало многолюдное войско башкирцов и протчих из Заинску, которых он от города отбил. И был с ними бой от утренней зори за три часа до вечера и несколько из ру­жья и ис пушек побито, а сколко — знать неможно для того, что они уво­зят». Он же в следующем письме продолжает: «Сентября-де 4-го Казанской дороги татарин объявил словесно, посылан-де он з 20 человеки татары из засеки, от Мензелинска верст с 15, на объезжей караул, поставленной для опасения от набегов башкирских, и усмотрели-де они, что переехали мост башкирцов с 30 человек и болше, и они-де против их навстречу побежали и стали дратца, и ранили у них 5 человек да 2 лошадей, и те башкирцы от них побежали. Да того ж числа усмотрили они поутру, что пришло под деревню Тугашеву, коя от Мензелинска в 35 верстах, множество неприятелей и, увидев их, поехали в Мензелинск для извету.И при том он, полковник, объявлял, что около Мензелинска почти по вся дни подъезды бывают, а смотрят из лесу и все­гда тревожат. И писал он полковнику Татищеву, буде каманда пойдет к Заинску или из Заинска, то б шла с опасением и иметь осторожность».

Ну и в заключение приведем любопытнейшее донесение капитана Аничкова, командовавшего правительственными отрядами непосредственно в районе Заинска («от Заинска к старому валу в десяти верстах») от 3 сентября 1735 года:

 

В Казанскую губернскую канцелярию доношение. Копия.

«Сего сентября 1-го дня посылал я партию с прапорщиком Александро­вым в пятистах человеках для проведывания о неприятелях к реке Мензеле и к Арняке, с которою возвратился сего сентября 4 дня и репортовал, что ездили по реке Мензеле до деревни Ляшева Тамаку, где жил вор Мустафа, и был с ними воровском собранием тамо бой, где побито их непри­ятелей немалое число, да живьем взято Уфинского уезду татар Мустафины два свата да Казанского уезду два, итого четыре человека, да женского полу пятерых, да взятая ими ворами в полон деревни Буракильды Фетьку отбили ж. Да на оном же бою взято им воровских дватцеть три лошеди. А ис каманды нашей дву татар оные неприятели до смерти убили да ранили одного. И оные взятые показали зборище их воровское в Уфинской уезд да Казанского сотни Иркашкиной да за ними Никитой и протчие. А башкирцов тысича, у которых камандирами Акай Кусюмов да Уразман, и стоят-де на устье Мензелы реки. Да с вором татарином Мустафою семьсот татар, которой с ними пошед к нему же, Акаю, тому ныне шестой день, и, соединясь, намерены итить против отправленной на них из Мензелинска каманды. Понеже слышали, что к ним из Мензелинска идет две тысячи. А что я с командою стою здесь от Заинска к старому валу в десяти верстах, и о том слышали оне от своего караульного сотника Заитки Асанова. А ныне деревни Урсалов Тойка абыз да деревни Ияков Ишмекей, деревни Бесовы сотник Заитка Асанов да сотник Иркашка, брат и сын, со­бравшись разных деревень с обывательми двести человек, и пошли тому ныне четвертой день к Заю реке под деревни для разорения. А как отдуда шла наша партия, то оная воровская каманда с нею не сошлась, а в свои займищи до отбытия оттуда нашей партии не прибыла же. А вышеупо­мянутые колодники, тако же и лошеди, ныне при команде моей под ка­раулом. А понеже оные воровские собранищи известны, что стою я с ко­мандою в степи, и опасно, чтоб их не собралось вновь более, или по возвра­те Акай с товарыщи и не были бы на команду мою и на нижние от нас де­ревни, ибо им не безвестно, о чем и допросами показали, что драгун со мною самое малое число, а хотя обывателей и немало, токмо без драгун весьма безнадежно.

Сентября 3-го дня 1735 году.

Подлинное доношение за рукою капитана Аничкова».

 

Как видим – повторялась ситуация, произошедшая летом – «сотник Заитка Асанов да сотник Иркашка, брат и сын, со­бравшись разных деревень с обывательми двести человек, и пошли тому ныне четвертой день к Заю реке под деревни для разорения». То есть двести обывателей из разных деревень пошли к реке Заю для разорения других деревень. Таким образом, под шумок башкирского восстания, вчерашние соседи сходного, по-всей видимости, вероисповедания, фактически грабили соседские деревни с православным населением – русские, мордовские и чувашские селения. На этот раз напрямую наименования сел не упоминаются, но, несомненно речь вновь идет о регионе, являющемся предметом нашего повествования.

[1] Наумов Федор Васильевич (1692-1757) – действительный тайный советник, сенатор, член Ревизионной коллегии и проч. В 1730 году участвовал в попытках Верховного тайного совета ограничить власть Императрицы Анны Иоановны, после чего и был «сослан» на строительство Ново-Закамской оборонительной линии (1731-1736 гг.).

[2] Татищев Иван Никитич (14.10.1683 – 1754) – старший брат В.Н.Татищева, позже описываемых событий (1738- 39 гг.) – первый воевода Исетской провинции.

[3] Витевский В.Н. И.И.Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г. Казань. Типо-Литография В.М.Ключникова. 1897 г. т.1 стр.143

[4] Мустафина Д. Материалы о «башкирском возмущении» 1735 года. «Эхо веков» 1999, № ¾

Скачать статью в формате doc.

На главную страницу раздела