Краткий очерк динамики природных условий юга Вятско-камского междуречья.

Бакин О.В. Краткий очерк динамики природных условий юга Вятско-камского междуречья. //У истоков археологии Волго-Камья (к 150-летию открытия Ананьинского могиль­ника). Серия «Археология евразийских степей». Выпуск 8. Елабуга, 2008 с.159 — 169

Бакин О.В.

Краткий очерк динамики природных условий юга Вятско-камского междуречья.

Территория юга Вятско-Камского междуре­чья в пределах Татарстана, в соответствии с ландшафтным районированием, относится к Елабужско-Предкамскому возвышенному рай­ону подтаежной ландшафтной подзоны (Ланд­шафты…, 2007), или к зоне хвойно-широколи­ственных лесов. В административном отноше­нии она расположена в пределах Елабужского, Менделеевского и южной половины Агрызского районов РТ.

Территория характеризуется пестрой литоло­гией. Наиболее распространенными являются отложения верхнеказанского подъяруса верхней перми, представленные красноцветами белебеевской свиты. Они группируются в три ритма пород, в каждом из которых песчаники внизу сменяются алевролитами, глинами, а иногда и прослоями известняков вверху. Породами белебеевской свиты, перекрытыми суглинками, сло­жено более 70% территории. Наиболее высо­кие водоразделы обычно сложены породами первой свиты татарского яруса — коричневыми алевролито-песчаниковыми отложениями с мощ­ными пачками песчаников, с прослоями мерге­лей, глин и доломитов. По обрывам склона до­лины Камы на дневную поверхность выходят породы нижнеказанского подъяруса, представ­ленные песчано-глинистыми отложениями, че­редующимися с органогенными известняками. Иногда ниже их, узкими полосами обнажаются красно-коричневые песчаники уфимской свиты, а для устьевого участка долины р. Иж извест­ны выходы известняков сакмарского яруса ниж­ней перми (Дуглав, 1964). Четвертичные отло­жения, помимо элювиальных и делювиально-солифлюкционных суглинков водоразделов, пред­ставлены песчано-суглинистыми отложениями пойм и надпойменных террас рек.

Самой низкой ступенью рельефа является Вятско-Камская пойма, лежащая на высоте 58­63 м. Выше ее поднимаются нерасчлененные низкие террасы, а затем — московская терраса, высотой около 80 м, имеющая бугристо-дюнный рельеф. По левобережью Вятки и на отдельных участках правобережья камской долины разви­та днепровская терраса с отметками 95-105 м. В строении рельефа водоразделов также наблю­дается ярусность. Нижний ярус лежит на высо­те 150-160 м. Над ним уступом, в разной сте­пени выраженным, прослеживается второй ярус высотой до 200-220 м. Однако на большей час­ти терррггории абсолютные высоты лежат в ин­тервале 80-140 м (Ландшафты…, 2007).

На западе территория расчленена долинами рек Танайка, Каринка, Умняк, Тойма, Юрашка, на востоке — долинами рек Иж и Бима. Густота речной сети в среднем составляет 0,6 км/км² (Ландшафты…, 2007). С поймами рек, особен­но Камы, связано большое количество старичных озер.

Рельеф юга Вятско-Камского междуречья в своих основных чертах сформировался в по­зднем плейстоцене, и только морфогенез реч­ных долин завершился в начале голоцена (Бу­таков, 1986). Заметная трансформация рельефа относится к последним столетиям и связана с антропогенными факторами.

В почвенном покрове района преобладают подзолистые и серые лесные почвы на элюви­альных и лессовидных суглинках с выщелочен­ными карбонатами, слагающие выровненные водоразделы и пологие склоны. На них прихо­дится более 75% площади. Более 15% террито­рии занимают аллювиальные почвы. На луго­во-черноземные и лугово-болотные почвы при­ходится 2,5%. Остальные типы почв имеют еще меньшее распространение (Ландшафты…, 2007). Из них выделяются выщелоченные и оподзоленные рендзины (дерново-карбонатные почвы), с мощностью карбонатного горизонта до 25 см (карбонатный горизонт часто сразу переходит в материнскую породу).

В целом почвенный покров характеризует Вятско-Камское междуречье как лесную страну. В настоящее время леса занимают менее 19% территории, большая их часть приходится на про­изводные мелколиственные леса и культуры. Еще в конце XVIII в. лесистость составляла почти 80%, при этом преобладали леса таежного обли­ка. Н.П. Рычков (1770) указывал на обилие ле­сов между Вяткой и Камой с преобладанием со­сны, лиственницы и ели. Основные типы природ­ных экосистем района, определяемые рельефом и литологией, представлены в таблице 1. Они сформировались в субатлантическое время и преобладали на территории до начала интенсив­ного воздействия человека на природу

По археологическим материалам, человек на территории Вятско-Камского междуречья изве­стен с неолита, что, конечно, не исключает воз­можности его появления здесь и в более раннее время. Особенно много выявлено археологичес­ких памятников бронзового и раннего железно­го веков (большая часть последних представ­лена ананьинской культурой). Так, на террито­рии Елабужского района из 49 известных памят­ников 37 (75,5%) относится к эпохе бронзы и к ананьинскому времени, в т.ч. знаменитый Ана­ньинский могильник^[1] (Археологическая карта.. 1981). В связи с этим представляет интерес ха­рактеристика природной среды Вятско-Камско­го междуречья всей второй половины голоцена. Однако возможности такой реконструкции весь­ма ограничены.

Известно, что большой информативностью обладает растительный покров, определяющий в наибольшей степени структуру и функциони­рование экосистем; сами растения являются чуткими индикаторами экологических условий местообитания. Знание современного распрос­транения видов растений и их экологии, законо­мерностей экогенетических и демутационных сукцессий растительных сообществ позволяет точно реконструировать облик ландшафтов от­носительно недалекого прошлого (табл. 1). Бо­лее древние биоценозы голоцена и условия, в которых они существовали, восстанавливают­ся с использованием спорово-пыльцевого ана­лиза, структурного анализа почв и других мето­дов (Общие методы…, 1979; Частные мето­ды. .1979). Для описываемой территории опуб­ликованы данные спорово-пыльцевого анализа отложений торфяника в Елабужском районе у с. Танайка (Ятайкин, Шаландина, 1975) и разре­зов, содержащих археологические находки на берегу Камы в Удмуртии, — городище Зуевы Ключи (Немкова, 1978). Однако спорово-пыль­цевые спектры из Елабужского района не име­ют абсолютных датировок; не велико количе­ство дат по С¹⁴ и для голоцена территорий, при­легающих к Татарстану. Это может приводить к ошибкам^[2], или делает исторические реконст­рукции столь общими, что их нельзя использо­вать для изучения закономерностей развития природы и общества хоть сколько-нибудь под­робно. Так, например, исследования Предкамья Л.М. Ятайкина и В.Т. Шаландиной (1975, с. 171) показали, что здесь «в позднем голоцене в ос­новном сохраняются климатические условия среднего голоцена. Во всяком случае, похоло­дания не наблюдаются <.. .>. Растительный по­кров среднего и позднего голоцена весьма схо­ден и образует один этап развития». А ведь, протяженность позднего и среднего голоцена по М.И. Нейштадту (1957) составляет 7700 лет.

 

Широкое использование датировок по С¹⁴ в настоящее время является неотъемлемой час­тью исследований голоцена. С другой стороны, компьютерные технологии позволили применять информационно-статистические методы. Так, для палеоклиматических реконструкций голоце­на используется метод, в основе которого ле­жит статистическая связь современных споро­во-пыльцевых спектров с современными клима­тическими условиями (средние температуры июля, января, года, годовая сумма осадков). Точность определения средних температур июля и года оценивается в ±0,6° С, января — ±1° С, годо вой суммы осадков — ±25 мм (Клименко и др., 1996). Информационно-статистические под­ходы используются и для реконструкции более ранних эпох (Маркова и др., 2002). Все это при­вело к созданию подробных, качественно новых реконструкций позднеледниковья — голоцена для целого ряда регионов России, например, из чис­ла наиболее близких к Татарстану географиче­ских точек, — для Бузулукского бора (Кременецкий и др., 2000). Сравнение палеоклиматических реконструкций для разных регионов пока­зало, что динамика климата имеет региональ­ные особенности; для разных регионов выявля­ется и датируется разное количество периодов потеплений/похолоданий (Таиров, 2003). Вме­сте с тем, считается, что крупномасштабные колебания климата (изменения температуры по­рядка 1 °) в позднеледниковье — голоцене носи­ли глобальный характер (Клименко и др., 1996).

Данные по крупномасштабным колебаниям климата можно взять за основу при реконструк­ции исторической динамики природы юга Вят­ско-Камского междуречья (табл. 2). Для климатических экстремумов имеются абсолютные датировки, что позволяет выделить важнейшие рубежи голоцена. Построенная таким образом хронологическая шкала не будет очень подроб­ной, Но в настоящее время в большой подроб­ности нет необходимости, поскольку палеобио­логические и археологические материалы, со­бранные на территории Татарстана, в т.ч. Вят­ско-Камского междуречья, не имеют абсолют­ных датировок. Они датированы на уровне экс­пертных оценок, их нельзя с необходимой точ­ностью разместить на шкале палеоклиматической хронологии, провести сопряженный анализ. Любые сопоставления здесь также возможны только на уровне экспертных оценок, при этом сама историческая реконструкция является ин­терпретацией, версией. Однако она все же дол­жна быть более информативной, чем историчес­кие реконструкции на основе схемы М.И. Нейштадта, которые для Татарстана остаются единственными опубликованными (Ятайкин, Шаландина, 1975; История…, 1980).

В Вятско-Камском междуречье непрерывное замещение перигляциальных экосистем лесными началось в предбореальный период, когда потеп­ление около 10000 л.н. охватило всю Северную Евразию (Спиридонова, Алешинская, 1996; 1999; Кременицкий и др., 2000; Алешинская, 2001). Ос­новой развития лесного покрова были островные березовые леса перигляциальной лесостепи. Из­вестно, что с начала предбореала в их состав так­же входили сосна, ель, реже — лиственница, пихта, ольха, липа и орешник. К середине предбореаль- ного периода (9500-9300 л.н.) леса, в составе ко­торых большую роль стала играть сосна, заняли основную часть территории Вятско-Камского междуречья. В первую очередь сосняки распрос­транились по песчаным террасам рек, на которых относительно незадолго до этого завершилось формирование эолового рельефа. Ареносоли (сла­боразвитые почвы на песках) в этом экотопе со­сновые леса занимали на протяжении всего голо­цена (табл. 1, № 5а), законсервировав до наших дней древнеголоценовый рельеф.

Отрезок 9500-9300 л.н. рассматривается для центральных районов европейской части России как климатический оптимум предбореала, ког­да средние температуры воздуха были ниже современных всего на 1° (Спиридонова, Але­шинская, 1996; 1999). Очевидно, в это время в Вятско-Камском междуречье могли встречать­ся участки чистых ельников.

Самый нижний слой исследованных торфя­ных отложений у с. Танайка отнесен к раннему голоцену, но в общей таблице голоценовых от­ложений Л.М. Ятайкин и В.Т. Шаландина (1975. С. 164) указывают для древнего голоцена Пред- камья максимальный процент пыльцы ели (15% — «нижний максимум ели»), интерпретируя его как доминирование этой породы в островных лесах холодной лесостепи. Однако ни к западу (Жилин, 2004), ни к востоку (Немкова, 1978) от территории Татарстана такого не отмечено — везде финал плейстоцена — начало голоцена из­вестно как время максимума березы. Ель мог­ла доминировать на отдельных участках с бла­гоприятными условиями гораздо позднее.

В конце предбореального периода (9300-9000 л.н.), с ухудшением климата, отмечается дег­радация хвойных и вновь возрастание роли бе­резовых лесов (Немкова, 1978). Температурные характеристики этого времени для разных ре­гионов очень разнятся. Очевидно, концом пред­бореала нужно датировать обнаруженную в тор­фянике у с. Танайка пыльцу эфедры (Ятайкин, Шаландина, 1975) — характерного кустарничка перигляциальной степи, указывающего на рас­пространение в районе открытых ландшафтов.

Присутствие в Вятско-Камском междуречье уже в древнем голоцене широколиственных по­род указывает на близкое расположение к райо­ну их рефугиумов — убежищ, в которых они пере­жили ледниковую эпоху. Не вызывает сомнений существование в Валдайское время Южноураль­ского рефугиума (Горчаковский, 1969). В древ­нем голоцене на территории Татарстана к югу от Камы широколиственные породы, в т.ч. вяз и дуб, были более обильны в лесах Восточного, неже­ли Западного Закамья (Ятайкин, Шаландина, 1975), т.е. распространялись с востока. Несколь­ко рефугиумов лесной биоты в Валдайское вре­мя имелось и к западу от Татарстана (Маркова и др., 2002). Таким образом, формирование экоси­стем Татарстана происходило из элементов био­ты, распространявшихся и с востока и с запада.

Ситуация голоцена, когда территория Татар­стана оказывалась в центре перекрытия мигра­ций западных (преимущественно европейских) и восточных (преимущественно сибирских) видов растений и животных, не является уникальной. Ряд произрастающих на территории республики древних гибридогенных видов растений^[3] указы­вает на то, что подобные явления происходили и раньше. Так, например, важнейшая лесообразу­ющая (ценозообразующая) порода — ель пред­ставлена в Татарстане гибридогенным видом — Picea fennica, возникшим в один из межстадиалов плейстоцена, при перекрытии ареалов евро­пейской Picea abies и сибирской Picea obovata. Оба родительских вида в настоящее время в Татарстане не встречаются. У ели произраста­ющей в Казанском Заволжье признаки родитель­ских видов выражены в относительно равной сте­пени, ель Вятско-Камского междуречья ближе к сибирскому виду (Бакин и др., 2000). В один из ксеротермических периодов плейстоцена на за­пад, до берегов Балтийского моря, распростра­нился североазиатский желто-цветковый про­стрел Pulsatilla angustifolia. Позднее, в резуль­тате его гибридизации с европейской фиолетово­цветковой сон-травой (Pulsatilla patens), сфор­мировался новый вид с желтыми цветками — Pulsatilla uralensis. При возвратном скрещива­нии с гибридами европейский вид почти вытес­нил желто-цветковые формы из Европы, Pulsatilla uralensis сохранился лишь в Предуралье. Встре­чается он и в Вятско-Камском междуречье, яв­ляясь дифференциальным (показательным) ви­дом этого географического района. На всей ос­тальной территории Татарстана произрастает Pulsatilla patens, однако, в сухих борах часто встречаются растения с белыми цветками (Pulsatilla patens var. albo-lutea), указывающие на наличие в своем геноме «слабых» генов вос­точного вида (Бакин, 2005). Число таких приме­ров можно было бы продолжить.

В целом европейская биота в настоящее вре­мя преобладает в экосистемах Татарстана. При этом Вятско-Камское междуречье характери­зуется как район, в биоте которого влияние вос­точных лесов выражено в наибольшей степени. Виды растений и животных уральского и сибир­ского происхождения проникали в Вятско-Кам­ское междуречье на протяжении всего голоце­на; число их достаточно велико (например, виды растений, пришедшие с широколиственными лесами — Anemonoides altaica, Carex arnellii, Cicerbita uralensis, Knautia tatarica, Pleurospermum uralense и др.; с таежными — Agrostis korczaginii, Cypripedium guttatum, Sambucus sibirica, Schizachne callosa и др.; сибирские фаунистические элементы, обитаю­щие, или обитавшие здесь недавно — бурундук, соболь, колонок (Mustela sibirica) и т.д.).

Точно датировать начало бореального пери­ода в Вятско-Камском междуречье затрудни­тельно. Для Предуралья наименьший возраст изученных образцов со спорово-пыльцевыми комплексами предбореала датирован в 9620±50 лет (БашГИ-76), а наибольший возраст образ­цов бореала — 8880±60 (БашГИ-32). В.К. Нем­кова (1978) начало бореала определяет по уве­личению в спектрах пыльцы сосны и широколи­ственных пород и уменьшению пыльцы бере­зы. Граница между предбореалом и бореалом датируется ею в 9000-9500 л.н. Для территорий к западу от Татарстана начало бореала относят к 9000 л.н. и связывают его для одних районов с экстремумом похолодания, для других — с экст­ремумом потепления (Жилин, 2004). Для наше­го региона, очевидно, нужно принять последнее.

Потепление в бореальном периоде привело к полному господству в Вятско-Камском меж­дуречье лесной растительности. В лесах доми­нировала сосна, в меньшей степени — береза, постоянно возрастала роль широколиственных пород. На территории закрепились вяз и дуб (по- видимому, первый вид проник в район еще в предбореале). Около 8500 л.н. фиксируется гло­бальный климатический оптимум бореала (Кли­менко и др., 1996). Средняя температура июля была выше современной почти на 1°, января и года — на 0,5°, количество осадков почти равня­лось современному. Климат на востоке европей­ской части России был теплее, чем в ее северо­западных и центральных областях. В это время в районе левобережья нижнего течения р. Бе­лая появился граб (Немкова, 1979) — еще одно подтверждение существования лесного Южно­уральского рефугиума (в суббореале эта поро­да средиземноморского происхождения в Пре­дуралье вымерла). В лесах Вятско-Камского междуречья, наряду с широколиственными по­родами, возросла роль ели, особенно к концу периода. Более активно шли процессы почво­образования; главным образом формировались подзолистые почвы. Глобальное похолодание около 8000 л.н., возвестившее об окончание бо­реального периода, на востоке европейской ча­сти России было не очень заметным. Средние температуры и количество осадков здесь были близки современным.

После этого похолодания началось наиболее крупное в голоцене потепление — климатичес­кий оптимум голоцена — достигнувшее макси­мума около 5500 л.н. (Клименко и др., 1996; Кременицкий и др., 2000) и захватившее почти весь атлантический период. Средние температуры июля и года бьйццвыше современных до 1 -1,5^е. января — примерно на 1 °, количество осадков на протяжении большей части периода примерно равнялось современному. Около 7200-7100 л.н. выявлена заметная аридизация климата, когдз осадков выпадало в среднем на 25 мм меньше по сравнению с современными, а в похолодание около 6400 л.н. — гумидизация, когда осадков выпадало на 25 мм больше. В целом темпера­туры и осадки в атлантическом периоде прак­тически не коррелируют. Между 8000 и 4500 л.н. выделяется до 6 потеплений, при которых сред­ние температуры не превышали названные зна­чения. При похолоданиях в атлантическом пе­риоде температуры воздуха не опускались ниже современных. В Вятско-Камском междуречье более 3000 лет основным направлением разви­тия экосистем было все большее доминирова­ние в лесном покрове широколиственных пород (прежде всего, дуба и липы) и ели. Большая вол­на видов европейского неморального комплек­са пришла с юго-запада. Возросла роль ольхи и пихты. К пику оптимума темнохвойно-широко­лиственные и широколиственные леса стали в районе господствующими, захватив водораз­дельные территории и, отчасти, древнеаллюви­альные террасы рек. Наряду с подзолистыми (дерново-подзолистыми) почвами, формирова­лись серые лесные почвы. Дуб и вяз также рас­пространились и в поймах (табл. 1, № 76). Со­сняки сохранились только на песчаных почвах (табл. 1, №1, 5а). Березняки перестали быть зональным типом леса, стали производными сообществами, лишь временно занимая терри­тории коренных лесов, погибших в результате пожаров или ураганов. По переувлажненным участкам широко распространились ольховые леса. Резко увеличилась скорость болотообра­зовательного процесса. В район вернулись теп­лолюбивые виды растений, которые произрас­тали здесь только в наиболее теплые эпохи плей­стоцена и в плиоцене. Видовой состав флоры и фауны был самым богатым за весь голоцен. В спорово-пыльцевых спектрах из торфяника у с. Танайка это время, по-видимому, фиксируется по максимуму пыльцы вяза и ольхи, а из травя­нистых растений — осоковых на глубине 2,4-3 м.

Предполагается, что в оптимальных услови­ях атлантического периода происходило широкое расселение в Волжско-Камском крае охотников неолита. В Вятско-Камском междуречье архео­логические памятники неолита приурочены пре­имущественно к надпойменным террасам Вят­ки, но относятся они, очевидно, уже к следующе­му периоду (Археологическая карта…, 1981).

Около 5000 л.н. фиксируется неуклонное по­нижение температур, а вместе с этим, и начало суббореального периода. Глобальный экстре­мум похолодания датируется около 4500 л.н. Средние температуры января и года были ниже современных примерно на 1 °, июля — примерно на 0,5°, количество осадков было близким со­временному. В спорово-пыльцевых спектрах из торфяника у с. Танайка это время, по-видимо­му, фиксируется по резкому уменьшению пыль­цы вяза и дуба на глубине 2,2-2,4 м. На водо­разделах Вятско-Камского междуречья веду­щей широколиственной породой стала липа. Дуб произрастал, в основном, в долинах рек. Возрос­ла роль сосны и открытых ландшафтов.

Очередное потепление в Восточной Европе и Западной Сибири датируется 4200-3300 л.н. (Кли­менко и др., 1996), а около 4100—3500 л.н. для многих регионов установлена аридизация клима­та. Средние температуры воздуха были выше современных менее чем на Г. Для района Бузулукского бора в это время фиксируется умень­шение площади лесов и увеличение площади сте­пей (Кременицкий и др., 2000). Выявить эго вре­мя по спорово-пыльцевым спектрам из торфяни­ка у с. Танайка затруднительно. В.К. Немкова (1978) для Низового Прикамья указывает на пре­обладание березовых лесов с елями, соснами и большим количеством липы и на увеличение пло­щадей безлесных ландшафтов ранее 3210=ь 150 л.н. (БашГИ-57), но это, очевидно, уже не отно­сится к экстремуму потепления.

Учитывая, что эта аридизация считается од­ной из наиболее крупных за весь голоцен, можно предположить, что она все же имела место и в Вятско-Камском междуречье. С ней можно свя­зать расселение в районе степных форм расте­ний, частью сохранившихся до наших дней по карбонатным обнажениям коренного берега Камы, в частности, у Елабуги и того же с. Та­найка (Баранова, 2000); остатки лесостепной ра­стительности сохранились по склонам южной экспозиции и в других местах — например, дуб­равы коренного берега Камы в Агрызском райо­не, с кустарниковой вишней, терном, Anemone sylvestris и другими видами (табл. 1, № 4).

Около 3500 л.н. началась очередная глобаль­ная гумидизация климата; благоприятный для лесов режим увлажнения сохранялся, в общем, до конца суббореала. За это время на болотах накопились самые мощные за весь голоцен от­ложения торфа. Около 3300 л.н. фиксируется начало похолодания — окончание суббореально­го оптимума.

Вместе с этим, засушливые периоды, когда могло происходить расселение в Вятско-Камс­ком междуречье лесостепных видов растений, в суббореале, по-видимому, случались и после 3500 л.н. Так, по спорово-пыльцевым спектрам из осадков поселения бронзового века Гулюково III, расположенного на противоположенном берегу Камы, экстремум потепления предпола­гается около 3400—3300 л.н. (Алешинская и др., 2007) в отложениях этого возраста обнаружена пыльца кермека (Limonium) -ксерофита и галофита, встречающегося на территории Татар­стана в настоящее время в более южных райо­нах.

В суббореальный период в регионе происхо­дил переход от эпохи неолита к энеолиту и брон­зе. Так, на левобережье Камы были изучены спорово-пыльцевые комплексы из разрезов, со­держащих археологические находки неолитичес­кой культуры — Татарский Азибей, Золотая Падь, Дубовая Грива (Немкова, 1978). В отложениях, к которым приурочены находки, преобладает пыль­ца древесных, фиксируется максимум березы (также присутствует липа, орешник, совсем мало ели и дуба), довольно много спор плаунов, в т.ч. такого северного вида, как Lycopodium alpestre. В отложениях, залегающих ниже них, значитель­но количество пыльцы трав (более 40% — Дубо­вая Грива), а выше — увеличивается доля ели и липы, т.е., археологические находки относятся ко времени начавшегося потепления, после глобаль­ного похолодания около 4500 л.н. — второй поло­вины SBj (около XXIII в. до н.э.).

Для неолитической стоянки Игим увязки со спорово-пыльцевыми спектрами нет, но очевид­но, что она связана с другими поздненеолити­ческими стоянками района. На ней, в разрезе выше слоев с неолитическими находками, най­дены остатки гаринской культуры эпохи энеоли­та, датируемые археологами не позднее начала II тыс. до н.э., а выше них — материалы культу­ры эпохи поздней бронзы — срубной, массовое распространение которой в крае относится ко 2­й четверти II тыс. до н.э. Археологические па­мятники эпох неолита и раннего металла извес­тны и для Вятско-Камского междуречья.

Первое похолодание после суббореального оптимума в районе Бузулукского бора датиру­ется 3253±70 л.н. (Кременицкий и др., 2000), а 3210±150 л.н. датируется городище бронзовой культуры Зуевы Ключи, расположенное на пра­вом берегу Камы в 2 км от восточной границы Агрызского района (Немкова, 1978). Находки из этого городища археологи относят к 14-10 вв. до н.э. Дата по С¹⁴ получена из верхней полови­ны вмещающих их отложений. В спорово-пыль­цевом спектре преобладает пыльца липы (бо­лее 50%), хвойных мало, до 20% приходится на пыльцу разнотравья. Господство липняков ука­зывает на достаточно теплый, но не очень влаж­ный климат. Должно быть, похолодание 3300­3200 л.н. в Вятско-Камском междуречье было не сильным и коротким, и в целом климат райо­на отличался, опять же, большей стабильнос­тью, по сравнению с западными и южными территориями. Отложения в поселении бронзового века Гулюково III, датированные 2950±160 л.н., характеризуются как наиболее холодный этап, в котором господствовали разреженные широколиственно-сосновые леса с небольшим участием березы и, возможно, ели (Алешинская и др., 2008). К концу SB₂ и к SB. относится, оче­видно, большинство археологических памятни­ков бронзы Вятско-Камского междуречья, пред­ставленное черкаскульской и маклашеевской культурами.

В конце суббореала отмечается повышение температуры и влажности, и возрастание в свя­зи с этим в лесах роли темнохвойных пород. Так, на городище Зуевы Ключи, выше слоев с находками поздней бронзы, найдены остатки раннеананьинской культуры (раннего железного века), датируемой археологами 8-7 вв. до н.э. Из спорово-пыльцевых спектров этого слоя сле­дует, что при доминировании липы возросла роль хвойных, а также таких широколиственных по­род, как вяз и орешник.

Около 2500 л.н. наступает глобальное похо­лодание, известное как неогляциал; он считает­ся началом субатлантического периода. Соглас­но опубликованным В.А. Климановым (2002) картам, в Вятско-Камском междуречье в пик похолодания средние температуры июля и года были ниже климатической нормы 1951-1980 гг. до 1,5°, а января — примерно на 1,2°; годовая сумма осадков почти равнялась современным. Интересно, что и к югу, и к северу от района осадков выпадало меньше. В спорово-пыльце­вых спектрах из торфяника у с. Танайка это вре­мя, очевидно, фиксируется по резкому умень­шению количества пыльцы ели и широколиствен­ных пород и увеличению пыльцы березы на глу­бине 1,0-1,2 м.

Климат субатлантического периода характе­ризуется как очень изменчивый. Так, экстрему­мы похолоданий в Северной Евразии устанав­ливаются для 2500, 2200, 1900, 1700 л.н., экст­ремумы потепления-2300, 2000,1800,1600 л.н.; для района Бузулукского бора указывается еще 8 потеплений и 5 похолоданий позднее (Креме­ницкий и др., 2000), но почти все они были, дол­жно быть, не очень большими.

На городище Зуевы Ключи, выше слоев с остатками раннеананьинской культуры, сдела­ны находки позднеананьинского времени, дати­рованные археологами 4-3 вв. до н.э. По-види­мому, в неогляциале городище не было заселе­но. Из спорово-пыльцевых спектров слоя, вклю­чающего эти находки, следует, что в районе, как и в раннеананьинское время, произрастали леса с доминированием липы, хвойных и березы было меньше. В более верхних слоях количество пыльцы хвойных увеличивается, особенно со­сны (Немкова, 1978). По-видимому, для этого времени высокий процент сосны указан и в раз раз­резе торфяника у с. Танайка на глубине 0,8-1,0 м. С этого же слоя начинается заметное увели­чение в спорово-пыльцевых спектрах пыльцы ели. Темнохвойно-широколиственные леса вновь становятся господствующими на юге Вятско- Камского междуречья.

Известные археологические памятники ана- ньинского времени в Вятско-Камском между­речье приурочены в основном к коренному бе­регу Камы и высоким надпойменным террасам Камы и Тоймы. С ананьинского времени в рай­оне начинается строительство городищ и селищ. Достаточно развитым у ананьинцев было ско­товодство — на стоянках обнаружены кости круп­ного и мелкого рогатого скота, свиньи и лоша­ди, а также собаки (Археологическая карта…, 1981). Выпас скота проводился в лесах. В ле­сах же осуществлялась и заготовка веточного корма для скота на зиму (заготавливать в нуж­ных количествах сено не умели; по-видимому, на зиму оставляли главным образом маточное поголовье). Большую роль в жизни ананьинцев продолжала играть охота — на стоянках обнару­жены многочисленные кости лося, северного оленя, медведя, зайца, бобра, лисицы, волка, выдры, куницы, рыси и др. (Археологическая карта…, 1981). Выявленный видовой состав охотничьей фауны имеет подтаежный характер. Все виды обитают в районе и в настоящее вре­мя, за исключением северного оленя. Однако, согласно JI. Круликовскому, еще во второй по­ловине XIX в. северный олень был нередок на юге Вятской губернии, хотя уступал по числен­ности лосю. И.С. Башкиров и Н.Д. Григорьев (1931, с. 39) писали, что «старые охотники по­мнят его в Шаршадинской даче Красноборско­го лесничества (Елабужский кантон), в Лубян­ском лесничестве <.. .> во всех этих местах пос­ледние олени были убиты сравнительно недав­но — 30-40 лет назад».

На смену ананьинской культуре в Нижнем Прикамье пришла пьяноборская культура (2 в. до н.э. — 3 в. н.э.). Археологические памятники этого времени также приурочены преимуще­ственно к берегам рек (Археологическая кар­та…, 1981). Главным богатством пьяноборцев являлся скот; охота отошла на второй план. Выпас скота продолжал осуществляться в ле­сах. Вокруг городищ и селищ, которые распола­гались обычно группами, леса были значитель­но трансформированы; увеличились площади открытых участков. По-видимому, в это время начинается локальное, но заметное обезлесевание пойм рек, в т.ч. и Камы, и формирование заливных лугов.

В спорово-пыльцевых спектрах торфяного разреза у с. Танайка на глубине 0,6-0,8 м фик­сируется увеличение количества пыльцы маре­вых и полыней, что можно было бы связать с антропогенным фактором. Однако на противо­положенном берегу Камы на этой же глубине в отложениях археологического памятника Гулю- ково III фиксируется в очень большом количе­стве пыльца кермека (до 20%!) (Алешинская и др., 2008), что, очевидно, нужно интерпретиро­вать как аридизацию климата. К сожалению, слои эти не имеют каких-либо датировок, хотя возможно, что именно этот период определил современное распространение в Вятско-Кам­ском междуречье лесостепных форм растений.

Новый этап трансформации природных эко­систем района связан с началом земледелия. Возделывать небольшие огороды на лесных полянах могли еще люди эпохи бронзы. Но вы­ращивать хлеб в Вятско-Камском междуречье начали, по-видимому, только племена мазунинской, азелинской и особенно верхнеутчанской культур. Судя по всему, навыки собственно па­хотного земледелия они переняли у протосла­вян (именьковская культура), которые в 4-7 вв. занимали все черноземные районы в Лесостеп­ном Заволжье и Предволжье современного Та­тарстана.

В 11-13 вв., в средневековый климатический оптимум, когда средние температуры воздуха превышали современные почти на 1°, а осадков выпадало больше в среднем на 25 мм, в составе лесов района широколиственные породы значи­тельно укрепили свои позиции. В благоприятных условиях могли произрастать чистые широколи­ственные леса. Надо полагать, в торфяном раз­резе у с. Танайка это время фиксируется споро­во-пыльцевыми спектрами на глубине 0,2-0,4 м.

Со второй половины XIII в., с началом так называемого малого ледникового периода, в Вятско-Камском междуречье усилилась экспан­сия ели, что также хорошо видно по спорово­пыльцевым спектрам — горизонт 0-0,2 м — «вер­хний максимум ели» (Ятайкин, Шаландина, 1975). С елью в районе распространялись ее спутники; леса приняли более таежный облик, особенно в супесчаных и суглинистых экотопах надпойменных террас рек. Остатки этих лесов и застал во время своего знаменитого путеше­ствия Н.П. Рычков (1770).

С приходом в район русских начинается из­менение породного состава лесов — распростра­нение получили береза и осина, — а затем и рез­кое снижение лесистости. На водоразделах об­разуются обширные поля, а в поймах Камы и Вятки — современные заливные луга, большие площади которых, были уничтожены во второй половине XX в. водохранилищами. В настоящее время, в связи с понижением базиса эрозии, в результате сведения лесов для района стали ха­рактерны процессы остепнения открытых расти­тельных сообществ и неморализации лесных.

 

Литература

• Алешинская А.С., Кочанова М. Д., Мельни­ков. В. и др. Палеоландшафт и хозяйственная деятельность населения Волго-Камья в финале бронзового века (по материалам Гулюковской III стоянки) // Труды (XVIII) Всероссийского архео­логического съезда в Суздале. М., 2008. Т. 3.
• Алешинская А.С. Палеогеографические ус­ловия обитания древнего человека в мезолите в Волго-Окском междуречье (по палинологиче­ским данным): Автореф. дисс… канд. географ, наук. М., 200L
• Алешинская А.С., Кочанова М.Д., Мельни­ков Л.В. и др. Палеоландшафт и хозяйственная деятельность населения Волго-Камья в финале бронзового века (по материалам Гулюковской III стоянки) // Труды (XVIII) Всероссийского архео­логического съезда в Суздале. М., 2008. Т. 3.
• Археологическая карта Татарской АССР: Предкамье. М., 1981.
• Бакин О.В. О роде Pulsatilla Mill. (.Ranunculaceae) во флоре Татарстана // Труды Волжско-Камского государственного природно­го заповедника. Казань, 2005. Вып. 6.
• Бакин О.В., Рогова Т.В., Ситников А.П. Сосудистые растения Татарстана. Казань, 2000.
• Баранова О.Г. Картосхемы распростране­ния редких растений в Вятско-Камском меж­дуречье. Ижевск, 2000.
• Башкиров И. С., Григорьев Н.Д. Очерк охот­ничьего промысла Татарии // Работы Волж.- Камск. краев, промысл, биол. станции. Казань, 1931. Вып. 1.
• Бутаков Г.П. Плейстоценовый перигляциал на востоке Русской равнины. Казань, 1986.
• Горчаковский П.Л. Основные проблемы ис­торической фитогеографии Урала. Свердловск, 1969.
• Дуглав В А. Елабужско-Предкамский эрози­онно-равнинный район сосновых лесов // Физи­ко-географическое районирование Среднего Поволжья. Казань, 1964.
• Жилин М.Г Природная среда и хозяйство мезолитического населения центра и северо-за­пада лесной зоны Восточной Европы. М., 2004.
• История растительного покрова северной части Среднего Поволжья в плиоцене и антро­погене. Казань, 1980.
• Климанов В.А. Климат Северной Евразии в неогляциале (около 2500 лет назад) // ДАН. 2002. Т. 386. № 5.
• Клименко В.В., Климанов В.А., Федоров М.В. История средней температуры Северного полушария за последние 11000 лет // Докл. АН. 1996. Т. 348. № 1.
• Кременецкий К.В., Климанов В.А., Бет- тгер Т., Юнге Ф. Климат Среднего Поволжья в позднеледниковье и голоцене // ДАН. 2000. Т. 370. № 2.
• Ландшафты Республики Татарстан. Реги­ональный ландшафтно-экологический анализ. Казань, 2007.
• Маркова А.К., Симакова А.Н., Пузаченко А.Ю. Экосистемы Восточной Европы в эпоху максимального похолодания Валдайского оле­денения (24-18 тысяч лет назад) гю флористи­ческим и териологическим данным // ДАН. 2002. Т. 386. №5.
• Нейштадт М.И. История лесов и палеоге­ография СССР в голоцене. М., 1957.
• Немкова В.К Стратиграфия позднее- и пос­леледниковых отложений Предуралья // К исто­рии позднего плейстоцена и голоцена Южного Урала и Предуралья. Уфа, 1978.
• Общие методы изучения истории современ­ных экосистем. М., 1979.
• Рычков Н.П. Журнал или дневные записки путешествия капитана Рычкова по различным провинциям Российского государства: в 2-х т. СПб., 1770. Т. L
• Спиридонова Е.А., Алешинская А.С. Осо­бенности формирования и структуры раститель­ного покрова Волго-Окского междуречья в эпо­ху мезолита // Тверской археологический сбор­ник. Вып. 2. Тверь. 1996.
• Спиридонова Е.А., Алешинская А.С. Опыт применения палинологического анализа для пе­риодизации мезолита Волго-Окского междуре­чья // Труды ГИМ. Вып. 103. Забелинские науч­ные чтения — 1995-1996 гг. М., 1999.
• Таиров А.Д. Изменения климата степей и лесостепей Центральной Евразии во II—I тыс. до н.э.: Материалы к историческим реконструк­циям. Челябинск, 2003.
• Частные методы изучения истории совре­менных экосистем. М., 1979.
• Ятайкин Л.М., Шаландина В.Т. История растительного покрова в районе Нижней Камы с третичного времени до современности. Казань, 1975

 

^[1] Ананьинский могильник находится в устьевом участке долины р. Тойма. Долина здесь очень широ­кая, в нее заходят основные террасы камской долины. Днище долины Тоймы сложено нерасчлененными аллювиальными отложениями мончаловского и ос­ташковского времени; собственно пойма практиче­ски не выражена. Позднеосташковский возраст име­ют и встречающиеся по левому берегу реки песча­ные гривы. Высокие склоны долины образуют боро­вые террасы среднечетвертичного возраста. На гри­ве, расположенной у границы долин Тоймы и Камы, где русло Тоймы круто поворачивает с юго-западно­го направления на северо-западное, находится Ана­ньинский могильник. Грива также вытянута в направ­лении север-запад — юго-восток; ее образование свя­зано со смещением русла Тоймы от восточного края своей долины на северо-запад. В прошлом, как и сей­час, подойдя к пойме Камы почти под прямым углом, Тойма меняла свое направление на северо-западное, используя притеррасное понижение камской поймы. Прямому слиянию с Камой всегда мешало половодье последней, которое проходит гораздо позднее, чем у Тоймы, и своими наносами перекрывает прямой путь притока. В настоящее время Тойма протекает северо- западнее гривы с могильником, также по притеррас­ному понижению, и лишь у Елабуги, зажатая корен­ным берегом и руслом Камы, сливается с Камой. В ананьинское время грива была покрыта лесом. В кам­ский разлив более чем на месяц она становилась ост­ровом, а в остальную безморозную часть года подхо­ды к ней большей частью были заболочены. Произо­шедший позднее глубокий эрозионный врез Тоймы повлек за собой понижение уровня грунтовых вод в долине и ее осушение.

^[2] У В.К. Немковой (1978) приведен пример, когда Т.П. Рябова (1965), изучавшая историю растительнос­ти Башкирского Предуралья в голоцене, установила, что уже в древнем голоцене эта территория была по­крыта лесами; по материалам же В.Т. Шаландиной (1971), в древнем и даже в среднем голоцене к северу от Башкирии — в Татарии -‘преобладали лесостепи. Оба исследователя пользовались схемой голоцена М.И. Нейштадта (1952), но отсутствие абсолютных да­тировок лишило их четких критериев для расчленения изучаемых осадков и привело к противоположенным выводам.

^[3] Речь идее о видах, возникших путем так называе­мой интрогрессивной гибридизации, которая проис­ходит между близкородственными видами на обшир­ных территориях. В результате создается зона проме­жуточных форм, со смешанными родительскими при­знаками; характерно, что у таких гибридов выражен­ность признаков родительских видов закономерно увеличивается в направлении ареалов последних. Само возникновение близкородственных европейских и сибирских видов связывается с разделением единого ареала их предка и изоляцией в ледниковые эпохи.

Читать в формате PDF